оккупационную политику жестокими и близорукими методами г-на Мюллера?» По тому, как он это сказал, я понял, что он хотел бы заменить имя Мюллера именем Гитлера.
На следующий день после этой дискуссии с Янке я разослал дополнительные задания, которые он предложил. Все мои зарубежные разведывательные бюро теперь работали под сильным давлением, и я с большим нетерпением ожидал результатов. Это был один из тех случаев, когда в нашей работе необходимо терпение. Но руководители этого не понимали.
Спустя приблизительно восемь дней начали поступать первые донесения, которые дали департаменту оценки постоянную работу. Даже самые малозначимые сообщения серьезно изучались и проверялись на достоверность источников и обоснованность содержания. Я отказывался передавать какие-либо донесения руководителям до завершения работы по их тщательной оценке сотрудниками департамента. Наконец мы могли прослеживать быструю смену различных и противоречивых воздействий в политике Японии и их влияние на формирование ее внешней политики по отношению к Соединенным Штатам, их партнерам по Тройственному пакту и особенно Советскому Союзу. Во время этих двух недель, занятых проверкой и перепроверкой, давление сверху становилось все более интенсивным. Но первое донесение было передано наверх лишь после того, как я смог задокументировать его полностью из разных источников, и сделал это со спокойной совестью.
Нервозность Гитлера значительно усилилась после падения Мацуоки в июле 1941 г. Все сосредоточилось на том, останется ли Япония верна странам оси, несмотря на договор о нейтралитете, подписанный с Россией 13 апреля 1941 г., или для обеспечения безопасности своего тыла она еще больше уступит желанию правительства США. Если она сделает это, то Тройственный союз может превратиться в пустой звук. Движимый ощущением срочности принятия действий, Гитлер начал оказывать давление; он любой ценой хотел добиться того, чтобы Япония оказалась втянутой в активные военные действия, чтобы облегчить положение Германии.
Для усиления этого давления главным пресс-секретарем рейха Дитрихом была выпущена серия оптимистичных пресс-релизов. Руководитель DNB — Немецкой службы новостей — и близкий друг Янке фон Ритген позвонил мне, чтобы узнать, что должны означать все эти невероятные истории, в которых война описывалась как практически выигранная, основная часть русских армий была уничтожена и неспособна предотвратить нашу победу. «Послушайте, Шелленберг, — сказал он, — вы не расскажете мне, что происходит? Я начинаю чувствовать себя так, будто нахожусь в сумасшедшем доме. Я только что разговаривал с этим баварским мужланом, — он имел в виду некоего Зудермана из правительственной пресс-службы, — который на своем квакающем диалекте поведал мне обо всем, что он собирается написать об этой окончательной победе в Völkischer Beobachter. Мои люди захотят узнать, что все это значит, а я не знаю, что им говорить».
Я попытался успокоить его. «Нет сомнений в том, что вермахт добился нескольких выдающихся побед в России, — сказал я. — Но оправданы ли выводы Дитриха — это вызывает сомнения, на мой взгляд. У Гитлера есть две идеи: первая — он хочет показать миру и немецкому народу, чего добился вермахт; и вторая — он пытается оказывать давление на Японию. Он хочет заставить японцев почувствовать, что, если они и дальше будут колебаться, они опоздают присоединиться к разделу, а если они хотят получить часть Сибири, они должны действовать быстро. Я понятия не имею, сработает ли это — в конце концов, мы имеем дело не с европейцами, а с непостижимыми японцами. Мы попытались донести все это до Гиммлера и Гейдриха в своих донесениях, но проявят ли они к этому интерес — это уже другой вопрос».
Когда Гитлер прочитал мои донесения об американо-японской встрече и устремлениях Японии в Юго-Восточной Азии, у него случился приступ ярости, и он презрительно отмел все предупреждения, содержавшиеся в этих донесениях. Он совершенно проигнорировал тот факт, что в июле 1941 г. Соединенные Штаты ответили на оккупацию японцами южной части Индокитая замораживанием всех японских активов, что было мерой, к которой немедленно присоединились Британское содружество наций и Нидерланды. Это финансовое эмбарго нанесло удар по и без того напряженной экономике Японии прямо в ее нервный центр, прекратив поставки сырья и, в частности, нефти. Поэтому, когда в августе 1941 г. премьер-министр Коноэ предложил провести встречу с Рузвельтом, Гитлер счел это личным оскорблением. Всеми возможными средствами он пытался сорвать японо-американские переговоры, но его попытки оказались абсолютно неэффективными. Гиммлер и Гейдрих резко упрекнули меня на этот счет, но я парировал их наезд (нападки) на меня, указав на полное фиаско Риббентропа в этой области.
Фон Ритген выслушал эти объяснения с большим интересом. Мы решили вместе пообедать, и во время обеда я получил ценную информацию, которая подкрепляла то, что мы уже знали или о чем подозревали. Согласно информации, полученной из Каира и Стамбула, доктор Райхерт, один из самых компетентных коллаборационистов фон Ритгена, достал документ, который оказался и достоверным, и решающе важным: летом в бухте Гаго у берегов Китая были проведены широкомасштабные маневры специальных подразделений японских ВВС. И военно-воздушные силы, и ВМФ доказали свою великолепную эффективность в совместных операциях, и японские армия и флот договорились начать войну не в столь далеком будущем. Однако их стратегические планы предусматривали продвижение в южную часть Тихого океана и больше ничего. Для их планов было необходимо, чтобы Россия оставалась оккупированной Германией, и с этой целью японские дипломаты стремились получить гарантии нейтралитета от России. Их армия была полностью вовлечена в военные действия в Китае и Индокитае и не была готова брать на себя какие-то дополнительные обязательства.
Эти донесения вместе с сообщением от представителя Немецкой службы новостей в Токио Зорге были вынесены Гейдрихом для обсуждения с Гитлером, Гиммлером, Риббентропом, Кейтелем и Йодлем. Прежде чем Гейдрих отправился на это совещание, у меня была возможность предоставить ему также ряд отдельных донесений из Буэнос-Айреса и Лиссабона, которые еще раз подтвердили наши выводы. В качестве еще одного подтверждения из Токио пришло сообщение о том, что остров Кюсю стал закрытым для всех иностранцев, включая дипломатов, с середины августа.
В конце октября 1941 г. Янке принес сообщение японской разведки, которое ему удалось подтвердить через китайские контакты. В нем говорилось, что Хидэки Тодзё — новый премьер-министр и военный министр Японии — считает, что Рузвельт и Корделл Халл никогда не уступят на переговорах. В качестве последней попытки прийти к соглашению и главным образом исходя из интересов внутренней политики, он отправил бывшего посла Японии в Берлине Курусу, женатого на американке, в Вашингтон с целью поддержать адмирала Номуру на переговорах. По крайней мере, этот шаг был, вероятно, сделан, держа в уме некий альтернативный вариант, и можно было допустить с определенной долей
