Тяжелую новость нельзя было откладывать в долгий ящик — я решилась рассказать о смерти Евы только спустя несколько часов, когда радость от долгожданной встречи успела выветриться и перестала опьянять иллюзией полноценного счастья. Сказать, что девушки были шокированы — это ничего не сказать. Значит, Доктор Эрнхард ничего им о ней не рассказывал, и мои слова оказались для девушек громом среди ясного неба…
Они не держали слез: вздыхали, тихо всхлипывали, прятали мокрые покрасневшие лица в локти и ладони. Я же перегорела. Просто сидела по-турецки напротив, прикрыв глаза. Столько моих слез было подарено Еве, столько раз я обвинила себя в ее смерти — если я снова погрязну во всем этом, то не смогу уже выкарабкаться.
Я знала, что Ева простила меня. Однако рана в душе все еще безостановочно кровоточила, заливая сердце темно-алой жидкостью.
Я не простила себя.
И только жажда мести утоляла мой голод, возобновляла силы. Родниковая вода уже не справлялась с этим, зато пиратская кровь вызывала внутри непонятное, напитывающее удовлетворением чувство, заставляя разбившееся сердце биться хоть чуточку чаще…
***
Несколько дней я провела вместе с ракъят в Аманаке. Я успела полностью восстановить физическое здоровье и набраться сил, а потому мое обучение продолжалось в еще более быстром темпе. Оружием в моих руках на этот раз оказались два охотничьих ножа. С этими двумя острыми братьями совладать было куда сложнее, нежели чем с той ненавистной мне перезарядкой автомата. Мой мозг просто отказывался думать одновременно за обе руки, сжимающие клинки: я вечно запутывалась в движении и направлении махов и тем самым теряла подходящий момент для атаки.
— Агх! — в который раз я свалилась на каменистую поверхность пляжа от сильного толчка противника.
— Вставай!
В нескольких метрах от нас, на упавшем стволе пальмы, вальяжно рассиживался Деннис Роджерс, опираясь на руки позади и подставляя лицо палящему в зените солнцу.
— Как я завалю его, если он весит раза в два больше меня?! — раздраженно вбросила я, пока поднималась с острых камней, пытаясь отдышаться.
Соперник напротив, молодой воин ракъят, был на голову выше меня и был обладателем довольно крепкого телосложения. Только глаза у него были добрые.
— Он гораздо крупнее тебя, Mary, — ответил темнокожий, спустив со лба солнцезащитные очки, оперевшись локтями о колени и пристально посмотрев мне в глаза. — Но тигр настолько же крупнее него, насколько ловкий заяц уступает в размерах хищной птице.
Отдышавшись, я приняла боевую позицию, неуверенно смотря на паренька напротив. Сжимаю рукояти охотничих ножей, и противник тут же атакует. Отражаю его удар привычным, заученным ответным блоком. Отхожу на шаг в ожидании нового нападения.
— Преимущество твоего меньшенства в твоей быстроте и ловкости. У него есть сила, а у тебя — юркость. Если твой враг представляет для тебя исключетельно физическую опасность, твоя задача — найти его слабые места, задействовать свои преимущества и приблизить клинок как можно ближе к противнику…
Мелодичный и неспешный голос Денниса раздается где-то сбоку, в то время как я отражаю очередную атаку, но уже снизу. Внимательно слежу за траекторией вражеского клинка. Левой рукой отбиваю снизу, правой — сверху, еще раз левой — снизу, пока оба лезвия противника не оказались блокированы моими клинками над головой. Мои руки были скрещены, как и у противника, беспощадно напирающего. Спустя секунды, когда сил сдерживать напор клинков не осталось, я последними силами оттолкнулась ногами от камней, тем самым отдаляя вражеские ножи, и гибко извернулась всем телом на все 360°, слушая протяжный лязг лезвий.
— Доберись до его слабых мест, и тебе откроется прямой путь к победе. Не следи за клинком врага, а смотри ему в глаза: в них ты прочтешь его дальнейшие действия и поймешь, что нужно отразить, а куда нужно будет бить…
Делаю, как диктует Роджерс. Тонкие пальцы непроизвольно отбивают непонятный ритм по рукояти. В этот раз решаю атаковать первой. Замах — отбит, замах обеими кинжалами — отбит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Размахивать палкой может и глупая обезьяна… Пока она не направит свои умения в нужное ей русло. Вот тогда обезьяна становится человеком, а человек становится дéла своего мастером…
— Что это значит? — спрашиваю я, тяжело дыша, и не отвожу глаз от противника, пока мы очерчиваем между собой невидимую окружность, ступая ногами по острым мелким камешкам.
— Ты ничего не сделаешь ему, атакуя отточенными ударами, если не знаешь теорию их применения. Сила тела дана не многим, Mary, не стоит расчитывать только на нее. Либо ты действуешь на скорость, либо ты действуешь мозгом. Целься в глаза, шею и сердце.
— Что если это будет, скажем, нога? — все так же набираясь сил, спрашиваю я и не отвожу глаз от противника, который, судя по всему, уже успел восстановить силы и ждал команды атаковать.
— Такой опытный воин воткнет в тебя нож целой рукой, преодолев боль в раненой голени. Никогда не надейся на удачу, Mary, — голос Денниса уже приобрел холодящую кожу серьезность. — ХВАТИТ СЛОВ! НАПАДАЙ! — его команда была адресована уже не мне.
Татуированный воин подчиняется приказу лидера и замахивается ножом, нанося удар. Я отбиваю в привычном темпе и, не дожидаясь нового удара, атакую сама. Один из моих клинков направляется к шее парня, и тот мастерски перехватывает мое запястье. Внезапным махом ноги я выбиваю из его второй руки оружие, и то с характерным лязгом падает на пляжные камни. Пользуясь секундным замешательством противника, я без замешки ударяю его коленом в солнечное сплетение, отталкиваю на землю, попутно вырывая из его ослабшей хватки свою руку, и, навистнув сверху, приставляю к его вздымающемуся кадыку наточенное лезвие кинжала.
Воин ошарашенно смотрел в мои глаза — считанные секунды два синих шара излучали злобу и жажду крови… Однако пелена с глаз тут же рассеялась, стоило мне разглядеть через нее напряженное лицо молодого человека, в чье горло впивался кончик острого лезвия.
Быстро опомнившись, я сморгнула, поспешно убрала лезвие и отскочила на несколько шагов назад, растерянно и даже как-то напуганно смотря себе под ноги. Я бросила взгляд на поднявшегося на ноги воина ракъят, чья грудь вздымалась так же быстро, как и моя, затем перевела его на Денниса. Сердце бешено колотилось.
«Что это было, черт возьми, Маш? Ты явно перестаралась…»
— Отличная работа, — Деннис широко улыбнулся, горделиво задрав нос, а затем хлопнул в ладоши и неспешно поднялся с насиженного места, разминая руки и спину, — Ты готова двигаться дальше.
Мне оставалось только на миг натянуть фальшивую безмятежную улыбку и вновь растерянно увезти глаза к шумящему морю.
***
Деннис все чаще стал засиживаться со мной возле костра темными вечерами. Он находил идеальный момент для личных разговоров, пока гиганский костер полыхал в центре Аманаке, а ее жители танцевали вокруг огня и играли на ашико* и ардине* и что-то весело выкрикивали. Но их музыка действительно была волшебной, в особенности для моих ушей: сколько себя помню, меня всегда привлекали этнические мотивы. И мы так общались чуть ли не часами, до самой ночи, словно не замечая всего этого шума и гама вокруг нас. Вот только разговоры эти всегда были об одном и том же, словно Роджерс упорно пытался вдолбить в мою голову свою идеалогию. Сначала лидер с усталым вздохом падал возле меня, усаживаясь поудобнее, посмеивался, указывая пальцем на людей его народа, и наконец задавал мне какой-нибудь риторический вопрос.
— Симпотичные, правда? — отшутился он, нахально ткнув пальцем в сторону двух смуглых туземок, болтающих в сторонке, — Я мог бы выбрать любую из них… Но моя душа принадлежит одной.
Затем он соболезновал по поводу моих друзей и в сотый раз обещал помочь с поисками. Я кивала болванчивом, не отводя глаз от завораживающих танцев возле костра. Потом Ден легонько подталкивал меня в плечо и хвалил за видимые успехи в тренеровках с оружием, не забывая напомнить о пути воина, ведущем в сердце джунглей, и о татау, которое теперь принадлежало мне.
