— Ох, сынок, мне ведь уже шестьдесят четыре года и папе столько же. А тебе всего двенадцать, когда еще ты самостоятельным станешь. А жизнь нынче жестокая, что будешь делать, если останешься без нас, вот это тревожит.
— Да ладно, Наташа, ничего с нами не случится, воспитаем, какие наши годы, — сказал отец, — а в случае чего Катюха его возьмет.
— Ой, Игорь не смеши, Катьке пять лет было, когда Саша пропал, она его не помнит, и нам не поверит нисколько, погоди, еще с ней мороки будет, когда узнает, что у нас внучатый племянник будет жить! — раздраженно ответила мама, — да, у нее своих двое, куда ей еще третьего.
В наступившем молчании мы поужинали, попили чаю с тортом, после чего пошли в большую комнату.
— Когда уселись рядышком на диване, маме решительно сказала:
— Так, давайте думать, что будем делать дальше. Игорь принеси амбарный журнал, он у меня в столике лежит. Сейчас в него будет по порядку записывать все наши действия.
Они с отцом сидели, увлеченно переговаривались, иногда переругивались, обращались ко мне с вопросами. Я же героически боролся со сном, слишком много событий вместил в себя этот день. Он оказался ужасно длинным и вместил в себя утро в Соэте, а вторую половину мне пришлось провести уже на Земле.
— Да ты уже спишь, — откуда-то издалека донесся мамин голос, — Игорь, давай отнесем его на диван, умаялся сегодня мальчишка.
И я почти не чувствовал, как меня укладывают спать.
Пять человек сидели в ломбарде на улице Кирова. В этот поздний час он был уже закрыт и посетители не мешали пятерке обсуждать свои дела.
Пожилой коренастый мужчина, с седыми, зачесанными назад волосами пренебрежительно оглядывал трех молодых парней в спортивных костюмах. Один из них был бледен, держался рукой за правый бок и изредка кашлял, кривясь при этом от боли.
— Так, — сказал седой, — давайте разберем все с начала. Начнем с тебя Моисей, — обратился он к оценщику.
— Таки Зубр ведь я уже сто раз все сказал, — плаксиво начал тот, — пришел клиент, с парнишкой каким-то. Никогда до этого их не видел. Хотел в залог вот эти монеты отдать.
Все присутствующие непроизвольно посмотрели на стол, на котором сейчас лежали две массивные монеты, из-за которых все и началось.
— Сами видите, монеты иностранные, но вот заковыка, чеканка то новая, а где сейчас золотые монеты делают, нигде! В моем справочнике таких, и близко нет. Проверил, золото чистейшее, и весу соответственно. На всякий случай предложил выкупить, так мужик согласился сразу, глазом не моргнул. Что я должен был думать? Не иначе у него в заначке еще золотишко имеется. Вот сразу и отзвонился пацанам, подумал надо того клиента за галстук подержать, выяснить, что, да как, и откуда новодел у него появился, — закончил свою речь оценщик.
— Ну, теперь ты Самбист, — обратился к чернявому парню человек, названный Зубром, — давай все в подробностях обскажи.
Парень вздохнул, собираясь с мыслями и начал рассказывать.
— Ну, мы эта, с Бурым и Васяном, как обычно, прошлись по точкам собрали навар, а потом зависли в Риме. Хотели уже разбегаться, но Димон — бармен, позвал к телефону.
— Этот звонил, — кивнул парень в сторонуоценщика, — сказал, что есть дело, прижать клиента, похоже, тот где-то золотом разжился. Соломоныч еще сказал, что потянет оформление, чтобы мы успели подъехать, и мужика этого обрисовал. Но, тут такое дело, Бурый вчера нашего мерина в хлам раздолбал, поэтому пока тачку поймали, время прилично прошло. Когда вышли из такси, эти двое уже в машину намыливались сесть. Пришлось бежать к ним. Старый хмырь сразу насторожился. Я ему вежливо предложил побазарить, ну, а он конкретно меня на хер послал.
А вот дальше, что случилось, никак не врублюсь. Васян зачем то решил пацана прихватить. Этот момент перед глазами стоит. Но тот вдруг исчез у него из рук, и это последнее, что помню.
Самбист закончил говорить и с виноватым видом смотрел на Зубра.
Зубр посмотрел на бледного Васяна и сказал:
— Ну, давай, жертва аборта, рассказывай, что с тобой произошло.
Парень болезненно закашлял и тихо сказал.
— Зубр, что-то мне хреново, по идее надо былепиле показаться.
— Покажешься, успеешь, — грубо оборвал его Зубр, — чем быстрее все расскажешь, быстрее к доктору попадешь.
— Так мне что сказать, этот фраер чего-то ерошиться стал, типа западло ему с нами говорить. Ну, я решил пацана прихватить, чтобы этот козел разговорчивей стал. Ну, а дальше не помню ничего. Очнулся, лежу на асфальте, бочина правая болит терпенья нет. Да, что говорить, можете посмотреть! — предложил Васян, задрал кожаную куртку и футболку и его собеседники дружно охнули, увидев черный отпечаток детской ладони на его грудной клетке.
— Ни хрена себе! — воскликнул Самбист, — Васян, это, что же тебя пацан так ударил? Так значит, и нас он вырубил. Ну, песец! Приплыли, по улицам Рэмбы малолетние ходить начали.
— Не знаю, он это или нет, — уныло ответил тот, он явно не разделял восторга Самбиста по поводу юного каратиста, — но пара ребер у меня точно сломана.
— Ша, заткнулись! — скомандовал Зубр, он сидел с напряженным лицом и усиленно размышлял, — сейчас отвезете Васяна к нашему лепиле, и занимайтесь своми делами. О клиенте забудьте, понятно?
— Чо непонятного, чай мы, не отмороженные на голову, — пробормотал Самбист, — дураку понятно, надо с этим делом на другом уровне разбираться.
Когда шестерки, взяв под руки своего товарища, покинули ломбард, холодное выражение у Зубра исчезло, он улыбнулся, достал из кармана фляжку и плеснул в рюмки, стоявшие на столе, немного виски.
— Ну, что мыслишь, Мойша, мать твою? — спросил он с ухмылкой, — твой косяк, недосмотрел, вон парня по твоей милости к доктору повезли. Ты ведь хвалился, мол, глаз алмаз, в людях понимаю не хуже чем в камнях.
— Послушай Зубр, — твердо сказал Моисей Соломонович, — ты говори, да не заговаривайся, помни, кто ты и кто я.
