— Я же вижу, какой ты становишься, когда слышишь о нем! — отчаянно выкрикнула девушка, словно в истерике, и ее эхо прокатилось по всему пляжу, взмывая к голубому небу. — Что он сделал с тобой? Что, Маш?!
Ее голос сорвался на шепот, она прикрыла дрожащие губы ладонью и повела такими же дрогнувшими плечами.
— Когда он забрал часть той Маши, которуя я помню и люблю…
Вокруг стало настолько тихо, что я слышала, как воздух проходит сквозь стиснутые зубы и как со свистом вылетает из носа, как поклацивают зубы из-за дрожи в губах и как рвано я дышу. Не отрывая взгляд от девушки, я молчала. Мне не хотелось опускать глаза, ведь это чертово проявление слабости. Поэтому я молчала, молчала и сдерживала эмоции, сжав кулак за бедром. Ника не выдержала первой: она опустила подбородок к груди, тихо всхлипывая, и покачала головой, словно осознав, почему я не спешу отвечать на ее вопрос.
— Когда я говорю о тех людях, которые похитили нас, — выровняв голос, произнесла девушка. — Ты абсолютно нейтральна.
Я уже осознала, к чему она ведет, но изобразила на лице непонимание.
— Когда же я или кто другой упоминает Вааса, ты… — на долго подбирала слова, смотря в сторону, но в конце-концов лишь тяжело вздохнула. — В твоих глазах появляется страх. Страх, дичайший страх, Маш. И мне… Больно от того, что ты молчишь.
На ее глазах вновь появились слезы, а голос дрогнул и сорвался на ноту выше.
— Ты переживаешь весь этот страх внутри себя, но молчишь. Я… Я чувствую себя такой беспомощной, Маш! — развела она руками.
Ника смотрела на меня молебным взглядом, от которого мурашки пробегали по коже. И я не выдержала — опустила глаза в пол.
— Я вижу, как у тебя трусятся и холодеют руки, когда слышишь его имя из чьих-то уст, как ты нервно сглатываешь, как ты взволнованно отводишь глаза. И ничем не могу помочь, ведь я не знаю, что происходило с тобой там, в том лагере! Я не знаю, что ты пережила, не знаю, как поддержать, что сказать, как успокоить. Объясни, что с тобой происх…
— Он мучает меня каждый день…
Я отстраненно смотрела в сторону, нарочно избегая взгляда девушки. Я долго подбирала слова, чтобы описать то, что чувствую, ведь изначально я даже не собиралась рассказывать никому о том, что творится у меня на душе.
— Его образ, его глаза… Его тень мелькает в голове, не оставляет мой разум в покое. Ваас снится мне в кошмарах, и я невольно вспоминаю о нем каждый раз, когда остаюсь в одиночестве. Он… Так глубоко засел в моей голове, что я просто не в силах обрести покой.
Я решилась поднять глаза на девушку. Она внимательно изучала мое лицо глазами, приложив руку к губам.
— Даже находясь за десятки километров от этого ублюдка, я всем телом ощущаю его присутствие. Слышу его сраный голос…
— Маша, его больше нет рядом. Его нет, ты в безопасности… — успокаивающе произнесла Ника.
Девушка сделала шаг в мою сторону, но тут же удивленно замерла, когда мое тело против воли отступило в обратную сторону. Такой приобретенной ответной реакции я всецело должна была быть «благодарна» чертовому Монтенегро…
Девушка опустила протянутые руки и тяжело вздохнула, неуверенно продолжив.
— Тебе просто нужно время, Маш. Поверь, скоро ты забудешь этот кошмар, который пережила из-за него. Тебе только нужна поддержка, наша поддержка — твоих близких людей. Твои цели давно зашли за пределы спасения наших друзей, Маш, признайся себе в этом. Ты медленно становишься одержимой местью… — она сглотнула ком в горле. — Прошу, не позволяй ему превратить тебя в такого же монстра, что и он! Знаю, как это звучит, Маш, но я лишь пытаюсь тебя вразум…
— Я не могу спать, — громче оборвала я девушку, собираясь с тяжелыми мыслями, переминаясь с ноги на ногу и уложив руки на бедра. — Не могу есть.
На глазах невольно появились скупые слезы, которые я стойко сдерживала, хотя силуэт девушки напротив был уже ощутимо расплывчатым.
— Я не могу ни о чем больше думать, Ник… Как…
Вот она, первая слеза, которую тут же холодит муссон.
— Как представлю Еву там, на диване в особняке дока, такую бледную, холодную… Как представлю то, что делали с ней люди этого ублюдка… — закусываю губы, так как говорить становиться невыносимо больно из-за кома в горле, и прикрываю глаза. — Как вспомню, что в тот вечер оставила ее одну…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мой голос снизошел до отчаянного шепота, и я открыла глаза, устремив их на Нику.
— Я никогда не смогу простить себе этого… Пока он и его люди не поплатяться за это.
Ника покачала головой и спрятала лицо в ладонь. Я видела, как содрогнулись ее плечи, и девушка тихо заплакала.
— Прости… — все, что я могла тогда сказать.
Я быстрым шагом направлялась подальше от пляжа и еще долго чувствовала на спине прожигающий отчаянный взгляд подруги. Она знает, куда идти — не пропадет. Я же свернула в противоположную сторону от тропы, ведущей к особняку.
Не хотелось в очередной раз столкнуться с осуждением в глазах единственных близких мне людей…
«Знаешь, Ваас, » — мысленно обратилась я к пирату, заводя мотор тачки и утирая скатившуюся слезу. — «Если ты ушел из семьи по той же причине, по какой сейчас ухожу от близких я…
…то я никогда не осужу тебя за это.»
И кто знает.
Может, я стану первым человеком, который так поступит.
***
Вечером того же дня я наконец осталась в полном одиночестве. Сидела на больших валунах, поджав колено к груди, смотрела сквозь прозрачную озерную воду, где отражался белоснежный лунный шар, и вслушивалась в звуки спящих джунглей.
Я наслаждалась спокойствием этих мест, их умиротворением и безмятежностью. Завидовала белой завистью дикой природе, такой жестоко равнодушной по отношению ко всем своим явлениям, к своему закону джунглей и к принципу «выживает сильнейший». Ведь природе наплевать, кто мы и откуда: каждый становится равным другому, когда речь заходит о пороге между жизнью и смертью… Наверное, впервые за эти дни я не думала о том, что нахожусь на неизвестном острове в плену у опасных людей, не думала о том, как изо дня день медленно теряю рассудок, и не думала о том, как это место переворачивает человеческое мировозрение и заставляет увидеть в лице когда-то близких людей абсолютно чужих…
«— Ты все еще не освободилась от любви к своим дружкам — людям, которым ты на самом деле нахуй не сдалась, которым поебать на твою любовь, принцесса, ведь переверни ебучая судьба все по-другому, и окажись кто-либо из них на твоем месте, и тебя без сомнений бросили бы гнить здесь, в моем лагере, а сами спасали бы свои шкуры…»
Забывшись, я вздрогнула, когда услышала посторонний шум. Кто-то неподалеку перебирал маленькими ножками по стволу сваленного дерева. Обернувшись на звук, я встретилась взглядом с бурой мартышкой, с интересом разглядывающей меня. На моем лице тут же появилась улыбка: как махнатые зверушки могут не вызывать радость только одним своим видом?
Животное было настороженно и не спешило подходить ближе, однако любопытство в нем все же победило — мартышка прыгнула на соседний валун и уселась на подобие мне, поджав одну ногу к груди, и принялась беглым взглядом рассматривать пейзаж вокруг, словно не замечая меня. Однако стоило мне шевельнуться, чтобы сунуть руку в карман шорт, как мартышка, не ожидавшая этого, забавно отпрыгнула в сторону, но вскоре вернулась на то же место при виде кусочка фрукта в моей протянутой руке. Сладкий запах заглушил ее инстинкт самосохранения — мартышка подбежала ко мне и бесцеремонно выхватила фрукт. С иронической, но доброй улыбкой я следила за тем, как животное, удобно устроившееся в полуметре от меня, поедает сладкую мякоть своими маленькими ручками.
Ночную тишину нарушало быстрое течение реки. Мартышка еще какое-то время просидела возле меня и, убедившись, что ничего съестного у меня больше нет, ловко забралась на дерево и скрылась в темноте джунглей, захватив с собой кожуру. Я вновь осталась одна. В какой-то момент я даже подумала над тем, чтобы остаться ночевать прямо здесь, на валунах, однако поспать этой ночью мне было не суждено…
