Первым заметил опасность рядовой Шнейчек. С криком»Пан кельнер, по долгам честно рассчитаемся с другой раз!», покинул помещение, и остальные последовали сразу за ним.
— Это они! — визжал лысый, — Товарищ майор, задержите их!
— Стоять! — кричал Волкодав, пустившись следом за беглецами, — Я говорю, стоять, это будет смягчающим обстоятельством!
К его словам никто не прислушался, и началась незабываемая гонка, в котором средних лет майор в отличной физической форме преследовал четверых молодых нарушителей. Это был на удивление равный поединок. Насколько солдаты были моложе, настолько майор был трезвее. Расстояние между преследователем и преследуемыми ни разу не превысило пятидесяти метров, и у обеих сторон начали иссякать силы. Темп снизился, но борьба оставалась такой же упорной, как и в начале.
— Я до вас доберусь, бандиты! — сопел Волкодав, — Доберусь, и спущу с вас заживо шкуру!
— Держитесь, парни! — подбадривал своих троих друзей Ржимнач, — в казарму он за нами не побежит.
Но он не знал Волкодава.
В тот миг, когда беглецы проскочили в здание, занимаемое стройбатом, они получили явное преимущество. Тут были разбросаны доски, остатки кирпичей и блоков, куски засохшего цемента и множество других строительных материалов, которые никому не приходило в голову убрать. Всё это вместе с непроглядной темнотой сыграло на руку преследуемым солдатам и затруднило движение для Волкодава, который спотыкался, запутывался в проволоке, цеплялся формой за гвозди и почти беспрерывно кричал:«Стоять, я вам приказываю! Даю вам последнюю возможность!»
К нему, ясное дело, не прислушались. Ефрейтор Ржимнач и ещё трое вбежали в расположение, промчались мимо столика дежурного, за которым, само собой, никого не было, быстро разделись и исчезли под одеялами.
Через несколько секунд ввалился помятый, растрёпанный и исцарапанный Волкодав. На лбу у него наливалась огромная шишка, с парадной формы свисали лохмотья, он хромал на обе ноги и вообще выглядел так, как будто прошёл с боями до самого Берлина. Но рвение и тяга к справедливости его не покинули. Пыхтя, он подбежал к столу дежурного и в замешательстве огляделся. Повсюду было темно и расположение роту освещалось лишь маленькой синей лампой над столом. Волкодав внимательно прислушивался, пытаясь уловить подозрительный шорох. Напрасно. Стояла полная тишина, и ничто не указывало на то, что сюда только что прибежали четверо пьяных солдат.
Волкодав задумался, что ему предпринять дальше. Войти в помещение посреди ночи и провести внезапную проверку? Разыскать командира и убедить его немедленно объявить тревогу? Или…?
Тут ему показалось, что наверху, на втором этаже что‑то зашуршало. Нет, он не мог ошибиться, сверху доносились тихие, лёгкие шаги, и их, несомненно, производили те нарушители. Волкодав кинулся наверх по лестнице, даже не подозревая, что направляется к личной квартире супругов Мазурек, а бравый лейтенант как раз собирался в туалет. Волкодав взбежал наверх и принялся беспомощно шарить в полной темноте.
— Сдавайтесь, — глухим голосом призывал он невидимых противников, — Я вас всех вижу! Вам конец! Вы будете показательно наказаны, я вам гарантирую!
Жадно заграбастав руками тьму, он зацепил стоящее у стены корыто, которое с грохотом повалилось. Тут же проснулась пани Мазурекова. Выскочив в коридор, чтобы за своё неожиданное ночное пробуждение рассчитаться с его виновником, которым, по её мнению, без сомнения был её супруг, она обнаружила в темноте фигуру в офицерской фуражке и без колебаний влепила шатающемуся индивидууму две изрядные оплеухи.
Однако Волкодав отказался принимать такое решение ситуации. Ему представлялось, что присутствие женщин на военном объекте неуместно. Он не одобрял ни их поведения, ни форму одежды.
— Ах ты, шлюха! — взорвался он злобно, — Кто мне объяснит присутствие шлюх в казарме? И почти одновременно пани Мазурекова была вознаграждена двумя не менее удачными оплеухами. Пани Мазурекова завизжала, как сирена, и в эту минуту из туалета выбежал старший лейтенант Мазурек. Он не колебался ни секунды. Кинувшись к пришельцу, он протаранил его головой в живот. Волкодав застонал и повалился на спину. Старший лейтенант принялся его душить, шипя при этом:«Я тебе дам, бить мою жену! Я тебе дам, бить мою жену!«К нему тут же присоединилась пани Мазурекова. Схватив лежащее на земле полено, она принялась обрабатывать им стонущего Волкодава, не разбирая, что где. Только когда он перестал двигаться, супруги прекратили свою расправу.
— Не понимаю, — сказал Мазурек, — вообще не понимаю, почему он на нас напал.
— Очевидно, это сексуальный маньяк, — предположила пани Мазурекова, и подарила мужу такой тёплый взгляд, какого он уже и не помнил. — Ты, Павол, — добавила она, — сегодня держался, как настоящий герой. Никогда бы не сказала, что ты сможешь так отважно меня защитить.
— Я просто исполнял свои обязанности, — счастливо прошептал лейтенант, — любой другой муж сделал бы то же самое.
На полу приходил в сознание майор Волкодав.
— Эта похотливая свинья уже просыпается, — заметила пани Мазурекова, — Павол, тебе надо срочно позвонить в безопасность?
Это была новость высшего сорта, и майор Волкодав, несмотря на яростную защиту, ничего особо не добился. Вышестоящие органы, занимавшиеся этим случаем, пришли к выводу, что майор действовал не так, как ему полагалось. Не было необходимости лично преследовать провинившихся солдат. Для исполнения обязанностей ему было бы достаточно оповестить ближайший военный патруль, а сам он мог бы спокойно по своим делам. Ни при каких обстоятельствах он не должен был вторгаться на территорию военного объекта чужого подразделения, и вести себя, как буйнопомешанный. Особенно прискорбны две оплеухи, которыми он наградил супругу офицера на командирской должности. Волкодав в ярости напирал, показывал бесчисленные шрамы, шишки и кровоподтёки, но, в конце концов, всё же извинился перед пани Мазурековой.
Впрочем, и старший лейтенант Мазурек был не восторге. Снова выяснилось, что стройбатовцы шляются по городу без увольнительных, и их поведение зачастую вызывает нарекания. А хуже всего то, что военный объект недостаточно тщательно охраняется, и даже наоборот. То, что дежурный по роте во время происшествия был на свидании с какой‑то девицей, нельзя квалифицировать просто как обычную халатность. Из‑за этого стало невозможно установить имена солдат, преследуемых майором Волкодавом, и таким образом, события приняли характер куда более драматический, чем хотелось бы. Очевидно, что старший лейтенант Мазурек с обязанностями командира отдельной роты не справился и командование таборского гарнизона предпримет необходимые меры к его замене.
Когда Таперича получил очередную жалобу на своего непосредственного подчинённого, он лишь горько усмехнулся. Повертев некоторое время в руках»совершенно секретный»и»строго для служебного пользования»документ, он вдруг совершенно непонятно сказал:«Галушек бы с брынзой, Оржех, вот было бы неплохо».
Но даже равнодушие Таперичи не могло спасти старшего лейтенанта Мазурека.
Через несколько дней после конфликта с Волкодавом примерно в девять часов вечера близ Клокотского монастыря случилось ограбление. Жертвой была восемнадцатилетняя девушка, а грабителем — молодой человек среднего роста в военной форме. Немедленно были привлечены полицейские собаки, которые привели сотрудников безопасности прямо к пивной»На Бранике», где рядовой Бобр как раз пропивал добытые деньги. Когда его взяли, на его подставке под кружкой было всего семь чёрточек, так что действия безопасности можно оценить, как чрезвычайно оперативные.
Зато последствия этого события для командира стройбата были не слишком благоприятны. Выяснилось, что рядовой Бобр совершил ограбление, не имея должным образом оформленной увольнительной, и, таким образом, меры безопасности не действуют. Срочная облава задержала и доставила в гарнизон ещё восьмерых стройбатовцев, находившихся в ту ночь в разных пивных. Деньги, которые они пропивали, хоть и не были добыты грабежом, но сам факт, что солдаты могли незамеченными покинуть расположение, всех более чем потряс.
Следующее выступление командира таборского гарнизона было столь выразительным, что Таперича не колебался ни минуты. Он связался с командиром дивизии и старший лейтенант Мазурек в рекордные сроки получил указание собирать барахло и готовиться к переезду в Остраву, что пани Мазурекова, к удивлению, приняла спокойно.«Острава больше, чем Табор», — сказала она, — «И к тому же у меня там подружка, Соня Магельникова. Она работает официанткой в какой‑то забегаловке и, говорят, зарабатывает кучу денег!»
Лейтенант, хоть и не одобрял в душе подобные знакомства, с другой стороны был рад, что обошлось без бурных сцен, и его жена на этот раз воздержалась от санкций, в неотвратимости которых он был почти уверен.
