была довольно болтливой женщиной.
И хотя я знал, что это повлечет за собой щекотливое обсуждение, я подумал, что это может быть подходящим моментом для того, чтобы поднять вопрос о восстановлении на работе померанского землевладельца Янке. И Гиммлер, и Гейдрих не доверяли ему и испытывали к нему большую неприязнь. Они безжалостно действовали против него — ради своих собственных целей — и чуть не добились его гибели. Однако со мной Янке поддерживал очень осторожные и неформальные отношения. Однажды, к моему великому удивлению, все его досье с 1933 по 1938 г. были изъяты. Пока я еще работал в контрразведке, я прочел их все и решил поговорить с ним, но не стал делать этого, потому что Гейдрих недвусмысленно предупредил меня воздержаться от таких действий. Очевидно, Янке был персоной нон грата у Гитлера, который подозревал его в том, что он является замаскированным агентом британской разведки и отчасти ответствен за бегство Гесса. Все это на самом деле было личным мнением Гейдриха, но он сумел убедить Гитлера в своей точке зрения. Так что поднять вопрос о Янке было равносильно тому, чтобы схватиться за раскаленное железо. Я упомянул о его прошлом, о его опыте более чем двадцатипятилетней службы в немецкой разведке, о его неоспоримых успехах во время Первой мировой войны и предложил забыть старые разногласия о нем. В любом случае держать его под строгим контролем будет моей ответственностью. Если окажется правдой то, что он является вражеским агентом, я смогу тщательно контролировать его, и в конце концов это принесет нам больше пользы, чем вреда.
Гейдрих сразу же понял, чего я хотел. Ему было даже лучше известно прошлое Янке, чем мне. Его связи на Дальнем Востоке были особенно важны, учитывая задачу, которая теперь перед нами стояла. Помимо того что он был вхож в семью Сунь Ятсена, Янке раньше поддерживал тесные контакты с генералами фон Сектом и фон Фалькенхаузеном, которые были военными советниками в китайской армии. Начиная с 1935 г. он был экспертом Гесса по разведке. Он был абсолютно бесстрашным, кроме одного. «Гейдрих, вероятно, единственный человек в этом мире, которого я боюсь. Не знаю, кто может быть более жестоким или более опасным, — однажды сказал он мне. — У него больше мозгов, чем у всех остальных из них, вместе взятых. Но если он продолжит эксплуатировать тебя и работой доведет тебя до смерти, ему наступит конец».
Если Янке сказал нечто подобное, это означало, что он обдумал это не один, а десять раз, потому что был очень скуп на слова. И когда он позднее разговаривал с Гейдрихом в моем присутствии, он повторил ему в лицо точно то, что раньше сказал мне. Гейдрих побледнел, но ничего не сказал.
Я сказал Гейдриху, что не могу представить кого-то, кто больше подошел бы для выполнения этого задания по Японии. Я знал каналы, по которым Янке имел отличные связи в Японии. Одним из его контактов был бывший полковник русской царской армии — теперь натурализованный гражданин Чили, проживавший то в Берлине, то в Париже. Другим был немецкий еврей — член хорошо известной семьи, брат которого занимал важную должность в банковских кругах Великобритании. Мы с Янке годами боролись, чтобы защитить этого человека от немецких расовых законов, в то время как Мюллер — злейший враг Янке — искал возможность подставить нас. Благодаря своим мстительности и вероломству ему это почти удалось, но с величайшим трудом мы сумели спасти этого человека и его семью от мести Мюллера. В конце концов, мы помогли ему найти убежище в Швейцарии с гондурасским паспортом.
Я хотел отправить Янке в Швейцарию, потому что он мог использовать там свои китайские связи для сбора информации, а в переговорах между Америкой и Японией Китай был центральной проблемой. После недолгих уговоров Гейдрих согласился встретиться с Янке на следующий день.
Когда они встретились, обсуждение прошло в относительно дружеском ключе. Когда возникала угроза накала страстей, мне удавалось сглаживать углы, и с того времени Янке работал со мной как мой ближайший советник. Он действовал совершенно независимо лишь с одним молодым помощником — и это было Бюро Янке.
Заручившись его сотрудничеством, я сделал следующий шаг — разослал подробные задания по коротковолновому радио, телетайпу и курьерами в различные разведпункты за границей. Их начальники были уведомлены о срочности исполнения заданий и крайних сроках отправки информации. На следующий день я снова обсудил эту проблему с Янке. По его мнению, мой подход был в своей основе ошибочным: я сделал акцент на секретной информации, исходящей из японских источников; но американские источники были, возможно, столь же важны и могли быть более доступны. Я согласился с ним и изменил свой план соответственно.
«Большая ошибка, — сказал Янке, — настаивать на вступлении Японии в войну против Советского Союза. Правящий класс Японии всегда следовал принципу защиты тыла своей страны. Их стратегия состоит в том, чтобы ограничиваться восточноазиатским регионом, пока европейские народы будут истекать кровью. Их лозунг: „Азия для азиатов“. И они считают себя естественными лидерами в этом регионе. Риббентроп неспособен понять эти идеи и поэтому неспособен давать советы Гитлеру».
В результате своих доверительных бесед с японцами Янке понял: чтобы утвердить свое лидирующее положение на Дальнем Востоке, Япония, скорее всего, начнет наступление в южном направлении. Это совпадало с донесениями, которые я получал из других источников. Японцы знали, что эта политика может привести к войне с Америкой, но они надеялись пока добиться как можно больше путем переговоров. В японской разведке считали, что главная цель Рузвельта — помочь Британии; Рузвельт считал, что Британия ни одна, ни в союзе с Россией не способна нанести поражение Германии. Для Японии проблема Китая тоже имела решающее значение. Японская армия была полностью задействована, и военные круги не хотели ни на дюйм отойти от своих общих целей. Поэтому напрашивался вывод, что мы не можем рассчитывать на вступление Японии в войну с Россией, но должны ожидать наступления японцев в южноазиатском регионе в том случае, если на переговорах с Америкой не будут достигнуты никакие удовлетворительные результаты.
Была и третья проблема, которую, казалось, не рассматривал ни Гитлер, ни Риббентроп. Продвижение японцев в Юго-Восточной Азии стало бы угрозой британским, французским, голландским и португальским владениям в этом регионе. Европа, в том числе Германия, потеряла бы жизненно важные источники сырья, что расстроило бы ее экономику. «Разве это не может быть причиной, — спросил Янке, — для того, чтобы проводить реальную долгосрочную политику в Европе, вместо того чтобы вести
