— Выпусти меня!
— Не могу, — говорит она, — и ты можешь ненавидеть меня за это сколько угодно; но ты будешь жить, ненавидя. Я не могу снова тебя потерять, не тогда, когда у меня есть силы спасти тебя.
— Ты не можешь так поступить!
— Я твоя мать, — говорит она. — И я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя.
— Ненавижу тебя, — выплевываю я, хоть и не уверена, что действительно ненавижу. Я просто хочу найти его. Не хочу, чтобы меня опять оставили позади.
Она вздыхает, прислонившись к дереву.
— А я люблю тебя. С того момента, как почувствовала тебя внутри себя.
Я слышу, как она уносится прочь. Я стучу в дверь, ожидая, когда она откроется; кричу на нее, чтобы она открылась. Не знаю, связано ли это с магией или каким-то старым добрым способом смертных, но я знаю, что не могу ее открыть. Если б только Папа отдал меня в школу взломщиков замков, или я, как Аид, могла бы…
Я застываю.
Что, если я, как и Аид, могу создавать двери?
Теперь я могу накладывать чары. Я изменила свою комнату. Здесь кое-что поменяла. Правда, только Аид должен обладать такой силой, чтобы вносить огромные изменения, например, создавать двери, но разве он не сказал мне однажды просто попросить, если мне что-нибудь нужно?
Я прижимаю руки к стене.
— Мне нужна дверь, — говорю я ей. — Ради него. Мне нужно выбраться отсюда.
Я пытаюсь представить, как отслаиваются обои, штукатурка сменяется деревом. Что-то жужжит под моими пальцами. Я моргаю, и моя рука сжимает кусок меди. Дверная ручка. Я поворачиваю ее.
Выхожу в коридор. Эметрия и Ирма уже ушли, Перевозчик, без сомнения, с ними. Как я найду Аида при таком-то темпе?
Что-то скулит у его двери.
Ну конечно.
Он сказал мне забрать его псов, когда думал, что умирает. В то время я подумала, это для защиты, но он иногда брал с собой псов на патрулирование. Они знают это место. И знают его.
Я открываю дверь, и псы вырываются наружу. Флаффи рычит, но двое других принимаются рблизывать меня. Я хватаю их мордочки.
— Вы сможете его найти? — спрашиваю я.
Они наклоняют головы. У меня нет возможности узнать, поняли ли они, способны ли вообще на это, но они хорошенько обнюхивают меня и бегут к дверям. Я спешу за ними, когда они пересекают мост и устремляются в глубины Подземного мира.
29. Потерянные Дни
В одной руке я держу наготове кинжал, а другой цепляю хлыст. Чем дальше мы заходим, тем тише становится даже низкий вой падает до более приглушенного. Мы натыкаемся на валяющиеся скелеты, несколько трупов других созданий. Ни Аида. Ни каких-либо признаков жизни.
Что происходит?
Мне хочется закричать, позвать его, развеять тишину, но я понимаю, насколько это будет глупо. Найдется кто-то, чье внимание я не хочу привлекать.
Я стараюсь вести себя как можно тише, прислушиваясь к своему дыханию и пытаясь представить, что бы сделали Аид, Либби или Ирма. Если представлю себя воином, я стану им. Если воображу себя храброй, стану таковой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не боюсь, твержу я себе. Я не боюсь.
Я не даю своим коленям и шанса дрогнуть. Просто продолжаю идти, следуя за псами, двигаясь к центру.
Я иду, я иду, я иду.
Будь в безопасности, будь в безопасности, будь в безопасности.
Я сворачиваю за угол и чувствую в воздухе резкость, похожую на порыв ветра.
Псы замирают, рыча.
Я уворачиваюсь за несколько секунд до того, как кинжал рассекает воздух, врезаясь о камень позади меня, точно он из масла.
— Смертная! — кричит грубый, высокий голос. Кинжал возвращается в темный туннель, но мои глаза начинают различать очертания, движущиеся в слабом свете. Длинное, гибкое тело, одетое в серебро. Черные волосы. Глаза, будто драгоценные камни.
— Диона.
Она изучает мой наряд.
— Что с тобой происходит?
— Сложно объяснить.
— На тебе нет чар.
— Нет, их нет.
— Ты была когда-нибудь очарована?
Я улыбаюсь.
— Мы не нравимся ему такими.
Она рычит.
— Ты вообще ему не понравишься, когда умрешь.
Она замахивается, собираясь метнуть свой кинжал. Псы бросаются вперед, две пасти смыкаются вокруг ее руки. А третья кидается на голову. Она кричит, поднимая второй кинжал, чтобы вонзить его в их бока, но я бросаю хлыст вперед, ловлю ее запястье и дергая к земле. Я собираюсь попытать удачу, метнув в нее собственный кинжал, когда туннель позади нее сотрясается, и в пещеру врывается великан.
Он взмахивает дубинкой, и я едва успеваю отскочить назад, как она ударяется о землю передо мной. Это колоссального размера создание, по крайней мере, в три раза выше меня, а весом со слона. Если дубинка пройдется по мне, я труп.
Псы бросают Диону, кидаясь на одну из его ног. Его массивное колено валится на землю, но он изворачивается, поднимая дубинку, чтобы отшвырнуть их. Я кручу, чтобы они бежали, бросаюсь вперед и вонзаю кинжал в его огромное мясистое бедро, но он даже не замечает меня. Я принесла иглу на перестрелку.
Я оборачиваю свой хлыст вокруг его запястья, но это едва ли лучше. Он раскачивает меня по пещере, пока я не срываюсь, приземляясь рядом с Дионой.
Она поднимается на ноги, улыбаясь, несмотря на стекающую по ее руке кровь.
— Никогда раньше не видела, чтобы смертные дрались, — говорит она, — или хотя бы давали отпор. Так трогательно.
Раз она так говорит, полагаю, это так.
Она заводит свой кинжал надо мной.
Я пинаю ее в живот, и она откидывается назад. Она шатается, задыхаясь. Я благодарю свои безмолвные звезды за то, что они подарили мне такого друга, как Либби.
— Не… плохо… для… смертной… — хрипит она.
Я возвышаюсь над ней, заставляя себя улыбнуться.
— Я не смертная.
Я чувствую, как что-то слетает с моего лица, но не знаю, что это. Все, что я знаю, так это то, что вижу по выражению ее лица.
