Потом Раде сказали, что её всё же услышали, она лишь не дождалась, пока дежурные пытались понять, что это такое приползло к их воротам. К счастью, осветив Раду прожектором, СОБы опознали в ней не просто человека, но и свою соседку, а потому ворота открыли, её пылающее жаром тело подобрали и унесли в дом. Теперь переохлаждённая, простуженная и истощённая Рада валялась в пустующей комнате мальчиков и наслаждалась теплом и бездельем.
Первое время, просыпаясь с рассветом, она всё ещё порывалась куда-то идти, но идти было некуда, и Рада спала целыми днями, иногда просыпаясь, чтобы выпить горький бабулин настой или ласкающий горло бульон.
Она не сказала родным, что с ней случилось. Глядя в полные тревоги глаза матери, Рада поняла, что не сможет разбить её сердце рассказом о Максе, не сможет вывалить правду о том, через что ей пришлось пройти по дороге домой.
— Макс оставил меня в поселении, я там немного пожила, но потом поняла, что мне там совсем не нравится, — слабым голосом проговорила она в ответ на расспросы. — Я решила вернуться, а там как раз мимо один охотник на вампиров проезжал, он меня и подвёз, правда, ему потом понадобилось срочно ехать и он высадил меня в паре дней пути, а там пошли дожди, ну и…
— И ты пошла? — хмуро спросил папа. — Целых два дня? Без снаряжения? В окружении нечисти и ещё чёрте каких тварей? Ты сама видела, на что твоя одежда похожа?
— Я повязана с нечистью, они меня не трогают.
— Ну-ну. Рад, что ты живая дошла.
Он крепко, до хруста в спине, обнял дочь, и, прихрамывая, ушёл вниз, а Рада осталась, думая, что же ей делать теперь.
Ей удалось скрыть от родных свою сумку. Однажды ночью, улучив удобный момент, Рада разобрала её, спрятав понадёжнее всё нужное и позаботившись об уничтожении прочего. Иногда, скучая, она доставала из-под матраса свой тощий блокнотик и перечитывала заметки. Здесь, в тепле и покое, они казались неуместными и наивными. Немого подумав, Рада пришла к выводу, что это она сама неуместна здесь.
Неделю спустя, когда затравленная бабулиными настоями болезнь окончательно отступила и Рада твёрдо встала на ноги, прогуливаясь по улицам поселения, она впервые обратила внимание на то, как изменилось это место в её глазах. Оно вдруг показалось слишком тесным и людным, стены давили, казалось, ещё сильнее, чем раньше. А ещё оно стало смертельно скучным. Бесцельно шатаясь по улицам, Рада не понимала, чем занимала свой досуг раньше.
Решив не оттягивать неизбежное, она тем же вечером вломилась к Дмитричу, и глава поселения перекрестился и чертыхнулся одновременно, едва только увидев представшую перед ним девушку.
— Что, пришла, Беляева? — спросил он хмуро.
— Пришла, — подтвердила Рада, отметив глубокую морщину, залёгшую между бровей старосты, и иглы настороженной предвзятости в его голосе. — Вы только не говорите «нет» сразу, послушайте сначала и подумайте, ладно?
Дмитрич тяжело откинулся на спинку своего кресла.
— Ну, говори.
— Дело в том, что я наконец нашла, что могу делать, чтобы хорошо было и мне, и поселению. — Тут было важно правильно подобрать слова, и Рада, не сводя глаз с морщинки посреди лба старосты, пыталась сообразить, что могло понравиться этому положившему жизнь на благо поселения человеку. — Понимаете, оказывается, вы были правы, я действительно связана с нечистью. Повязана с ней. Это значит, что я могу говорить с ними, а они не будут причинять мне вред. И уцепиться за меня, чтобы попасть в поселение, без моей воли они не могут! Зато я, получается, могу без особого риска для себя с ними договариваться так, чтобы нам всем было хорошо и безопасно. В том месте, где меня Макс оставил, там вообще нет никаких стен, потому что кто-то такой, как я, со всеми договорился. У них просто есть правила, что делать, чтобы нечисть и дальше была довольна, и они сами поселение от других охраняют.
Морщинка на лбу Дмитрича дрогнула и углубилась.
— Ты мне что, предлагаешь сейчас снести стены, доверить всю безопасность поселения тебе и нечисти жертвы приносить, чтобы они нас пощадили? Может, сразу нас в средневековье вернёшь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сердце Рады ёкнуло: перегнула.
— Да нет, я просто говорю, как в принципе можно! — поспешила исправиться она. — Я просто могу делать какую-нибудь работу снаружи стен, а заодно договариваться со всеми, вы потом сами увидите, что получаете, и сами придумаете, что с этим делать. А так я могу, например, на ГЭС какие-нибудь послания носить, и даже в ближайшие поселения. Или ягоды там собирать. Или с охотниками быть, чтобы им подсказывать, что лешие скажут. Они могут сказать, где лучше охотиться, а где нельзя совсем…
— То есть ты подтвердила мои опасения по поводу того, что к тебе липнет нечисть, а теперь просишь разрешить тебе с ней якшаться, постоянно шастая за стены и обратно?
— Да нет же, я…
Морщинка всё углублялась и опускалась вниз вместе с густыми бровями старосты. Лучше не становилось.
— Вы просто подумайте пока, ладно? — протараторила повязанная. — Не надо сразу ничего говорить. А я завтра к вам снова зайду.
Возможно, стоило зайти не завтра, а ещё позже. А возможно, никакое время не смогло бы изменить решения Дмитрича.
— Ты, конечно, хорошо говоришь и красиво, — с тяжёлым вздохом поведал он, но не могу я, — понимаешь? — не могу тебе этого разрешить. Во-первых, вся эта история с нечистью всё ещё сомнительная. А во-вторых, что я, скажи на милость, буду отвечать остальным, кто будет хотеть просто поработать за стенами? Сделаю исключение для одного — потом придётся делать ещё.
— Но остальные ведь не повязанные.
— У остальных тоже найдётся сотня убедительных причин. — Дмитрич снова вздохнул. — Нет. Пока я староста этого поселения, таких экспериментов я не позволю. Поняла, Беляева?
Рада хотела было заспорить, но, заглянув в усталые глаза Дмитрича, вдруг передумала и отступила.
— Хорошо. Тогда я немного отдохну, приду в себя и пойду дальше.
— Уйдёшь? — голос главы поселения остановил её на пороге. — Совсем уйдёшь?
— Буду навещать своих иногда, но жить внутри стен я не могу.
Дмитрич не сказал ничего больше, и Рада вернулась домой думать, что же ей делать теперь.
Идти было некуда. Разглядывая подаренную Врачом карту, Рада находила отметки соседних поселений и гадала, что находится там. Для начала можно было просто прогуляться по ним, вдруг где-нибудь к ней всё-таки отнесутся серьёзно и дадут связанную с нечистью или, хотя бы, с лесом работу?
Но отправляться в путь так же, как в прошлый раз, было нельзя. Рада твёрдо решила, что никуда не пойдёт без должной подготовки. Несколько дней она посвятила поиску экипировки: раздобыла небольшой чугунный котелок, с горем пополам заштопала старый походный рюкзак Макса, выменяла для себя новую обувь. В библиотеке Рада нашла книги по съедобным растениям и грибам, перерисовав некоторые из них в новый блокнот. За этим-то её и застала бабуля.
— Катёнок мне интересную историю вчера рассказала, — по-кошачьи сощурившись, поведала она. — Историю о том, как её старшая-старшая сестра с медведем подружилась.
Рада испуганно вжала голову в плечи. Она в самом деле в шутливой форме поведала о встрече с медведем младшей-младшей сестре, кто ж знал, что малявка побежит пересказывать?
— Я просто придумала…
— Не ври мне. — Голос бабули не допускал возражений. — Думаешь, я слепая? Не вижу вот это всё? — Она кивнула на открытые книги. — Да чтобы Рада и с книгами? Да чтобы Рада и шить пыталась? Мать твоя думает, за ум взялась, а я вижу, что не ум это, а дурость. Когда уходить собираешься, а? И куда?
Рада виновато потупила взгляд.
— Я здесь не могу, сама видишь, — буркнула она. — Я просила Дмитрича, чтобы он дал мне работу за стенами, а он не дал, он боится, что за мной другие разбредутся и на заводе не останется никого. Ну, я и решила, поищу в другом месте… Ты не волнуйся, я сюда дошла из такой дали, что сама не поверила бы, если бы мне кто сказал.
