вопрос о сепаратном мире с турками; 3) подготовить общественное мнение (государственная дума собирается послезавтра) и наших союзников к такому обороту дела.
В заключение этого длинного письма, могу только прибавить, что как генерал Алексеев, так и я сам всецело разделяем те чувства по отношению к Константинополю, которыми вдохновлены все русские, и что не равнодушие к разрешению восточного вопроса в согласии «с историческим призванием России» руководит нашими мыслями, а искреннее желание выяснить, что практически возможно и что пока (будем надеяться, что только пока) невозможно, и в политическом вопросе стараться подчинять чувство выводам рассудка.
Прошу Вас, глубокоуважаемый Сергей Дмитриевич, верить чувствам искреннего моего уважения и преданности.
Н. Кудашев[303].
14. Памятная записка исполняющего обязанности директора дипломатической канцелярии при штабе Верховного главнокомандующего Н. А. Базили[304]
Соображения и сведения, доложенные министру
Предположение о перевороте в Болгарии.
Призвав меня к себе 3 апреля, генерал Алексеев просил передать министру нижеследующее: со стороны вполне серьезного лица — генерала, деловитость которого уже не раз была доказана[305], — сделано предложение устроить в Болгарии государственный переворот. Предложение это заключается в том, чтобы при содействии некоторых болгарских государственных деятелей организовать низложение и даже «устранение» Фердинанда Болгарского. Указанным болгарским деятелям, по словам упомянутого генерала, надлежит обещать: 1) присоединение к Болгарии Македонии до Вардара, 2) присоединение к Болгарии Фракии по линии Энос — Мидия и 3) отнятие от Греции Салоник и образование из них с прилегающей территорией нейтральной области. В осуществлении изложенного плана имеют принять участие чехи. Проведение его потребует, очевидно, больших денег. Генерал Алексеев желал бы знать, как С. Д. Сазонов отнесется к этому плану в принципе, считает ли целесообразной попытку отторжения Болгарии от наших врагов в настоящей обстановке и не имеет ли препятствий к вышеизложенным территориальным изменениям в пользу Болгарии в случае перехода ее на нашу сторону. Если министр иностранных дел одобрит в принципе указанное предположение, начальник штаба возьмет на себя дальнейшее направление дела, причем, конечно, политическую сторону передаст затем всецело в руки министра иностранных дел. Ген. Алексеев прибавил, что изложенная комбинация представляется ему, при настоящих условиях, особенно достойной внимания, ввиду того, что ею разрешается вопрос о борьбе с Турцией, что вносимое ею изменение в балканской обстановке выгоднее для нас, чем выступление Румынии на предлагаемых ею условиях (смотри далее), и что желательность введения нового фактора в войну тем более велика, что «надежда на наших союзников плохая».
На мой вопрос, не грозит ли этот план неуспехом и опасностью огласки, генерал Алексеев ответил, что, конечно, риск всегда есть, но предложение вполне серьезное. Я заметил, что в Болгарии обстановка весьма мало благоприятна для поворота в нашу сторону; в Румынии же относятся весьма ревниво к нашим отношениям в Болгарии, и если изложенный план сделается там известным, это неминуемо отразится на румынской политике. Что же касается изложенных территориальных притязаний, то, насколько мне известно, они не встретят возражений, так как союзники в свое время предполагали приблизительно на тех же основаниях привлечь на свою сторону болгар. Сообщенное мне начальником штаба я обязался лично доложить министру[306].
Румыния.
Выступление Румынии на предлагаемых ею условиях начальник штаба считает для нас «тяжелее, чем войну с нею». Действительно, Румыния за свое выступление требует от нас больших жертв: она требует прикрытия нашими войсками правого фланга румынской армии и отправления русской армии в Добруджу. Помимо количественного расхода войск, подобное требование румын создает опасность для целости наших армий. Румыны подвинут все свои силы в Трансильванию, согласно плану румынского штаба, и нельзя быть уверенным, что австро-германцам не удастся использовать увлечение румын наступательными операциями в землях, составляющих предмет их национальных вожделений, для того чтобы обойти главные силы румынской армии и либо зайти в тыл нашего буковинского фронта, либо, что еще вероятнее, отрезать нашу армию в Добрудже[307]. Вывезти эту армию в таком случае морем может для нас оказаться весьма затруднительным из-за неприятельских подводных лодок, которым легко будет действовать у побережья Добруджи, базируясь на Варну. Вообще положение нашей армии в Добрудже будет весьма затруднительным из-за слабости путей сообщения, связующих ее с Россией. Наконец, связанное с выступлением Румынии удлинение фронта не пропорционально увеличению сил. Начальник штаба, впрочем, уверен, что Румыния не выступит, пока участь кампании не выяснится [308].
Я высказал генералу Алексееву, что таков же и взгляд министра иностранных дел.
Я сообщил генералу Алексееву, что в министерстве намерены не обнаруживать по отношению к румынам чрезмерной предупредительности и заискивания, дабы не создавать этим впечатления слабости. Начальник штаба определенно одобрил такой образ действий.
Исходя из этих соображений, начальник штаба решил, не отказывая просьбам румын о предоставлении ей [Румынии] или провоза в нее нужных румынской армии предметов снабжения, не выдавать им означенных предметов, а вместо того все складывать около Елисаветграда до времени румынского выступления. Я на это заметил начальнику штаба, что не премину выяснить отношение министра иностранных дел к этому предложению.
Вопрос о разделе Малой Азии.
Согласно указаниям министра я ознакомил начальника штаба с сущностью переговоров, происходящих в Петрограде, о предполагаемом разделе Малой Азии между Англией, Францией и Россией[309]. Начальник штаба выразил полное одобрение тому руководящему принципу, который, по мнению министра, должен быть положен в основу нашей будущей политики в этом направлении: а именно что нам надлежит расширить свою территорию за счет Турции, лишь поскольку это может быть оправдано стратегическими соображениями. С этой именно точки зрения начальник штаба, на первый взгляд, считает границу, отмежеванную Франции, согласно помянутым переговорам, крайне для нас выдвинутой: начальник штаба с опасением относится к обострению в наших пределах армянского вопроса. Я затем ознакомил начальника штаба с высказанным морским ведомством требованием о включении в наши пределы малоазиатского побережья до Синопа и прибавил, что, не считая себя компетентным высказываться по вопросам стратегическим, Сергей Дмитриевич Сазонов, хотя и неохотно, должен был уступить перед настояниями морского ведомства, поддержанного генералом Беляевым. Начальник штаба не скрыл своего несочувственного отношения к этому проекту, теряющему, по его мнению, всякое разумное основание в случае решения вопроса о Проливах в согласии с нашими надеждами. Я объяснил начальнику штаба, что вопрос о Синопе остается вне содержания происходящих переговоров с союзниками и вынесенное ныне принципиальное решение о необходимости его присоединения получит практическое значение лишь ко времени нашего разграничения с Турцией, а до тех пор многое изменится. Самое содержание соглашения с союзниками о Малой Азии вряд ли когда-либо
