Лев Игоревич и знать, что за пределами школы они могут назвать меня дядя Лёва и на «ты». Это для них словно какой-то секрет, приятная тайна, недоступная окружающим.
Я фыркнула. Что ж, вполне похоже на моих мальчишек. И теперь я наконец решилась спросить о том, что тяготило весь день.
— Я утром Наташу видела. Издалека, не подходила к ней. Зачем она приезжала?
Да, вот так, Алёна, в лоб. Шок — это по-нашему.
Хотя Льва ещё попробуй, шокируй. Он ни капли не удивился, и шаг не сбился, и рука, сжимающая поводок Рема, не дрогнула.
— Она приезжала поговорить. Видишь ли, Елизавета Андреевна решила пойти ва-банк. — Я посмотрела на соседа и увидела, что он криво ухмыляется. — Я не ожидал от неё такой… подлости. Хотя я её понимаю, но не ожидал.
И тут я сразу осознала, что именно она сделала. Это было очевидно.
— Она рассказала Наташе о твоих чувствах?
Лев кивнул.
— Да, в конце их поездки, когда Наташа уже более-менее успокоилась и смирилась с потерей, Елизавета Андреевна решила открыть ей глаза. Я сам на эту тему ни с кем из них не разговаривал, только с Виталиком и Мариной обсуждал, но все догадывались, разумеется — взрослые же люди. Только Наташа — нет.
— А она…
— Нет, — решительно перебил меня Лев. — Она не замечала никогда. Алён, она из тех людей, которые могут увидеть чужие чувства к другим, а к себе не способны, просто потому что не рассматривают себя в качестве романтического объекта. Да ты и сама такая, мне кажется.
— Не знаю…
— Такая-такая, поверь. — Лев улыбнулся, и мне отчего-то стало неловко. — В общем, Наташа приезжала спросить, правда ли всё это.
Он молчал, и молчал так долго, что я не выдержала:
— И?..
— И это было неприятно, — тихо вздохнул, и у меня замерло сердце. — Вообще всё неприятно: и что Елизавета Андреевна решилась на такие меры, и что Наташа… предложила попробовать.
Я в этот момент чуть не умерла.
— Что?!
— На неё надавила мать. — Лев словно оправдывал их обеих, и я разозлилась. — Расписала ей мои чувства почти под хохлому, промыла мозги, и Наташа с ней согласилась, что лучше действительно иметь рядом знакомого и родного человека, нежели искать кого-то нового. Тем более, у меня уже имеется любовь к ней, а она ко мне очень хорошо относится, и может, со временем…
И тут я взорвалась. Нет, ну это просто… возмутительно!
— Теперь понятно, почему ты был такой счастливый, когда мы гуляли с утра, — перебила я его язвительно. — Тебе наконец, как бездомной собаке, бросили вкусную косточку!
Лев остановился и схватил меня за плечи, вглядываясь в глаза. Серьёзный, спокойный… а меня просто трясло от злости. И страха. Страха, что я могу его потерять. Потерять, не имея…
— Алён, что за ерунду ты говоришь? Я всего лишь пересказываю тебе выводы Елизаветы Андреевны и Наташи, а не…
— Можно подумать, ты с ними не согласен!
— Нет.
— И не согласился попробовать?
— Нет.
— Да ладно, — я фыркнула. — Не верю! Ты же смотришь на неё, как влюблённый суслик. Одно дело, когда она не знает, но теперь-то она в курсе, ещё и сама предложила! Небось и целоваться полезла!
Лев на мгновение отвёл взгляд, и я поняла — действительно, полезла. Вот и ещё одна причина быть счастливым!
— Иди ты… — выругалась я и, отскочив в сторону, побежала обратно, к дому.
— Алёна! — крикнул Лев мне вслед, но я даже не оглянулась, продолжая пылать от злости, ревности, праведного гнева и обиды.
Я, значит… а он там… целуется!
Ненавижу!
Глава 19
Вечером и ночью телефон вибрировал, но я, понимая, что это наверняка Лев, не смотрела, что он пишет. Очень хотелось, но не заглядывала, так была зла и разочарована, и так боялась увидеть там… что-то. Не знаю, что, но такое, из-за чего я расстроюсь ещё сильнее, хотя иногда казалось, что сильнее уже некуда.
Любит ведь её, обожает, боготворит, и все эти отговорки — не согласен, не хочу, не буду, — временные. Если уж сама Наташа дошла до того, чтобы предлагать попробовать, то Лев не выдержит, сдастся. Разве можно долго упрямиться, если тебя уговаривает человек, которого ты давно и безнадёжно любишь и хочешь? Конечно, ему надо максимально долго «держать лицо» — возможно, тогда получится сохранить отношения с братом. Хотя я в это не верила ни на грош. Ни Наташа не захочет общаться с бывшим мужем, ни Виталик — с братом, к которому ушла его жена.
А Лев, может, и будет уговаривать меня сейчас, что я всё не так поняла и вообще он не собирается крутить шашни с Наташей, но я в это не поверю. И не желаю, чтобы он потом ощущал себя неловко передо мной за эту ложь, в которую он по какой-то причине верит в настоящий момент. Поэтому я отбросила телефон в дальний угол и завалилась спать. Спала, разумеется, плохо, и встала безумно рано, и долго держала мигающий смартфон в руке, испытывая одновременно два желания — и прочитать всё, что он мне за ночь нацарапал, и разбить телефон об стену, чтобы не читать никогда. Выбрала нейтральный вариант и просто засунула аппарат в сумку. И не доставала его оттуда всё воскресенье.
Утром в понедельник сделать так, чтобы Лев не провожал нас с близнецами в школу у меня, естественно, не получилось, да я и не собиралась избегать его общества — слишком много вопросов это вызовет у мальчишек и мамы, кроме того, мы всё равно вместе работаем и рядом живём, так что это глупо — найдёт, если захочет. Поэтому на работу и учёбу мы шли вместе. Лев и я сохраняли невозмутимый вид, Фред и Джордж без умолку трещали, и всё было как обычно, если не считать того факта, что Лев не разговаривал со мной, а я — с ним. И я уже успела подумать, что так и будет дальше, что я его обидела своим суточным молчанием, но…
После четвёртого урока в этот день у меня было удобное окно, во время которого я обычно проверяла домашние задания, и начинала это делать я обычно ещё в перемену, но на сей раз мои планы были нарушены — как только прозвенел звонок и лихие девятиклассники покинули класс, в кабинет вошёл Лев. Под моим изумлённым и ошарашенным взглядом плотно прикрыл дверь, подошёл к моему столу и произнёс, протягивая руку:
— Дай ключ.
«Клю-ю-юч» — вспомнила я
