часть оборонного бюджета ушла на местный рынок, что еще больше увеличило участие государства в нем. Создание оборонной промышленности добавило еще одну сферу государственного участия в экономике. В этот период общественный (государственный) сектор составлял около 20 % израильской экономики.
В то же время развивался сектор Histadrut. Строительное крыло Histadrut в виде Hevrat Haʻovdim укреплялось и росло в сельском хозяйстве, строительстве и промышленности. Между 1949 и 1954 годами число кибуцев увеличилось вдвое, а их население возросло на 60 %. Производственные мощности кибуцев и объем производства также увеличились вдвое, а в некоторых из них возникла промышленность. Большинство мошавов новых репатриантов также попали под зонтик Histadrut. Маркетинг и закупки в этом секторе были кооперативными, что давало ему значительную торговую силу. Solel Boneh была предпочтительным государственным подрядчиком по крупным проектам, поскольку у нее наличествовали необходимый опыт и технологии. Она строила общественные здания, электростанции, дороги и поселки. Ни одна другая компания на рынке не могла конкурировать по средствам производства или даже по своим возможностям реализации. Во второй половине 1950-х годов Hevrat Haʻovdim также начало создавать и приобретать компании в области обороны, тяжелой промышленности и потребительских товаров. В этот период сектор Histadrut, составлявший около 20 % экономики, был таким же большим, как и государственный.
Прежнее представление Бен-Гуриона и его коллег о том, что частный капитал направляется исключительно на получение прибыли, без национальных целей, с годами изменилось. Еврейские инвесторы в израильские облигации и основные представители диаспоры, одаривавшие Израиль, имели капиталистические взгляды и смотрели на государственную экономику и контроль государства с подозрением, даже с отвращением. После 1950 года экономические связи с США стали более тесными, что еще больше смягчило отношение Израиля к частному капиталу. Были приняты налоговые правила для поощрения капиталовложений негосударственных инвесторов. Во второй половине 1950-х годов в Израиль стал поступать частный капитал как от еврейских инвесторов, так и в виде единичных репараций из Германии. Частные предприниматели получали государственную помощь, если они переходили в отрасли, которые правительство стремилось развивать, на территориях, специально отведенных правительством для развития. Политика заключалась в поощрении строительства фабрик в отдаленных районах или поблизости от maʻabarot (транзитных лагерей) и городов развития, чтобы обеспечить новым репатриантам работу. Правительство вложило значительные средства в эти предприятия, и в некоторых случаях эти вложения были экономически неоправданными. Но для министра торговли и промышленности Пинхаса Сапира занятость и развитие были на первом месте; до некоторых пор его не волновала рентабельность. Учрежденное им Управление по инвестициям было создано для привлечения из-за границы еврейских инвесторов, вкладывавших средства в промышленное развитие. В первой половине 1960-х оно собрало сотни миллионов долларов. Таким образом, была разработана кооперативная модель, включающая как частную, так и государственную экономику. Эти два типа экономики полагались на государственную помощь посредством тарифной политики и налогообложения в отношении конкурирующего импорта, специальных обменных курсов, которые приносили пользу развивающимся отраслям, грантов для областей развития и т. д.
Значительный процент капитала, вливавшегося в страну, был направлен на инвестиции и развитие. Но существенная его часть была направлена на потребление. За эти годы уровень жизни населения изрядно вырос: с 1955 по 1966 год потребление на душу населения увеличилось на 221 %. Экономисты до сих пор размышляют над вопросом поиска правильного баланса между повышением уровня жизни – что со временем принесло пользу подавляющему большинству населения, принявшего участие в растущем празднике потребления, – и выделением ресурсов на развитие. Если бы часть ресурсов не была направлена на рост благосостояния населения, вполне возможно, что огромная волна людей покинула бы страну. Однако это распределение действительно отвлекло иностранный капитал от инвестиций в инфраструктуру и развитие, для которых он был предназначен, с целью повышения уровня жизни.
Чем шире Hevrat Haʻovdim распространяло свою деятельность, тем более выраженными становились внутренние противоречия между ролью Histadrut, представляющей профсоюзы (наемных рабочих), и его ролью как работодателя. В период массовой иммиграции, когда тысячи безработных оказывали давление на рынок труда, требуя снижения заработной платы, Histadrut утверждала, что иммигранты должны получать такую же заработную плату, как и европейские рабочие. Он категорически отказывался согласиться на сокращение заработной платы даже во время сильной безработицы в начале 1950-х годов. Местные советы рабочих не разрешали предлагать работу работникам из транзитных лагерей за более низкую заработную плату. Эта политика принесла пользу старожилам и состоятельным рабочим и нанесла ущерб более бедным рабочим и новым иммигрантам. В то же время предприятия Histadrut должны были быть прибыльными, а применение принципов Histadrut касательно заработной платы в сочетании с жесткими правилами найма и увольнения не позволило этим предприятиям оставаться таковыми. Histadrut заслуживает похвалы за преданность национальной миссии и за создание заводов в областях развития, куда частный капитал отказывался инвестировать средства, несмотря на обещанную государственную поддержку. Но с этого времени конфликт между наемными рабочими, руководством фабрик и исполнительным комитетом Hevrat Haʻovdim был характерен для Histadrut и в итоге вызвал столкновение интересов внутри его.
Закон о национальном страховании, принятый в 1953 году по инициативе министра труда Голды Меир, в то время считался расточительным, чего страна не могла себе позволить. Но этот закон стал основой системы социальной защиты Израиля, гарантировавшей всему населению пенсии по старости и инвалидности, оплачиваемый отпуск по беременности и родам, страхование от несчастных случаев на производстве, а затем и дополнительные права. Впечатляющий экономический рост в сочетании с сохранением незначительных различий в заработной плате среди наемных рабочих сделали Израиль конца 1950-х годов одной из самых эгалитарных некоммунистических стран. Израильское государство всеобщего благосостояния считало обучение своих граждан производственным профессиям главной национальной миссией. Так, например, и правительство, и Histadrut решительно выступали против страхования по безработице, которое воспринималось как поощрение непроизводительной, отсталой жизни. Вместо этого существовала политика полной занятости, хотя она означала введение оплаты труда, не имевшего экономической ценности.
Но по мере того, как экономика развивалась и разделение труда в ней все более увеличивалось, группы рабочих начали требовать создания отдельных профсоюзов по отраслям и градации заработной платы. Они отвергли шкалу заработной платы Histadrut, которая привязывала уровень заработной платы в основном к трудовому стажу и количеству членов семьи. В конце 1950-х инженеры, врачи и учителя средних школ требовали гарантий более высокой заработной платы по сравнению с рабочими и служащими. Histadrut с трудом согласилась с их требованиями, которые, по его мнению, нанесли бы вред его политике относительного равенства. Он пытался настоять, чтобы соглашения о заработной плате заморозили существующие различия между различными профессиями, так что, если одна группа получит прибавку, все остальные группы получат прибавку в той же
