что мы не в состоянии продолжать войну на всех фронтах одновременно и что нам поэтому необходимо заключить мир с Турциею, особенно убедительно в предположении разгрома Сербии и установления непосредственного соприкосновения и связи Австро-Германии с Турцией. Поэтому вопрос о спасении Сербии и о предотвращении торжества германского замысла должен быть тщательно разработан с военной точки зрения и принятые решения приведены в исполнение энергично. — Пока французы с англичанами только додумались послать 200 000 в Салоники[289], которые еще туда не доехали и которые окажутся недостаточными, если до их соединения с сербами последних успеют уничтожить. Хотя я всегда отношусь очень осторожно к вспышкам воображения таких талантливых людей, как, например, капитан Бубнов, у которых талант переплетается с подчас неудержимым увлечением, я думаю, что он проводит правильную мысль в поданной им по начальству секретной записке, содержание которой мне известно и которое сводится к следующему[290]: стремясь на соединение с Турциею, Германия, конечно, главным образом стремится к Азиатской Турции, источнику всего того, что Германии надо (пища, сырье, люди). Поэтому главным объектом ее стратегии должен быть
Босфор (не Дарданеллы). В их руках (германцев) он станет неуязвимым, и немцы оттуда станут вечной угрозою не только для нас, но и для англичан и для французов. Посылка отряда в Салоники не даст нам ничего: еще будут вестись переговоры о их посылке, когда немцы дойдут до Константинополя. Отсюда следует необходимость их предупредить на Босфоре, с целью разобщения Малой Азии, для чего достаточна только морская оккупация. Другими словами,
необходимо, чтобы союзники, хотя бы ценою громадных жертв, прорвались через Дарданеллы, помогли нашему флоту прорваться (тоже ценой крупных жертв) сквозь Босфор и затем, хотя бы базируясь только на Севастополь, окончательно обезвредили появление в Константинополе немцев из Болгарии. Если это невозможно, то судьба Константинополя, несмотря ни на какие десанты в Салониках, решена окончательно, притом против нас
и против наших союзников. Ибо Босфор в руках Германии — такая же угроза для Англии (Египта, Индии), как и для нас. Конечный вывод Бубнова: надо убедить союзников, особенно англичан, в необходимости принести в жертву хотя бы ½ их эскадры, но прорваться чрез Дарданеллы.
С этим я вполне согласен. Записка Бубнова пока известна только адмиралу Ненюкову и Алексееву. Она должна быть сегодня подана на высочайшее благовоззрение. Не знаю, последует ли затем по ней «исполнение». Лично я думаю, принимая во внимание оценку военного положения Алексеева, что если бы такой прорыв удался, то появление флотов пред Константинополем было бы единственным удобным моментом для заключения мира с турками на основании сохранения за ними их столицы и какой-нибудь русско-французско-английской опеки, обеспечивающей нам свободное пользование Проливами. При установлении гарантий свободного по ним судоходства, Англию и даже Румынию можно было бы привлечь к такому решению вопроса.
К сожалению, все это легче было бы осуществить, если бы уже функционировал тот объединяющий командный орган[291], над созданием которого работает Жоффр и которому очень сочувствует Алексеев. Последний предложил государю четыре имени генералов, которых Алексеев предлагает на пост представителя нашей армии в этом высшем военном совете союзников. Но до сих пор государь не назначил никого. Я должен засвидетельствовать редкую ясность мышления у нового начальника штаба и отрадную ширину взглядов, облегчающую решение мелких вопросов, по которым мне приходится к нему обращаться.
Прошу Вас верить чувствам искреннего моего уважения и преданности.
Н. Кудашев.
12. Директор дипломатической канцелярии при штабе Верховного главнокомандующего князь Н. А. Кудашев министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Письмо
Лично.
18/31 октября 1915 г.
Глубокоуважаемый Сергей Дмитриевич!
Бубнов вернулся вчера из Букареста, и то, что он рассказывает о своих впечатлениях, в сущности им уже изложено в его телеграмме, суть которой Вам передана ген. Алексеевым 15 октября за № 433[292]. К сказанному в этой телеграмме Бубнов прибавляет одно интересное соображение, которым румынам приходится руководствоваться при определении своих решений: неготовность армии, вследствие всяких злоупотреблений и воровства. Оказывается, что это элемент не последней важности и что им объясняется нерешительность румын и их желание примкнуть к сильнейшей стороне, когда, наконец, придется встать на ту или на другую сторону.
Я не имел случая разговаривать с ген. Алексеевым после получения Вашей телеграммы государю императору о сообщении Вам срока, когда могут сосредоточиться на юге достаточные силы, чтобы придать вес нашим домогательствам втянуть Румынию на нашу сторону[293]. Но мне говорили офицеры, что 2 корпуса уже перевозятся — это, впрочем, я уже знал и от Алексеева, — а о дальнейшей посылке войск на юг не слышно[294]. Но, быть может, теперь она решена, вследствие Вашей телеграммы. — Алексеев, конечно, понимает, как важно сделать все возможное в скорейшем времени; но он все повторяет, что все зависит от винтовок. Впрочем, отлично понимает также, что итальянские винтовки попадут в руки наших солдат не раньше февраля месяца[295]. — Насколько остро ощущается недостаток ружей, видно из того, что в некоторых полках имеется всего 1500 человек с оружием, а 2500 человек отведены назад на несколько верст и ждут с пустыми руками, чтобы им прислали или винтовки или чтобы отправили из их числа вперед на фронт для замены места тех раненых или убитых, у которых сохранилось оружие. Людей обученных у нас теперь уже много, но использовать их за недостатком ружей — нельзя. Это тем более досадно, что немцы увели очень большие силы с нашего фронта. По расчетам штаба, германцы увели: на французский фронт 7 дивизий, а на сербский — 9, всего, значит, 8 корпусов, есть даже основание предполагать, что уведены еще кое-какие полки. Тем не менее мы не можем, по-видимому, использовать такое ослабление противника, чтобы нанести ему где бы то ни было удар. Под Барановичами мы имели блестящий успех, но и его не могли развить за недостатком вооружения[296]. Немцы это хорошо понимают и приняли мудрое решение воспользоваться свободным временем и свободными силами, чтобы ликвидировать войну на Балканском полуострове. Весною же я не сомневаюсь, что они снова нажмут на нас… Лишь бы мы не пропустили это время и подготовили необходимые запасы!
На днях вернулся в Ставку ген. Петрово-Соловово, командированный для обозрения тыла. Он вынес самое отрицательное впечатление от всего виденного, о чем должен был вчера сделать доклад государю.
Пока отрадное и бодрящее одно только: энергия англичан и их нравственная поддержка. (Материальной они оказывают нам пока не очень много.)[297] Мне нравится, что, несмотря на безнадежность, ими самими же признаваемую,
