Пребывая в сомнениях, она отключила мобильник.
19
Камилла закрыла ставни, сходила попрощаться… с цветами и приласкала кота, закрыв глаза.
Конец июля.
Париж задыхается от духоты.
В квартире царила абсолютная тишина. Как будто он их уже выгнал.
Но-но, окоротила она его, мне еще нужно кое-что закончить…
Она купила красивейшую тетрадь, наклеила на первую страницу идиотскую хартию, которую они сочинили однажды вечером в «La Coupole», потом собрала свои рисунки, планы и наброски, чтобы помнить обо всем, что готово было исчезнуть в мгновение ока.
Только после этого она займется соседней комнатой.
Потом…
Когда истечет срок жизни шпилек и тюбика «Полидента»…
Разбирая рисунки, она отложила в сторону портреты подруги.
Раньше ее не слишком вдохновляла мысль о выставке, но теперь она передумала. Теперь появилась навязчивая идея — продлить ее жизнь. Думать о ней, говорить о ней, показать всему миру ее лицо, спину, шею, руки… Она сожалела, что не записывала рассказы Полетты — например, о детстве… Или о ее великой любви.
«Это останется между нами, ведь так?
— Да, да…
— Так вот, его звали Жан-Батист… Красивое имя, согласна? Будь у меня сын, я назвала бы его Жан-Батист…»
У нее в ушах все еще звучал ее голос, но… Но сколько еще она будет его слышать?
Она привыкла заниматься делом под музыку и отправилась в комнату Франка за плеером.
Она его там не нашла.
Естественно.
Там ничего не было.
Кроме стоявших у стены коробок.
Она прислонилась лбом к створке двери, и паркет превратился в зыбучие пески…
О нет… Только не он… Неужели и он…
Она кусала от отчаяния кулаки.
О нет… Все возвращается… Она снова всех теряет…
О нет, черт бы все это побрал…
О нет…
Она помчалась в ресторан.
— Франк здесь? — задыхаясь, спросила она.
— Франк? Вроде нет… — задумчиво ответил ей какой-то флегматичный верзила.
Она зажимала пальцами нос, чтобы не разрыдаться.
— Он… Он здесь больше не работает?
— Не-а…
Она оставила в покое свой несчастный нос и…
— Не работает — с сегодняшнего вечера… Ага… Вот и он!
Он шел из раздевалки, неся в руках охапку своих вещей.
— Глядите-ка… — присвистнул он, — наша прекрасная садовница…
По ее лицу потекли слезы.
— Что случилось?
— Я думала, ты уехал…
— Завтра.
— Что завтра?
— Отбываю завтра.
— Куда?
— В Англию.
— За… зачем?
— Сначала отдохну, потом начну работать… Шеф нашел мне шикарное место…
— Будешь кормить королеву? — она попыталась улыбнуться.
— Лучше… Буду шеф-поваром в Вестминстере…
— …
— Супер-дрюпер.
— А-а-а…
— Как себя чувствуешь?
— …
— Пошли выпьем по стаканчику… Не расставаться же вот так…
20
— Внутри или на террасе?
— Внутри…
Он был раздосадован:
— Откармливал я тебя, откармливал, а ты раз — и потеряла набранные килограммы…
— Почему ты уезжаешь?
— Ну я же сказал… Это суперпредложение, и потом… Ты скажешь, что я могу продать дом Полетты, но в том-то и дело, что не могу…
— Понимаю…
— Да нет, дело не в этом… Конечно, там столько воспоминаний… Понимаешь… На самом деле не моя эта хибарка.
— Дом принадлежит твоей матери?
— Нет. Тебе.
— …
— Последняя воля Полетты… — пояснил он, доставая из бумажника письмо. — Держи… Можешь прочесть…
Маленький мой Франк.
Не обращай внимания на почерк, я почти ослепла.
Но я прекрасно вижу, что эта девочка, Камилла, очень полюбила мой сад, потому-то и хочу оставить его ей — конечно, если ты не возражаешь…
Позаботься о себе и о ней.
Крепко тебя обнимаю, твоя бабуля.
— Когда ты его получил?
— За несколько дней до… до ее… ухода… В тот день, когда Филу сообщил о продаже квартиры… Она… Она поняла, что… Что мы в полной заднице, чего уж там…
Уфф… Так и задохнуться недолго…
Положение спас официант:
— Мсье?
— «Перье» с лимоном, пожалуйста…
— А для мадемуазель?
— Коньяк… Двойной…
— Она пишет о саде — не о доме…
— Ну… Не станем же мы торговаться из-за таких мелочей…
— Ты все-таки уедешь?
— Уеду. Я уже взял билет…
— Когда?
— Завтра вечером…
— Ты что-то сказала?
— Я думала, тебе надоело ишачить на других…
— Конечно, надоело, но что еще я могу?
Камилла порылась в сумке и достала блокнот.
— Нет, нет, хватит… — он закрыл лицо ладонями. — Меня здесь уже нет…
Она переворачивала страницы.
— Смотри… — она повернула блокнот к нему.
— Что еще за список?
— Это места, которые нашли мы с Полеттой, когда гуляли…
— Места для чего?
— Пустующие помещения, где ты мог бы открыть свое дело… Мы все обдумали… Спорили каждый раз до хрипоты, прежде чем внести адрес в список! Лучшие подчеркнуты… Особенно вот этот… Маленькая площадь за Пантеоном… Очень старое и очень классное кафе, я уверена, тебе понравится…
Она допила коньяк.
— Ты бредишь… Знаешь, сколько стоит открыть ресторан?
— Нет.
— Ну я же говорю — совсем у тебя чердак отъехал! Ладно… Я должен закончить сборы… Вечером ужинаю у Филу и Сюзи, ты придешь?
Она схватила его за руку и не дала подняться.
— У меня есть деньги…
— У тебя? Да ты же всегда жила как побирушка!
— Да, потому что не хотела к ним прикасаться… Не люблю эти бабки, но тебе хочу их дать…
— …
— Помнишь, я рассказывала, что мой отец был страховщиком и погиб… от несчастного случая на работе?
— Да.
— Ну вот, он все очень хорошо организовал… Он знал, что покинет меня, вот и решил защитить…
— Не врубаюсь.
— Страховка… На мое имя…
— А почему ты… Почему ни разу даже пары туфель приличных себе не купила?
— Потому что… Не хочу я этих денег. От них воняет мертвечиной. Мне был нужен мой папа — живой. А не это.
— Сколько?
— Достаточно, чтобы банкиры широко тебе улыбались, предлагая роскошные условия предоставления кредита…
Она снова взялась за блокнот.
— Подожди, по-моему, я его где-то нарисовала…
Он вырвал у нее блокнот.
— Прекрати, Камилла… Хватит уже. Перестань прятаться за этим чертовым блокнотом. Кончай… Хоть раз, умоляю тебя…
Она разглядывала барную стойку.
— Эй, я к тебе обращаюсь!
Она перевела взгляд на его майку.
— На меня. Посмотри на меня. Она подняла глаза.
— Почему ты просто не скажешь: «Не хочу, чтобы ты уезжал»? Я ведь такой же, как ты. Плевать я хотел на деньги, если придется тратить их в одиночку… Я… Я не знаю, черт… «Не хочу, чтобы ты уезжал» — не так уж трудно это выговорить, по-моему?
— Ятебеэтоужесказала.
— Что?
— Я тебе это уже сказала…
— Когда?
— Вечером, 31 декабря…
— Ну-у, это не считается… Это из-за Филу…
Она молчала.
— Камилла…
Он произнес — почти по слогам:
— Я… не… хочу… чтобы… ты… уезжал…
— Я…
— Хорошо, продолжай… Не…
— Я боюсь.
— Чего боишься?
— Тебя, себя, всего.
Он вздохнул.
И снова вздохнул.
— Смотри сюда. Повторяй за мной.
И он начал изображать выступление бодибилдера на конкурсе «Мисс Вселенная».
— Сожми кулаки, округли спину, согни руки, скрести их и заведи под подбородок… Вот так…
— Зачем? — изумилась она.
— А затем… Затем, чтобы треснула наконец эта проклятая кожа — она тебе мала… Ты же в ней задыхаешься… Немедленно вылезай… Вперед… Хочу услышать, как треснет шов на спине…
Она улыбалась.
— Черт, нет, не так… Завязывай с этой дурацкой улыбочкой… Мне совсем другое от тебя нужно! Пусть улыбаются метеодамочки… Так, я пошел, иначе совсем заведусь… Пока, до вечера…
21
Камилла устроила себе норку среди миллиона пестрых подушечек Сюзи, не прикоснулась к еде и выпила достаточно, чтобы смеяться в нужных местах.
Даже без диапроектора им был устроен сеанс «Знакомства с миром»…
— Арагон или Кастилия, — говорил Филибер…
— … — это сосцы судьбы! — повторяла она в качестве комментария к каждой фотографии.
Она была веселенькая.
Грустная, но веселенькая.
Франк рано их покинул — ему предстояла «отходная» с коллегами, прощание с родиной…
Когда Камилле удалось наконец подняться, Филибер проводил ее на улицу.
— Все будет в порядке?
— Да.
— Вызвать тебе такси?
— Спасибо, не стоит. Я хочу пройтись.
— Ладно… Тогда приятной прогулки…
— Камилла…
