– В возраст входит, пора замуж выдавать. А за кого? Кто достоин?
Бросив раздраженный взгляд на сгущающуюся по углам Кабинета темноту, великий государь порылся в одном из ящиков стола в поисках шкатулки со спичками.
Ф-фыр!..
Яркая вспышка пламени лишь ненадолго разогнала тени. Но засветила ярко-желтым огоньком одна толстая свеча, за ней вторая, третья… Едва успев зажечь крученый фитилек четвертой, царь ловко перехватил догорающую спичку и позволил пламени истлеть. Погладил кончиками пальцев витую свечку непривычно-белого цвета, выделанную не из дорогого воска, и не из чадного и липкого жира или сала и вполне себе приятную на ощупь и внешний вид.
– Как там она болтала? Стеринова?.. Нет, все же вроде бы – стеариновая.
Пока дочка тешилась придумыванием всяких там притираний и благовоний да диковинных сладостей, он еще мог закрывать на это глаза. Но когда она измыслила, как царским алхимикам выделывать из бараньего сала дешевые свечи… Женщина, и тем более девица, никак не может быть розмыслом и что-то там изобретать! Тем более царевна – тут уж духовенство и родовитые ревнители старины взвоют так, что хоть святых выноси!..
– Митьку дождусь, может, чего и присоветует. Однако же прибыток для казны выйдет изрядный.
Взяв с полки стеклянную баночку, внутри которой кто-то положил ярко-красную розу и залил ее чем-то вроде теплого льда, Иоанн Васильевич донес стекляшку до стола. Легкое касание горящей спички к едва выступающему над поверхностью фитильку, и невиданная доселе глицериновая декоративная свеча загорелась, радуя взор своей необычной красотой. А еще тем, что подобное диво доступно лишь царской семье. Ни у кого в мире подобного нету, а у него есть!..
– Замуж… Может, за одного из сыновей императора Максимилиана? Против турок союз заключили бы, да и в торговлишке леготы куда как больше… Вот только тяжеловато ей там будет, в чужой-то вере и обычаях. М-да. Надо бы посольство к кесарю австрийскому отправить, с намеками да посулами сладкими…
Еще насчет династического брака очень интересовались князь-валий Малой Кабарды и грузинский царь, но эти возможности властитель Московский даже не рассматривал. Отдать Темрюку, в тамошнюю-то дикость и бедность, его умницу-красавицу Евдокию?! Слишком жирно для горцев будет, да и пользы от того почти никакой. Ну а Грузия просто к Блистательной Порте близко. Даже, можно сказать, слишком близко. Османский султан Селим Второй и без того регулярно грозится войной царству Русскому – за то, что оно-де данников его крымских всячески обижает и утесняет, да за своими казаками-разбойниками толком не следит, отчего эти воры и грабители вовсе распоясались!..
– Ин ладно, время подумать есть. А вот Ваньку точно пора оженить!
Глянув на улыбающегося с картины средненького, отец горделиво кашлянул. Сильна его кровь, ох и сильна! Какого молодца он породил да вырастил, просто любо-дорого!.. Дядька его, в воинском искусстве наставляющий, прямо нахвалиться не может. Князья-воеводы тоже отзываются одобрительно, а в недавнем походе на помощь адыгам сынок так себя показал, что молва добрая и по всем полкам поместной конницы пошла. Да и победу над крымчаками с ним напрямую связывают – доносили отцу, какие слухи о поединке царевича Ивана и ханыча Адиль-Герая ходят. Прямо как про поединок Пересвета и Челубея перед битвой на поле Куликовом, не меньше!..
– Шестнадцать лет… Не отрок уже, мужчина! М-да, а время-то бежит…
Ностальгически вздохнув, Иоанн Васильевич ненадолго сомкнул веки, наслаждаясь сладким медом счастливых воспоминаний. Почти невесомое тельце сына на руках, его первые неуверенные шаги, довольный визг и смех во время их редких совместных увеселений и забав…
– Глядишь, и внуков потетешкать доведется!
Пожевав губами в сомнении, будущий дед хмыкнул:
– Вот только у нас с Настей первыми-то девки нарождались. Гм!..
Надо сказать, что царевич Иоанн Иоаннович радовал своего родителя не только удалью молодецкой на охотах, сноровкой в обращении с клинками и луком или явными задатками талантливого военачальника. Вслед за старшим братом юноша не на шутку увлекся написанием сочинений, а так как его основной страстью была война и все, что с ней связано… В личном царском хранилище из крепкого тульского уклада уже лежали целых три рукописи, наполненные довольно-таки нудным и непонятным для непосвященного взгляда текстом. Плюс прилагающиеся к сим трудам подробнейшие Росписи потребных сил, припасов и снаряжения; отдельные листы с довольно сложными вычислениями и формулами; десятки карт, буквально испещренных разноцветными стрелками и затейливыми значками. Все это по отдельности выглядело полной чушью и бесполезными умствованиями, а вот в совокупности превращалось в очень толковые и расписанные до последней мелочи планы войны с ближайшими соседями. Королевство Польское, ханство Крымское, опять-таки королевство Шведское – желающие мира на словах и русских земель, дани (и рабов!) на деле. А сейчас шестнадцатилетний царевич, в перерывах между обычными своими занятиями и развлечениями, письменно «мечтал» на тему русско-датского противостояния.
– Нет. Внуков, и точка! Только вот невместно среднему жениться поперед старшего.
Переведя взгляд на своего первенца, Иоанн Васильевич вздохнул: его гордость, надежда и опора во всем и в то же время скрытый укор и боль. Говорят, что иные дети походят не столько на отцов, сколько на дедов – в отношении Дмитрия эта примета оправдалась более чем полностью. Нет, облик у него был вполне родительский, вобравший самые лучшие черты, а вот хитроумный разум и тяжелый нрав государь-наследник перенял скорее от своего прадеда Иоанна Третьего, которого иные злоязыкие современники сравнивали с пауком в человечьем обличье. Вот уж кто умел и любил оборачивать все к своей пользе и выгоде, даже вечные раздоры меж боярскими кланами, страхи удельных князей перед Москвой и вражду меж осколками некогда могучей Золотой Орды. Еще – союзных татар и вчерашних своих противников для успешной войны и выгодного мира с Литвой. А потом первых, вторых и даже третьих – для того, чтобы раз и навсегда положить конец любым притязаниям степных ханов на получение дани с Руси. Его правнук… Старший правнук, разумеется! Он имел точно такие же повадки, норовя использовать в своих планах всех и вся, даже откровенных врагов и полных дураков-никчём. А если кого и приговаривал к смерти, то делал это не в гневе и не в порыве сиюминутных чувств – нет, с холодной головой и спокойным сердцем. И кстати, по примеру Ивана Великого совсем не стремился самолично возглавлять войска, предпочитая вместо этого спокойно править, дела же ратные доверяя талантливым воеводам. Чьи победы становились успехами прежде всего мудрого и милостивого государя, а вот любые поражения и неудачи принадлежали исключительно им самим.
– М-да.
Иоанн Васильевич вспомнил, с какой натугой, через какую кровь и пот он брал Казань и криво усмехнулся. То обозники Большого наряда осадные жерла под лед спустят, то коннице осенняя распутица помешает, или вовсе местничество среди князей-бояр начнется… Наверняка у Митрия все бы вышло по-иному: ровно, спокойно и без какого-либо надрыва. А вздумавшие своевольничать и тянуть время воеводы померли бы от «маеты животом» или оказались виноваты во всем, включая плохую погоду или, наоборот, слишком яркое солнышко. Собственно, и он сам, нынешний, повел бы войну за покорение Казанского царства совсем по-другому. Но это сейчас, разменяв четвертый десяток лет, набравшись опыта и знаний и имея крепкий тыл и верных воевод. В сравнении с собой же, но пятнадцатилетним – словно небо и земля!
– А Митька, пожалуй, и в свои тринадцать лет такую войну бы потянул.
Вздохнув еще раз, Великий государь всея Руси помрачнел, припомнив, какую цену заплатил первенец за свой светлый разум. Та самая боль и укор – не уберег он сына, не было у того ни детства, ни беззаботных увеселений. И дружков-приятелей по забавам отроческим тоже не было, лишь в кругу семьи Димитрий был живым и непосредственным лишь с ним, братьями и сестрой, охотно смеялся и шутил. Для остальных же… для них у государя-наследника было много разных масок, на любой вкус и обстоятельства, и не все они были безопасными для «зрителей».
– Гм. Устроить, что ли, царские смотрины невест?
Обдумав столь заманчивую идею со всех сторон, мужчина довольно заулыбался.
– Как раз архипастырь Филипп давеча намекал, что траур мой по Марье подзатянулся. Объявить смотрины для меня, девок красивых да разных побольше нагнать, а там, глядишь, с божией помощью и для Митьки с Ванькой супружницы найдутся!
Встав и покружив по Кабинету, нестарый еще Рюрикович довольно прищелкнул пальцами, хваля самого себя за столь хорошую идею. Задумался, машинально оглаживая бороду:
