вас на месте преступления. Вы могли бы признать свое поражение, но предпочли убить еще раз.
— Еще раз? А кого же я убил первым? — Он едва заметно улыбнулся. Его руки свободно висели вдоль тела, в левой руке он держал купальные шорты в пластиковом пакете. Почему он так спокоен?
— Первым вы убили хозяина отеля. А причиной этого была синяя сицилийская марка без почтового штемпеля.
Ли Сопра задумчиво смотрел на меня, ковыряя землю носком ботинка. Его красная куртка была расстегнута, и я видела выпуклую просторную грудь под свитером. Господи, да мне с ним в жизни не справиться.
— У вас нет алиби на девятое февраля. Вы были в платье миссис Хилл, на нем осталось пятно от смолы пинии. Вы искали сведения о марке на форуме филателистов. А потом вы упустили марку и стали охотиться за братом.
Капитан повернулся ко мне спиной и стал смотреть на море. Град давно кончился, берег застелила серая, едва просвеченная солнцем мгла, чайки вернулись и сидели на камнях цвета нефти, выступающих из воды.
— Мне нужно ваше признание. Я давно рассказала обо всем комиссару полиции, но ждать, пока они разберутся, я не могу.
— И что же сказал комиссар? — Он все еще смотрел на море, в его голосе не было ни страха, ни удивления.
Его тело будет лететь вниз несколько десятков метров, пока не ударится о кипящую воду прибоя, думала я. Он будет уже мертв и не услышит всплеска, не услышит голосов взметнувшихся птиц. Но чулок с гравием мне не поможет, капитан гораздо крепче, чем кажется издали. Пока я об этом думала, мои руки достали из кармана смятую бахилу и осторожно расправили. Осталось надеть ее на маленькую голову, похожую на кокосовый орех, и быстро затянуть резинку со стороны затылка.
Ли Сопра вскрикнет и попробует содрать бахилу с головы, но я буду держать резинку крепко, его руки будут скользить по мокрому пластику, тогда он извернется и двинет меня ногой в живот, я упаду на спину, но резинку буду держать крепко, очень крепко, и капитану придется упасть вместе со мной. Он вцепится мне в шею своими жилистыми руками, я увижу его залепленный пластиком рот, раздутые ноздри, но я буду держать резинку крепко, и его хватка ослабнет, глаза закроются, губы сомкнутся. Потом я сниму бахилу с его головы, потрогаю вену на его шее и столкну тело в воду. Вот как все будет.
Глава четвертая. Пепельная среда
Воскресные письма к падре Эулалио, апрель, 2008
Нынче утром Джузеппино подстрелил пару диких гусей в имении Ди Сарпи на соседнем холме, он вечно туда шляется на казенной машине под видом дорожного патруля, хотя никто его патрулировать не просил. Однако сегодня мы намерены ощипать и зажарить гусей у него во дворе. Присоединяйся, падре.
Наше дело не продвинулось ни на шаг, если не считать очередного явления траянской девчонки: на этот раз она принесла кредитку покойного Аверичи, уверяя, что горничная обнаружила ее в комнате капитана. Ну да, капитан пристрелил хозяина богадельни и гуляет с его карточкой, на которой, как всем известно, нет ни копейки, потому как покойный был деревенщина, каких свет не видывал, и признавал только наличные. Я бы на его месте делал то же самое, имея жену, которая в любой день может очистить счета и сбежать с каким-нибудь плотником или инструктором по гольфу. Одним словом, его карточкой только изморозь с лобового стекла соскребать в январский день в горах.
Однако она упорная, эта студентка, в прошлый раз она приволокла нам с сержантом новенькие рояльные струны и утверждала, что это гаррота, которой задушили ее брата. Когда я сказал, что брат умер, задохнувшись под тяжестью соли, а следы на шее у него от того, что труп тащили из рощи на рыночную площадь, она разозлилась и заявила, что в местной полиции мачете от хлебного ножа никто не отличит. Хорошо, что я не сказал ей о настоящей улике, смысл которой до сих представляется мне весьма туманным.
Я ведь говорил тебе, падре, что в траве возле беседки сержант нашел дырявый носок? Я даже на экспертизу его отправлял! Дырка в нем от пули, а крови нет ни следа, и как это понять, скажи на милость? Такие носки носит только женская обслуга, голубой, как вся униформа в «Бриатико». Только вот спрашивать не у кого, они горой друг за друга стоят — никто в тот вечер не отлучался, говорят, все были на виду.
Расскажи я об этом студентке, она из этого носка сделает такие выводы, что нам придется всю гостиницу опрашивать заново. Однако, признаюсь тебе, падре, от такой помощницы я бы не отказался. Начинаю думать, что за ее упорством кроется та скользкая и богопротивная вещь, которую некоторые называют женским чутьем. Бумажник хозяина и впрямь могли подбросить к мертвому телу юного Понте, чтобы перевести стрелки на деревенских.
О чем это говорит?
О том, что бумажник был у человека, убившего мальчишку, с собой. А значит, он и есть тот, кто пристрелил Аверичи в усадебном парке. И тот, кто пытается морочить мне голову с начала февраля. И еще тот, кого пора уже взять за ноги и хорошенько потрясти вниз головой.
Я намерен поступить не по-христиански, падре, и не уверен, что стану раскаиваться. Часовню восстанавливать надо? Надо. Глядишь, из убийцы и выпадут недостающие сорок тысяч. А то и больше.
Садовник
Одолжив у портье брезентовую куртку, я взял наушники, вышел за ворота, спустился к морю и провел там около часа, глядя, как донная мгла, поднявшаяся во время грозы, затягивает берег зелеными скользкими нитями. Брамс, однако, не помогал. Мои нервы жили своей собственной, какой-то насекомой жизнью, пробиваясь сквозь кожу, будто усики богомола, мою голову распирало гудящее шмелиное электричество концерта номер два.
