подлинные государственные секреты, нанося серьезный ущерб интересам безопасности СССР.
До сих пор «липу» о «царице доказательств» Вышинского тиражируют не только малограмотные преподаватели и журналисты, но даже профессиональные юристы высокого ранга. Например, бывший заместитель генерального прокурора РФА. Г. Звягинцев в основательном труде «Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов. Москва, 2010». Согласно утверждению автора: «Среди многих научных трудов академика Вышинского особенно высоко в те времена ценилась монография «Теория судебных доказательств в советском праве». Именно в ней получил подтверждение один из главных постулатов древних, который активно и гипертрофированно эксплуатировался репрессивной машиной: «Признание обвиняемого – царица доказательств»».
Забавно. Проштудировавший огромное количество архивных документов и литературных источников (начиная с Петровских времен), бывший заместитель генпрокурора не удосужился заполнить пробел вузовского образования и «посмотреть в святцы» – приснопамятную монографию. А там о «царице доказательств» дословно говорится следующее: «Этот принцип совершенно не приемлем для советского права и судебной практики».(А. Я. Вышинский. Теория судебных доказательств в советском праве. Издание третье дополненное. Государственное издательство юридической литературы. Москва – 1950).
Главным направлением формирования личности будущих юристов, наряду с получением профессиональных знаний, на факультете считалось воспитание готовности отстаивать законные права и интересы граждан и общества.
Идея служения закону постоянно обсуждалась на лекциях, собраниях и диспутах. О ней вели речь преподаватели во главе с заступником юристов деканом Александром Тихоновичем Гужиным, преподававшим общую часть уголовного права. Особое внимание этой теме уделял на встречах с юристами признанный покровитель студентов ректор Юрий Андреевич Жданов.
Примеры воплощения на практике идей закона и справедливости показывала преподаватель трудового права доцент (позже – профессор) Елена Михайловна Акопова. Бывшая полевая медсестра, награжденная на фронте орденами и медалями, которые я видел однажды в День 9 Мая. К сожалению, мне не известна девичья фамилия Елены Михайловны, ставшей Акоповой после замужества. По этой причине не могу найти ее наградные листы военных лет. О том, что такие материалы существуют, свидетельствует факт награждения Елены Михайловны (уже под фамилией Акопова)Орденом Отечественной войны 2 степени в 1985 году. Эта награда вручалась в ознаменование 40-летия Победы участникам Великой Отечественной войны (и тете Лесе тоже), уже имевшим боевые ордена и медали.
Решительный характер Елены Михайловны проявился летом 1942 года, когда она, прервав учебу в университете, ушла на фронт, и не изменился и ко времени нашего общения. Такой же твердости и энергии она требовала в отстаивании правовых позиций от нас.
В рамках правового просвещения граждан Елена Михайловна систематически выступала с лекциями на предприятиях города, привлекая для участия в таких встречах студентов. Ее усилия, с одной стороны, были тесно связаны с выявлением и разрешением конфликтных ситуаций между рабочими и администрацией. С другой, давали добротный материал для курсовых и дипломных работ, научных статей и диссертаций[31]
Обычно такие встречи проводились на рабочих местах во время обеденного перерыва. Непродолжительная вводная часть лекций, как правило, принимала форму ответов на вопросы присутствующих, по ходу которых выявлялись неправомерные действия руководителей. Наиболее распространенными были жалобы по поводу обоснованности установления объема сверхурочных работ и их оплаты, признания вредными тех или иных условий труда, предоставления соответствующих льгот и т. д.
По итогам встреч, как правило, следовали предложения о способах восстановления нарушенных прав. Рекомендации по этому поводу давались, в первую очередь, заводскому профкому и руководству. В случаях недальновидного отказа должностных лиц от восстановления справедливости Елена Михайловна и студенты помогали рабочим составлять жалобы в Областной совет профсоюзов. Наш преподаватель имела удостоверение внештатного инспектора этой организации, однако, несмотря на официально малозаметный статус, пользовалась среди работников Совета бесспорным авторитетом. В этом я убедился, в разговорах с сотрудниками тамошнего отдела правовой защиты и законодательства во время ознакомительной практики.
Иногда у администрации предприятий, привыкшей решать споры волевым путем, играло ретивое, и представления Облсовпрофа оставались невыполненными. В таких случаях Елена Михайловна готовила от имени Совета исковое заявление о защите нарушенных трудовых прав, а затем выступала в качестве представителя истца в Кировском или ином районном суде. Припоминаю несколько таких случаев. Надо ли спрашивать, доводы какой из сторон были более убедительными для судей, бывших студентов юрфака РГУ? Проигранных исков не было.
Следствием такой правозащитной (не путать с нынешними истерично политизированными «правозатычниками») деятельности стал неофициальный запрет руководства некоторых предприятий, на посещение Е. М. Акоповой производственной территории.
Помню рассказ преподавателя об одном из таких случаев. Директор Радиаторного завода (лидера по числу нарушений) аргументировал причину запрета словами: «Мы таких лекторов не приглашали». Елена Михайловна отвечала просто и доходчиво: «Тогда встречайте меня, как инспектора Облсовпрофа». Возражать совету директор не решился.
Кое-кто из администраторов пытался жаловаться в партийные и советские органы на чрезмерно активного лектора, создающего «кляузную атмосферу» среди рабочих. Однако эти поклепы поддержки не получили. По некоторым признакам защитную роль от административного произвола в подобных ситуациях играла позиция Ю. А. Жданова, к мнению которого в обкоме КПСС прислушивались внимательно.
Наиболее близкий нам случай прикладного использования свежих познаний в области трудового права был связан с нашим студентом Леней Баевым. Событие получило огласку в университете и выплеснулось скандальной публикацией на страницы ростовской газеты «Комсомолец».
Суть дела заключалась в следующем. Леонид, имея музыкальное образование, по вечерам играл на трубе в оркестре Первомайского парка, неподалеку от главного корпуса университета.
Музыканты работали по временному трудовому договору, заключенному с администрацией места отдыха. Срок этого соглашения истекал в конце сентября (а может, позже,) одновременно с закрытием платной танцевальной площадки. Однако тот знаменательный год оказался непривычно теплым и сухим, и руководство парка предложило оркестрантам продолжить работу «пока тепло», не удосужившись оговорить конкретный срок окончания этого периода.
Музыкальный коллектив играл до наступления непогоды, а затем, получив уведомление администрации об окончании сезона и оплату за дополнительно проработанные дни, покинул площадку выступлений до следующей весны.
Завершение работы оркестра совпало с изучением темы «Трудовой договор». По ходу занятий у Леонида возник ряд вопросов относительно вида и сроков действия договора, по которому в том году играл его оркестр.
С подачи Елены Михайловны обсуждение проблемы было вынесено на семинар. В итоге применения приема, объединившего обучение, воспитание и моделирование условий профессиональной деятельности (в современной педагогике этот метод получил наименование контекстного подхода), участники занятий пришли к следующим выводам.
Первоначальный договор между ансамблем и администрацией парка заключался на определенный срок и, согласно части 2 ст. 17 Кодекса законов о труде (КЗоТ), относился к категории «срочных».
Однако в связи с продолжением фактических трудовых отношений и после истечения изначально оговоренного срока, ранее действовавший договор (контракт), исходя из содержания ст. 33 КЗоТ, следует
