тобой рядом…
– Я уж думал и не позовешь! – Тяжелая дверь ударилась об стену, повеяло холодным воздухом.
Зрение немного прояснилось, и Габор сумел разглядеть могучую фигуру старика.
– Ну что, готов загадать свое желание?
– Габор… – Смазанная фигура Олеси мелькнула перед глазами, и ему оставалось только сжать ее руку, чтобы сделать то, что должен.
Пересохшими губами, все еще хранящими вкус ее поцелуя, он тихо прошептал:
– Прости меня… Я всегда буду тебя любить… Вечность…
Рев Крампуса раздался над головой.
Крик Морозного Деда перекрыл его:
– Ну же!
– Сделай меня Крампусом…
– Не-е-ет… Габор…
Потрясенный выдох Олеси был последним, что он услышал. Дальше начало что-то происходить. Непонятное… Но такое нестерпимо болезненное, что горло срывалось от крика. Все кости словно плавились и вылезали наружу, прорывая горящую огнем кожу. Огонь был повсюду. Он сжигал, испепелял.
И это не заканчивалось. Глаза плавились в глазницах, волосы горели. Пламя пожирало одежду и корежило кости. Больно, как же больно…
Во рту вкус гари и пепла, в ушах – рев пламени. Огонь везде… Даже в голове. Все горит. Он не выдержит. Все нутро вспыхивает. Сердце, легкие – они зажигаются, как костры, и жгут изнутри.
И даже кричать уже нет сил… Сквозь смрад и алые кострища пробилась мысль. Неужели она тоже видит его таким? Слабым и беспомощным? Неспособным выдержать боль. Ей ведь тоже было больно. Много раз. Когда умирала. И когда привыкала к чужому измученному пытками телу. Она терпела. Потерпит и он. Ради голубых, как звезды, глаз. Ради волос, чернее самой жуткой темноты. Ради голоса, стонущего его имя. Ради нежности и теплоты кожи. Ради аромата трав в ее волосах и на покрытой испариной коже. Ради ее смеха и улыбок. Ради того, как рассматривала украшения на деревенской ярмарке. Ради того, как смело стояла перед его саблей. Ради того, как испуганно застыла на галерее, полностью беззащитная перед морозом. Ради того, как учила его язык и как спорила о том, какое платье выбрать на праздник.
Ради всего, что связано с ней, ради каждой мелочи он потерпит. Ради ее жизни и ради ее дыхания. Ради того, чтобы она ходила по его замку, пока он будет коротать вечность в пекле. Ради того, чтобы спала в его кровати, пока он будет скитаться по преисподней. Ради ее дыхания и взглядов.
Ради ее жизни… Весь он – ради нее.
Он ведь сможет быть рядом… Еще не все потеряно. У него есть шанс. Он будет наблюдать за ней издалека. Будет оберегать ее и защищать. И демоны, которые прежде творили черные дела, теперь будут его шпионами. Они будут ее стражниками. А любой, кто осмелится причинить ей боль или обидеть… Им он вскроет нутро.
Она только его… Он будет пробираться в ее спальню и воровать ее одежду, чтобы вдыхать в преисподней аромат трав и страсти – ее запахи, которые стали для него всем. Он будет дарить ей лучшие драгоценности, которые только раздобудет здесь. Чтобы она сияла. Сверкала. Как далекие звезды на черном небе. Он будет покупать ее любовь. Он будет обманывать и притворяться. Он будет делать все, чтобы она помнила о нем. Хотя бы помнила…
Пламя отступило. Оно перестало быть обжигающим, сколько-нибудь горячим. Ничто, даже огонь преисподней не мог сравниться с жаром ее прикосновений и с тем, как вспыхивает все внутри него, когда они остаются наедине. Огонь – ничто.
Пламя лизнуло его тело в последний раз и отступило, складываясь за спиной двумя крыльями.
Габор вдруг осознал, что погружен в кипящую лаву.
Он вынырнул, с жадностью вдыхая обжигающе холодный воздух. Зрение еще никогда не было таким четким. В теле бурлила сила. А на губах… на губах ощущался вкус Олесиного поцелуя. Он чувствовал ее аромат, разлившийся в воздухе, заполнивший собой все.
Потребность в ней была такой острой, что его трясло. Сейчас ему хотелось только одного: почувствовать ее. Что угодно: прикосновение, поцелуй, голос, запах. Она нужна ему. Без нее нет жизни. Нет смерти. Нет ничего.
И он увидел… Увидел ее. Напуганную и бледную. Бесконечно прекрасную в отсветах пламени. Такую нужную. Каким жалким и глупым он был, когда думал, что сможет без нее. Какой пустой и убогой была его жизнь. А теперь он даже дышит с трудом. Еще немного и задохнется совсем, не чувствуя ее аромата.
Ее глаза еще никогда не горели так ярко. Но это все было из-за слез по нему. А он не хотел, чтобы она плакала. Никогда. Кожа поражала своей белизной. Белее снега. Который теперь для него хуже отравы. И губы ее были такими алыми, что удержаться и не поцеловать их было сродни пытке. Он ошибся… Не выдержит он без нее и мгновения. Не сможет.
Он шагнул к ней, выходя из озера обжигающей лавы, и Олеся бросилась навстречу. На ней была его кровь, волосы рассыпались по плечам угольной чернотой, а из глаз катились слезы.
Он смотрел на нее и… боялся. Боялся прикоснуться. Боялся дотронуться и испачкать собой. Теперь он был тем, кого ненавидит и боится каждое живое существо Бергандии.
Олеся врезалась в него, уткнувшись лицом в обнаженную грудь. Задышала часто-часто, опаляя горячим дыханием так, как не могло обжечь пламя. Габор застонал от боли, от сладкой желанной боли, пронесшейся по коже сумасшедшим пожаром. Губы Олеси оставляли влажные поцелуи на его коже. Такие нежные…
Он почувствовал, как по щеке стекает слеза. Нельзя. Она не должна быть с ним. Только не так. Он должен оттолкнуть ее. Позволить уйти. Отпустить. Сейчас. Потому что иначе не сдержится.
Она нужна. Нужна ему. Руки сами потянулись обнять ее и крепче прижать к себе. Так крепко, что она глухо выдохнула от боли. Но он не мог ее отпустить, не мог себя заставить. Еще мгновение. Еще хоть один вдох. Надышаться ее запахом.
Сладкий аромат трав и цветов проник в ноздри, дурманя и без того затуманенный разум. Вот так, да… Оставить ее в себе. Навсегда. Хотя бы так!
– Зачем ты это сделал? Что ты натворил?..
Ее тихий шепот он готов был слушать вечно. Там, в преисподней этого звука не будет. Но сейчас… Габор просто слушал, не вдумываясь в ее слова. Пусть ругает, проклинает – все, что угодно. Только бы продолжала говорить.
В груди зрела потребность. Дикая яростная необходимость сделать ее своей. Навсегда. Не отпускать. Привязать к себе всеми возможными способами. Но каким бы сильным ни было это желание, любовь к ней была сильнее.
Чтобы выжить там, в вечном пекле, ему нужно лишь одно – знать… знать, что она любит его. Знать, что любила хотя бы эти пару мгновений. Пару мгновений. Пусть потом ее любовь иссякнет. Утихнет. Пусть она его забудет, проклянет, возненавидит.
Но у него будут эти несколько минут. Несколько самых
