ее разрушать.
Джек тяжело вздохнул и отстранился. Как бы там ни могло быть, его жизнь повернулась иначе – он встретил Элизабет. И Мира ему неинтересна.
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – признался Джек. – Не могу я ответить тебе взаимностью. Даже если… Разве ты смогла бы быть с человеком, который не испытывает к тебе ничего, кроме жалости?
Мира молчала, и он предпринял новую попытку ее образумить:
– Я могу быть твоим другом. Без всего… этого.
– У меня есть друг. Тристан. – Она стиснула простынь в кулак. Отчаянная девочка. – От тебя, Джек Льюис, я хочу, чтобы ты был всем.
Джек покачал головой и взглядом указал на дверь.
– Увидимся на съемочной площадке, Белладонна.
Мира глубоко вздохнула, повторила текст и зашла в комнату. Джек ждал ее, прекрасно вжившись в роль заключенного: потерянный взгляд, бледное лицо и царапины, над которыми гримеры настолько хорошо поработали, что было не по себе. Джек поднял лохматую голову и посмотрел на Миру. Ее передернуло. «Это просто сценарий», – повторяла она, придав образу кокетливую надменность. Но сердце билось неестественно быстро: Эльмира осознавала, что со своими выходками отлично вписалась бы сюда. И, будь она настойчивее, могла бы довести Льюиса до желания ее убить.
Бандит моргал, но видел темноту. «Ослеп?» Запаниковать он не успел – яркий свет резанул по глазам. Привыкнув к освещению, Бандит осмотрелся: бетонные стены и пол. На потолке раскачивалась лампочка без абажура, противным желтым отблеском она создавала тень на металлическом столе. Бандит, ерзая на стуле, дернулся: левое запястье было прочно приковано наручниками к ножке стола. Стул напротив пустовал. «Похоже на комнату для допросов», – решил Бандит. Догадка укрепилась благодаря зеркалу во всю стену – оно могло оказаться стеклом.
За ним наблюдают? «Пусть объяснят, что происходит!» Бандит с вызовом глянул в зеркало – и ужаснулся. Что с ним стало? Когда-то мужчина в отражении покорял сердца миллионов. А сейчас… темные волосы липнут ко лбу, щетина покрывает впалые скулы, губы потрескались. Он с отвращением отвернулся. Пахнет хлоркой и чем-то знакомым.
Стальная дверь открылась. Точно, пахнет духами – гурманский аромат с кофейными нотами. Бандит увидел девушку: она аккуратно переступила порог. На вид брюнетке чуть за двадцать, а значит, она младше Бандита. И не только младше, но и ниже – без каблуков едва достанет ему до плеча.
Стрижка каре, европейские черты лица, худоба – все в ней до боли, до дрожи ему знакомо. Он рассмотрел ее слегка вздернутый нос, губы в бордовой помаде и хитрые серые глаза. «Куколка, ты меня освободишь?» – понадеялся Бандит. Но гостья не торопилась. С кошачьей грацией она поправила бретельку узкого черного платья и провела ладонью по сумочке.
Бандит разозлился и вновь дернулся – наручники больно впились в запястье. Она наряжалась для этой встречи? Тогда почему он выглядит так, будто вылез из трущоб?! Глянул на порванную рубашку и спросил:
– Что я здесь делаю?
Она неторопливо подошла, ее каблуки эхом отзывались в напряженном молчании, села на свободный стул и положила на стол сумочку: маленькую, кожаную, на серебряной цепи вместо ремешка.
Брюнетка сказала:
– Поиграй со мной, любимый, – и достала револьвер.
Бандит хмыкнул. «В таких сумочках можно спрятать что угодно», – вспомнил он стереотип из фильмов. Девушки из кинолент прячут флакон духов или пачку тонких сигарет. Но она… она не обычная девушка.
Гостья заправила прядь волос за ухо, открывая взору несколько сережек на мочке, и подтолкнула револьвер к Бандиту. Брюнетка захлопала ресницами, словно предлагала не в русскую рулетку играть, а выпить в баре. С неприятным звоном револьвер прокатился по столу, и Бандит поймал оружие свободной от наручников рукой. Металл холодил пальцы.
– Хочешь, чтобы я вышиб себе мозги? – В хриплом голосе не было страха, только усталость. Бандит отбросил оружие в направлении гостьи, почесал переносицу и выругался – защипала свежая ссадина.
Собеседница, кажется, всерьез задумалась над его вопросом и кивнула:
– В таком случае я отстану от тебя.
Бандит громко цокнул языком:
– В таком случае, любимая, скажи, где пуля в этом барабане, и мы не потеряем много времени.
Брюнетка улыбнулась, но тут же приложила руку ко рту, словно по ее улыбке Бандит мог догадаться, каков исход игры. Серые глаза гостьи стали огромными, испуганными.
– Не могу, милый, не могу.
– Почему? Белладонна…
– Ох… – Она приблизилась, обволакивая его шлейфом духов. – Тогда ты будешь знать. И застрелишь меня.
Он не убийца. Но в тот момент, схватив револьвер, был готов много раз нажимать на спусковой крючок, целясь Белладонне в лоб.
Жаль, она поняла это первой.
– Отличная получилась сцена, правда? – улыбнулась Мира.
– Пистолет точно был реквизитом? – игнорируя ее вопрос, спросил Льюис у режиссера. Когда тот кивнул, Джек ответил: – Печально.
Мира громко пела саундтрек к фильму, шлепая ладонью по мыльной пене, как вдруг услышала стук в дверь. Она вылезла из ванной и накинула на влажное тело халат. Стук не прекращался, а стал еще настойчивее.
– Иду, иду! – Мира завязала пояс и направилась к двери. – Джек?
Она с удивлением смотрела на Льюиса: сонного и недовольного.
– Ты замечательно поешь, но не в час ночи же, верно? – скрывая за широкой ладонью зевок, спросил Джек. – Еще и фильм этот… сопливый.
– Согласна, мне не понравился конец [64], – кивнула Мира, опершись плечом о дверной косяк. Склонив голову, добавила: – Все, я закончила, больше не буду петь. Сегодня.
Джек натянуто улыбнулся, не размыкая губ, и устремился в сторону своего номера. Эльмира любовалась его широкой спиной в белой футболке и вновь проиграла разумному желанию оставить Льюиса в покое.
– А поцелуй на ночь?
Джек выдавил усмешку; та эхом раздалась по пустому коридору.
– Могу рассказать сказку о надоедливой принцессе: ее за плохое поведение отправили в башню. – Он обернулся, и взгляд зеленых глаз задержался на голом предплечье Миры. – Что это? Царапины?
– Ах, это. – Мира скрестила руки на груди. Она была совсем не готова к тому, что Джек проявит любопытство. «Чувство контроля, пусть только над своим телом – вот что это». Но вслух сказала саркастичное: – Иногда развлекаюсь. Ночами бывает одиноко.
Джек шутку не оценил.
– Брось эту ерунду, – сказал он строго.
Мире понравился его тон. Забота. Но заботе хотелось отчаянно сопротивляться – никто и никогда не заботился о Мире просто так. Им всем было что-то от нее нужно. Что нужно ему? Самоутвердиться?
– Я буду делать что захочу. – В подтверждение словам Эльмира прошла в комнату и взяла
