— Вы пока ещё старший лейтенант Гулак, — объявил генерал, — но в скором времени будете просто Гулак. В современной армии таким офицерам места нет!
Та же участь постигла и кривоногого лейтенанта Райлиха, который, как и многие другие грешники, искал спасения в часовне. Однако, когда через несколько минут ворвались двое полковников, от Райлиха не осталось и следа. Лишь сапожники, портные и прочая складская шушера делали вид, что усердно починяют вверенное им барахло.
Вонявка доложил, но его выслушали без малейшего интереса. Полковники пытливо осматривали помещение.
Внимание одного из них привлекли изысканные очертания головы рядового Цимля.
— Слушайте, — сказал он, — Вы мне как будто бы знакомы. Мы с вами раньше не встречались?
Цимль со всей решительностью завертел головой.
— На гражданке точно нет, — заверил он полковника, — Разве что мы с вами вместе сидели в Панкраце.
Полковник оскорбился, но разговор не продолжал. Проверка склада могла бы пройти без происшествий, как вдруг ни с того, ни с сего зашевелилась огромная куча грязных портянок. Лейтенант Райлих из‑за вони и недостатка кислорода подавил в себе инстинкт самосохранения и усиленно выкапывался на свет.
Полковники сперва испуганно отскочили, поскольку атмосфера старинной часовни не исключала присутствия привидений, но когда они заметили офицера, их глаза радостно засверкали. Райлих несколько раз глубоко вдохнул и стал по стойке»смирно». Хоть он и старался скрыть свой природный дефект, сдвигая колени друг к другу, между ними относительно легко мог бы проскочить среднего размера подсвинок.
— Так что вы нам скажете, товарищ лейтенант? — с интересом спросил один из полковников.
— Лейтенант Райлих! — представился кривоногий офицер, — При проведении ежедневной проверки склада у меня куда‑то закатился фонарик, и я его усиленно искал. Предполагая, что он мог оказаться под портянками, я тщательно обыскал предполагаемое место, но успеха не достиг. Занятый поисками, я пропустил прибытие проверочной комиссии…
— Достаточно! — ласково произнёс полковник, — Но хочу вас предупредить, что за такого рода невнимательность уже многие офицеры поплатились головой. Ваша фамилия Райлих, верно?
Относительно легко отделался капитан Гонец, который весьма успешно симулировал сердечный приступ и был отправлен в пльзенский госпиталь. Капитан Домкарж, напротив, был схвачен толстым генералом на чердаке, и стоило немалых трудов убедить его, что капитан проверял зубья на шестерёнках башенных часов. Лейтенант Долак, который должен был быть в библиотеке, не выдержал напряжения и залёг на крыше временного сортира. Его заметил полковник, который осматривал территорию с третьего этажа, и лейтенант запоздало понял, что, как опытный офицер, должен был бы укрыться хотя бы куском толя.
Капитан Оржех решил, что представит себя министерской комиссии политически и действительно начал сражаться на этом направлении. Он объявил себя сыном рабочего класса, и что за достижения социализма в любое время с радостью прольёт кровь.
— Ну, хорошо, — внимательно выслушав, сказал ему генерал, — В каком году был написан»Манифест Коммунистической партии»?
Капитан Оржех несколько раз судорожно сглотнул. Он и не предполагал, что его будут экзаменовать, словно мальчика, и ещё менее он ожидал коварных теоретических вопросов.
— «Манифест Коммунистической партии»был написан для того, — выдавил он из себя, — чтобы рабочий класс получил в руки мощное оружие против империалистов. Только рабочий класс, вооружённый учением Маркса, способен направить корабль истории вперёд и ни шагу назад…
— Да–да, — согласился генерал, — но когда и кем был написан»Манифест».
— Это было около… в… — мямлил Оржех, и наконец выпалил: — Примерно в 1905 году товарищем Сталиным!
Генерал покачал головой.
— Ошибаетесь, товарищ капитан, — произнёс он, — А говорит ли вам что‑нибудь слово»Аврора»?
Замполиту это слово в самом деле что‑то говорило, он определённо мог бы присягнуть, что уже слышал его раньше.«Аврора»,«Аврора»… Может, это был итальянский товарищ, жестоко замученный фашистами? Или речь идёт о какой‑нибудь крепости, которая отличилась в бою с гитлеровскими оккупантами?
— Ну что же, — поторопил его генерал, — Какой военный корабль стрелял по Зимнему Дворцу?
Оржех захлопал глазами от радости.
— Это был броненосец»Потёмкин», товарищ генерал! — объявил он со всей решительностью, — и в его честь по всему Советскому Союзу было основаны потёмкинские деревни.
— Достаточно, — сказал генерал, — Теперь объявите политзанятия с личным составом. Мне хочется знать, находятся ли знания ваших подчинённых на том же уровне, что и у их командира.
Капитан Оржех заорал»есть!«и со смешанными чувствами отправился исполнять приказ. Он был рад, что уже не будет подвергаться унизительному и дотошному допросу, хотя с другой стороны переживал за результаты опросов среди несознательных бойцов. Ведь о службе политработника судят не по его собственным знаниям, а по уровню подготовки всей части.
— Дежурный, — зарычал Оржех на совершенно тупого младшего сержанта Бублика, — Собрать личный состав в политкомнате!
После чего прислонился к стене и обхватил голову руками.
— Твою мать, — шипел он злобно, — что же я за болван, что отправил всех попов на объекты! Как будто я не знал, что священники — лучшие марксисты в части, и только они могут поднять идеологический уровень части на должную высоту!
Не забыли и про лазарет. Капитан Горжец отрапортовал лысому генералу весьма небрежно, ибо то, чего боялись прочие офицеры, для него было несбыточной мечтой. Но и у генералов были свои понятия, и они не считали нужным наводить ужас там, где он, без сомнений, не возымел бы действия. Сапожника или пекаря в офицерском мундире можно легко заменить, а вот врачи лишними не бывают.
Генерал почти ласково кивнул Горжецу и подошел к койке Кефалина.
— Что у вас не в порядке, товарищ? – задал вопрос генерал.
— Всё в порядке, — ответил Кефалин, — Только у меня головокружения и галлюцинации.
— Как это проявляется? — заинтересовался генерал.
— Ни с того, ни с сего перед глазами появляются звездочки перед глазами, — рассказал Кефалин, — И я проваливаюсь в беспамятство. Иногда вижу призраков преимущественно сиреневого цвета.
— Температура есть? — спросил генерал.
— Нет, — ответил солдат.
— Тогда одевайтесь и валите на работу! — приказал генерал, — Я вам гарантирую, товарищ рядовой, что я вас от ваших галлюцинаций вылечу за две минуты!
Кефалин не возражал, поскольку рассудил, что вокруг творится много интересного, и грех всё пропустить, провалявшись в лазарете.
— Товарищ капитан, разрешите идти? — обратился он к доктору, едва натянув штаны.
— Вы изображаете свои галлюцинации слишком примитивным образом, — брезгливо заметил генерал, но тут до него дошло, что Кефалин обращался не к нему, а к капитану Горжецу, — Это что такое? — загремел он, — Вы два года в армии, и не знаете основ! Кажется, я начинаю понимать, почему товарищи вас упрятали в лазарет! Как ваша фамилия?
— Рядовой Кефалин.
— Вот смотрите, Кефалин, — продолжал генерал, — В этой комнате нахожусь я, товарищ капитан, и вот ещё лежит рядовой. Кроме вас, разумеется. Вы спрашиваете разрешения идти. К кому из нас троих вы обратитесь.
— К вам, товарищ генерал.
— Совершенно точно, а почему?
— Потому что спрашивать разрешения у рядового Кобзы — явная глупость, — сказал Кефалин, — а когда я спросил товарища капитана, это оказалось неправильно. Остаётесь только вы.
Генерал слегка нахмурился.
— Это конечно, не та причина, — сказал он, — самое главное, что из всех присутствующих я старший по званию. Если в комнате было бы полно майоров, подполковников и полковников, вы бы всё равно обратились ко мне. Запомните это, и чтоб я вас больше не видел!
Кефалин молниеносно выскочил за дверь, но генеральский рёв заставил его вернуться.
— Я не слышал, чтобы вы спросили разрешения уйти, армия — это вам не проходной двор, товарищ!
— Я думал, это подразумевалось само собой, — оправдывался Кефалин, — когда вы сказали, что уже не хотите меня видеть.
— В армии ничего не бывает само собой, — разъяснил генерал, — Тут всё проходит закономерно в соответствии с уставом и предписаниями. Что, что я не хочет вас больше видеть, не даёт вам права нарушать армейские порядки. Я жду, товарищ рядовой!
— Товарищ генерал, разрешите идти! — выпятил грудь Кефалин.
Генерал почти дружелюбно позволил ему больше не задерживаться.
— Идите, — сказал он, — и включайтесь в работу. Мне не хотелось бы увидеть, что вы опять болтаетесь без дела.
Кефалин покинул лазарет и понял, что не знает, куда ему податься. Из замка доносились рёв, свист и топот каблуков. Сунуться в выходной одежде прямо в гущу министерского переполоха он посчитал за безумие. Поэтому он направился в часовню к кладовщикам, которым лейтенант Райлих как раз предлагал обращаться к нему на»ты».
