бросаться.
— Говори, — сказала Лада.
— Ответ от Айши всё ещё может прийти, — начал Томаш, морщась от головной боли. — Не то, чтобы я страстно верил в наше чудесное спасение, но кроме неё вряд ли кто-то сюда полетит.
— Я очень сомневаюсь, что полетит и она.
— Возможно. Что ещё у нас есть? Кабур исчез, и чего он с кораблём творит, мы не знаем. Курс нам неизвестен тоже. Но, предположим, мы встали на прежний курс и идём в сектор.
— Ладно. — Лада сцепила на груди руки. — Предположим.
Насир шумно выдохнул, хряпнув пустым стаканом по столу.
— Хороша хараза! — прохрипел он.
— Насколько я помню наши расчёты на «Припадке», — продолжал Томаш, — скорость у корабля невысокая. Если мы идём старым курсом со старой скоростью, то до границ сектора мы дойдём…
— Года через полтора, — закончила за него Лада.
Томаш закрыл руками лицо.
— Ты молодец, что проговорил вслух то, что мы все давно знаем, — сказала Лада. — Это тебе не бакарийский насим, который нас с комфортом доставит к Черне, или куда ты там хотел. Скорость у нас никакая, до сектора мы не дотянем. Колонии нас спасать не станут.
— Но ведь это огромный корабль с работающими маневровыми двигателями и запасами химического топлива, — возразил Томаш. — Да к чёрту двигатели! Сколько здесь материала, который пригодится при строительстве. Неужели Черну это не заинтересует?
— Материала, да. На девяносто процентов радиоактивного. Главное, как этот материал доставить к Черне? Своим ходом? Мы даже не знаем, кто этим кораблём управляет. Можно было бы ещё на что-нибудь надеяться, если бы не война. Смиритесь уже, хватит сказки рассказывать. Здесь, кроме нас, только пустота.
— Так. — Томаш помассировал виски. — Какие у нас ещё варианты? Мы…
Он вздохнул — и замолчал.
— Вот и поговорили. — Лада пододвинула к нему бутылку. — Лучше выпей, Томаш.
* * *
Томаш брёл по коридору.
Казалось, он не спал уже десятки дней, и из-за этого всё вокруг стало причинять ему боль — свет резал глаза, воздух обжигал лёгкие, а фальшивая гравитация давила на плечи. Нужно было прилечь, отдохнуть, но спать он не хотел, как будто сон был равносилен подключению к вирту, от которого сходишь с ума.
Или смерти. Бакарийскому аду, в котором всё перестаёт существовать.
Томаш остановился — ноги подгибались от усталости, — и привалился плечом к стене. По корпусу корабля пробежала странная дрожь — судорога уставшего механизма. Над головой что-то лязгнуло, и на Томаша обрушилась темнота.
— Какого хрена? — выругался он.
Воздух мгновенно стал тяжёлым и пустым, как будто на корабле давно умерла система жизнеобеспечения и дышать теперь приходится кислотой.
— Прекратите это! — крикнул Томаш и закашлялся.
Воздух при каждом вздохе оседал на гортани.
Внезапно в глаза ударил свет — настолько яркий, что Томаш отшатнулся и едва не упал, успев в последний момент ухватиться за леер.
— Что опять происходит, херзац его так? — послышался голос Насира.
Свет погас и загорелся снова, затем опять погас и загорелся, швыряя Томаша то в обжигающее зарево, то в глухую темноту.
Томаш измождённо осел на пол. Из кают-компании вышла Лада.
— Оно пытается с нами коммуницировать.
Свет теперь горел ровно и тускло — заработал режим вечернего освещения, который любили включать на больших кораблях для экономии энергии.
— Ты как? — Лада протянула руку.
Томаш опёрся ей на плечо.
— Что за елдыш тут происходит? — спросил Насир. — Может, электрика уже того?
— Не думаю, — сказала Лада. — Не похоже это на проблемы с электрикой.
— Чёрт знает на что это похоже, — пробормотал Томаш.
Он вдруг резко распрямился, отстранил от себя Ладу и быстро зашагал по коридору.
— Куда ты? — крикнула Лада. — Иди поспи, ты сознание сейчас потеряешь!
— Успеем ещё поспать!
Он зашёл в отсек с ложементами, понимая, что этот неожиданный прилив сил не продлится долго, и в любой момент он отрубится, как Джамиль под успокоительным.
Пахло хлоркой и кровью.
— Стой! — Лада схватила Томаша за плечо. — Не вздумай! Ты туда не полезешь!
— Не собираюсь я никуда лезть! Не мешай!
Лада не стала его удерживать. Томаш вышел в новый коридор. По полу извивались бурые провода. Томаш остановился на секунду, словно боялся, что они оживут и кинутся на него, как ядовитые змеи.
— Чего ты хочешь? — спросила за спиной Лада.
— Что за абрам кирдым? — проворчал Насир.
Томаш не ответил. Он переступил через провода и зашагал дальше — мимо каюты, в которую они перенесли Джамиля.
Дверь была открыта.
Джамиль мирно храпел, развалившись на кровати. Одна его рука бесчувственно свешивалась до пола, рот был приоткрыт, а глаза лихорадочно двигались под опущенными веками, словно он опять подключился к вирту.
— Ты чего собираешься делать, аотар?
— То, что надо было сделать уже давно.
Лазерный резак валялся у входа в рубку. Он оказался гораздо тяжелее, чем запомнил Томаш.
— Вай! — Насир тут же замер и миролюбиво поднял руки. — Ты чего, аотар? Неужто тинктура так по мозгам ударила?
Томаш теперь шёл медленнее, свинцовый резак оттягивал ему руки. Лада ждала его у люка, из которого торчали бурые провода.
— Оно не даст этого сделать, — сказала Лада. — Мы уже пробовали.
— Теперь ты называешь его — оно?
— Он, оно — неважно. Зачем?
Томаш не ответил. Он включил наводчик, и по обшивке заметалась красная точка. Руки дрожали.
— Дай я.
— Нет! — Томаш крепче сжал резак. — Я сделаю сам. Это должен быть я!
Лада отступила в сторону. Томаш перевёл дыхание и сдавил спусковые крючки. На стене тут же вытянулся длинный огненный порез.
— Сейчас свет отрубят, — сказал Насир.
Однако свет, напротив, загорелся ярче. Томаш несколько раз моргнул — перед глазами всё двоилось, — и стал яростно полосовать обшивку.
— Всё! — выдохнул он через несколько секунд.
Лада схватила Томаша за ворот и оттащила от двери. В стене что-то хрустнуло, и кусок обшивки с лязгом обрушился на пол.
— Ноги береги, — сказала она.
— Теперь блокираторы.
Томаш нацелился на торчащие из стены сваи.
— Странно, — сказала Лада, — почему он на этот раз нас пускает?
Пот заливал Томашу глаза, он часто моргал. Огромный резак выскальзывал из рук.
Вскоре оба блокиратора были срезаны. Томаш бросил резак на пол. Дверь протяжно застонала и неохотно отползла в сторону.
Перед ними открылся небольшой отсек, похожий на обычную каюту — только без фальшивого иллюминатора на стене. Посреди отсека стояла металлическая капсула с прозрачной крышкой, напоминающая гроб для церемониальных похорон. Провода, как электрическая пуповина, вплетались в её блестящие стенки.
Томаш первым зашёл в отсек.
Он едва не запутался в проводах — те настойчиво лезли под ноги. Он не сразу заметил кабура, который зарылся
