— Идем!
Кузнец подхватил меч и следом за князем нырнул низкую дверь.
***
Вечером в доме Малка Военежича принимали нежданных гостей. Первым постучал в двери Ратибор, молодой боярин, Чурилы Мстиславича друг-приятель.
— Вечер добрый боярину и боярыне, чадам и домочадцам, — прогудел он с улыбкой, пригибаясь в дверях. Был он ростом не меньше Чурилы, но, в отличие от него, велик телом, дороден. Вошел, и половицы под ним запели весело и лукаво.
— Любогляда, миску гостю неси, — не поняв толком, в чем дело, захлопотала боярыня. Но тут невидимая сила отодвинула Ратибора в сторонку, и на пороге возник Радогость — жилистый, загорелый, одинокий глаз светился задором.
— А кого мы вам привели, — заворковал он прямо с порога. Однако сзади его, как видно, ткнули кулаком, и он спрятал хитрый смешок, косясь через плечо.
Ратибор продолжал за него:
— Приезжали к нам, боярин, именитые гости, честные купцы, — проговорил он торжественно, по обычаю грея руки у печи. — Пировали у нас и на пиру бахвалились, будто у тебя были да видели в речке юркую плотичку, красные перышки!
Боярыня Желана Гораздовна, поднявшаяся было с лавки, опустилась обратно, сложила руки на коленях, Малк хмыкнул, расчесал пальцем усы. А Ратибор продолжал:
— У тебя плотичка, у нас пестрая щучка, зубастая-зубастая. Мы ее в золотом ведерочке несем, хотим к плотичке в речку пустить…
— И второй раз приезжали гости торговые, — подхватил одноглазый Радогость. — И рассказывали, боярин, что будто бы живет у тебя в лесу пушистая белочка, с ветки на ветку, рыжая, перепрыгивает! Вот пришли мы к тебе, Военежич, принесли ястреба на рукавице. Когтистого — страсть…
— А в третий раз приезжали, — вновь взял слово Ратибор, — хвастали, что вроде есть у тебя славное золотое колечко. Вот и пришли мы к тебе, боярин, сваечку серебряную с собой принесли…
Они расступились, давая дорогу, и «серебряная сваечка» встала в дверях, молча поклонившись хозяину.
Малк улыбался в густые усы. Когда еще поглядишь вот так на Чурилу Мстиславича, кротко опустившего глаза.
Сам Малк всю жизнь водил единственную жену Желану — таким уж однолюбом уродился на свет. Сыновей, правда, боярыня ему подарить не сумела, но зато дочерей за двадцать лет набралась полная изба.
— А что, — проговорил Малк с напускной важностью. — Не больно-то широка моя речка, и лес невелик, и на кошеле заплата… Однако и колечко найдется, и белочка, и рыбка красные перышки… Любую лови, которая клюнет!
И указал рукой на лавку, с которой на князя смотрело пять пар смеющихся глаз.
Сестренки захихикали, принялись толкать друг дружку локтями, а старшая, Звениславка, отчаянно вспыхнула и прижалась к матери, пряча лицо. Желана обняла ее, стала гладить по головке:
— Не возьмет тебя щучка, я ее кошке отдам! Не видать тебя ястребу, я на него орла с орлятами напущу. Не дам тебя в обиду, в чужой дом, в немилый, в неласковый…
Чурила шагнул вперед, положил на стол полотняную сумку. Ратибор с Радогостем развязали тесемки:
— Это, хозяюшка, твоим кошкам с котятами, чтобы нашу щучку не съели.
На стол лег большой ноздреватый сыр.
— А это орлу с орлятами, чтобы нашего ястреба не когтили.
Из сумки появился румяный пирог.
— И впрямь белку выследили, — развел руками Малк Военежич. — Да только как отдать? Неумыта она у меня, лицом черна, волосом непричесана. Не можно!
Чурила кашлянул, впервые подавая голос.
— А я ее свежей водой добела отмою… а в косу цветы да травы вплету.
Малк только головой покачал:
— Платьишко на ней драное, на шее бусы рассыпались, на ножках лапти разваливаются…
— А я ей платье сошью из водяного листа, лапти из камыша сплету лучше старых…
— …ручки у нее кривенькие, ножки хроменькие, а спинка горбатая! Чурила улыбнулся:
— А я ее на руки подниму, на коня посажу, а по речке в лодочке повезу.
Малк в который раз провел рукой по усам, крякнул, прихлопнул ладонью по столу:
— Ну что с тобой делать! Забирай, если у матери отнимешь.
Князь подошел к Желане Гораздовне, согнулся в поклоне чуть не до полу.
— Пожалей доброго молодца, боярыня, — взмолился за него Ратибор. — Гляди-ка, совсем, бедный, по твоей дочке иссох, одни кости торчат.
Он, как мог, втянул щеки, подобрал пухлое чрево, понурился. Радогость скромно потупил хитрющее око, подпевая:
— Смотри, мать, помрет еще с тоски. Молодой князь продолжал стоять согнувшись, и Желана взяла его за ухо:
— Обидишь мою Звениславушку… я же тебя, бесстыжего…
Она больно дернула ухо, и Чурила запросил пощады:
— Пусти, боярыня, оторвешь… Идет за меня дочка твоя за безобразного, а вот за безухого… Малк Военежич поднялся со скамьи:
— Ну, коли так, гости честные, садитесь за стол. Молодые бояре подошли к Звениславке — вести к жениху, но едва она привстала, как восемь цепких рук ухватили ее с обеих сторон, усадили обратно.
— Выкуп! — пронзительно запищали четыре голоса разом. — Выкуп! Выкуп!
— Это за что же еще выкуп? — спросил Радогость грозно, но никто не испугался.
— А за прокорм, — важно ответствовала младшая, еще бегавшая, как пристало детям, в одной рубашонке. — Мы ее семнадцать лет кормили, семнадцать лет поили, семнадцать лет одевали!
— Она все полы в избе протоптала, лавки дубовые просидела! — подхватили сестренки. — Новые надо!
Делать нечего — пришлось боярам браться за пояса, развязывать кожаные карманы, дарить кому пряник, кому костяной гребешок, кому зеленую бусину. Но вот наконец и сестры отпустили невесту, и Ратибор с Радогостем повели ее под руки, усадили рядом с Чурилой.
Желана Гораздовна подала мужу нож. Боярин примерился и ровно разрезал сыр на две половины.
***
Доброе лето все жарче разгоралось над древней землей. Из голубой вышины улыбался людям дед Даждьбог, ласкал теплом засеянные поля. Вихрастые молодые ветры .поднимали пыль на дорогах, зазывали в гости дождь. И дождь приходил: выкатывались из-за леса всклокоченные облака, и грозный Перун мчался в небе на вороном жеребце, меча в кого-то громовые стрелы… Но Кременца заоблачный гнев пока не касался: видно, больших грехов никто не творил. И уходила, никого не обидев, ворчунья-гроза. И вновь смеялось чисто умытое небо, и мокрая земля млела и нежилась в тепле, и зеленела повеселевшая листва, и над медовыми чашами цветов хлопотали гудящие рои пчел…
Червень, месяц русальский, близился к концу. Скоро должна была наступить самая короткая ночь в году, ночь, когда солнце спустится с неба искупаться в реке, а наутро справит свадьбу с красной девицей — Заряницей. Готовились к свадьбам и на земле, потому что издавна крепки и счастливы были свадьбы и побратимства, заключенные в купальскую ночь.
