Клавейн осторожно поднял руку — так, чтобы это движение не показалось угрожающим — и коснулся своей головы.
— А еще есть изотопы из моих имплантатов — совершенно определенные. Их очень сложно обнаружить. Но Скейд ожидает их найти и будет искать очень усердно. А когда не обнаружит…
— То догадается о том, что ты сделал, — закончила Антуанетта.
Он снова кивнул.
— Но я на это рассчитывал. Поиск займет много времени. Вы успеете вернуться в нейтральное пространство. Все, что для этого надо — немедленно лечь на курс.
— Клавейн, ты действительно так хочешь добраться до Ржавого Пояса? — спросила Антуанетта. — Там тебя же там живьем съедят. Не «зомби», так Конвент.
— Никто не говорил, что предательство не сопряжено с риском.
— Ты уже совершал такое, верно?
Он поймал свой шлем и пристегнул к поясу за подбородную петлю.
— Да. Это было очень давно. Возможно, задолго до твоего рождения.
— Лет эдак за четыреста?
— Примерно, — Клавейн почесал бороду.
— Значит, это ты. Тот самый.
— Тот самый кто?
— Тот самый Клавейн. Из истории. Про которого все говорят, что… он уже умер. Которого называют Мясником Тарсиса.
Клавейн улыбнулся.
— Заслуженное прозвище.
Глава 18
Овод парил над миром, приговоренным к смерти.
Прогулку предстояло совершить на одной из маленьких маневренных посудинок, которые стояли в ангаре «Ностальгии по Бесконечности». Двухместный шаттл, предназначенный для челночных перелетов с орбиты на поверхность планеты и обратно, напоминал голову кобры: крылья в виде капюшона плавно перетекают в фюзеляж, иллюминаторы кабины расположены по бокам, как глаза. Плавные обводы корпуса были усеяны многочисленными выпуклостями — сенсорами, доковыми скобами и еще какими-то штуковинами, которые Овод в первый момент принял за вооружение. Два многоствольных дула завершали картину — они торчали из носовой части шаттла, подобно ядовитым зубам. Обшивку покрывала мозаичная керамическая броня, причем пластины были разного размера, черные и отливали зеленью.
— Значит, на этой штуке мы и полетим? — спросил Овод. — Туда и обратно?
— Именно, — убежденно ответила Вуалюмье. — «Эта штука» — самый быстрый из местных шаттлов. И, вероятно, самый незаметный. Правда, броня довольно легкая, а пушки больше подойдут для шоу, чем для серьезного дела. Ради бога, можем выбрать что-нибудь более зубастое. Только тогда не жалуйся, что он ползет еле-еле, и не взыщи, если нас засекут.
— Выбор за вами.
— Это очень глупо, Овод. Ты еще можешь отказаться.
— Нет. Дело не в моей глупости и не в чем-то другом, Инквизитор, — он все еще не мог избавиться от привычки обращаться к ней по должности. — Я просто не буду с вами работать, пока не увижу, что нам действительно что-то угрожает. Причем собственными глазами. Картинки на дисплее показывайте другим. Я вам не доверяю.
— Зачем нам тебя обманывать?
— Понятия не имею. Но, думаю, именно это вы и делаете, — Овод пристально посмотрел Вуалюмье в глаза — чуть дольше, чем позволяли правила приличия. — Может быть, не во всем. Не могу сказать, в чем дело, но вы обе не до конца со мной откровенны. Просто я еще не понимаю, что вы задумали.
— Мы задумали спасти людей с Ресургема.
— Знаю. Как раз в этом я вам верю.
Они вошли в «змеиную голову», оставив Ирину на борту «Ностальгии», и шаттл вылетел из ангара, как пробка. Овод крутился в кресле, пытаясь посмотреть назад, но из этого ничего не вышло. Ему до сих пор не представилась возможность увидеть корабль Триумвира снаружи — даже во время перелета с Ресургема. Овод пребывал в недоумении. Почему женщины так стараются ему в этом воспрепятствовать? Или не стараются… Возможно, ему это просто показалось. Тогда на обратном пути он сможет взглянуть на «Ностальгию по Бесконечности» из космоса.
— В принципе, ты бы мог лететь самостоятельно, — говорила Ирина, когда они втроем обсуждали план вылазки. — Шаттлом не обязательно управлять. Мы можем ввести в автопилот любую траекторию, и он будет сам ее придерживаться. Только скажи, как близко ты хочешь подлететь к Подавляющим.
— Не очень близко. Думаю, двадцать-тридцать тысяч километров хватит. Я смогу разглядеть эту арку, если она такая яркая. А может быть, и трубы, которые входят в атмосферу. Но один я никуда не полечу. Если я вам так нужен… вернее, моя помощь, пусть одна из вас составит мне компанию. Тогда я могу быть уверен, что это не ловушка, верно?
— Тогда я, — предложила Вуалюмье.
Ирина пожала плечами.
— Вот и славно.
За время перелета ничего интересного не произошло. Как и на пути с Ресургема, основную часть времени они провели во сне — не в «заморозке», а в псевдокоматозном состоянии, вызванном медикаментами и похожим на сон без сновидений.
Вуалюмье не просыпалась и не будила Овода, пока расстояние между шаттлом и газовым гигантом не сократилось до половины световой секунды. Овод проснулся с легким чувством раздражения, с отвратительным привкусом во рту и не менее отвратительной болью в каждой мышце.
— Поздравляю, Овод, — произнесла Инквизитор, — у нас хорошие новости: мы до сих пор живы. Либо Подавляющие не знают о том, что мы прилетели, либо наше присутствие их не волнует.
— Почему не волнует?
— Должно быть, опыт им подсказывает, что никаких особых проблем мы создать не сможем. Тем более, скоро они всех нас уничтожат. Так зачем размениваться на мелочи?
Овод нахмурился.
— Опыт?
— Их общий опыт, общие воспоминания. Мы — не первая цивилизация в их черном списке, и точно не последняя. У них неплохие шансы на успех, иначе бы они пересмотрели стратегию.
Шаттл находился в свободном падении. Овод отстегнул ремни, сбросил паутину креплений и, оттолкнувшись, поплыл к иллюминатору, похожему на миндалевидную щель. Неприятные ощущения почти исчезли. Газовый гигант просматривался очень четко и вызывал не самые приятные ассоциации.
Первое, что заметил Овод — это три огромных потока материи, три дуги, которые тянулись откуда-то с окраины системы, тускло поблескивая в лучах Дельты Павлина. Три тонкие прозрачно-серебристые ленточки, три призрачных мазка через все небо в плоскости эклиптики, уходящие в бесконечность. Движение металлических гранул становилось заметным, когда то одна, то другая на мгновение ловила свет солнца. Этот неторопливый поток мелкозернистых частиц напомнил Оводу реку, по которой ползет шуга. Скорость «течения» составляла сотни километров в секунду, но в таком масштабе оно выглядело неторопливым, как движение ледника многокилометровой ширины. Казалось, кто-то размотал несколько планетарных колец и протянул через полсистемы.
Овод проследил взглядом за течением. Возле Руха плавные математические кривые — потоки лежали вдоль гелиоцентрических траекторий — внезапно поворачивали почти на сто восемьдесят градусов и направлялись каждый к своей луне. Казалось, живописец вывел на холсте космического пространства изящно изогнутые линии, а в последний момент кто-то толкал его под руку. Положение лун относительно потоков постоянно менялось. Следовательно, и геометрия потоков должна подвергаться постоянному пересмотру. Более того: время от времени то один, то другой поток надо «придерживать», чтобы они не пересеклись с друг с другом. Впрочем, возможно, потоки просто успевали пройти друг через друга так быстро, что столкновения масс оказывались слишком незначительными.
— Мы не знаем, каким образом машины ими управляют, — конфиденциальным тоном сообщила Вуалюмье. — Эти потоки должны быть чудовищно инертны — массовая скорость составляет миллиарды тонн в секунду. Но Подавляющие легко изменяют их направление. Может быть, там расположены маленькие черные дыры, которые заставляют потоки так изгибаться… во всяком случае, по версии Ирины. Честно признаюсь, это пугает меня до смерти. Еще она думает, что машины умеют управлять инерцией, отключать ее когда угодно, и поэтому потоки ведут себя подобным образом.
— Звучит не слишком оптимистично.
— Понимаю. Но даже если машины могут управлять инерцией или черными дырами… это не значит, что они могут делать с ними вообще все, что угодно. Иначе нас бы уже не было в живых. Подавляющие не всесильны. И в это надо верить.
Спутники — каждый несколько десятков километров в диаметре — казались маленькими узелками света, утолщениями на концах потоков, которые в них впадали. Материя погружалась в огромные отверстия, распахнутые перпендикулярно оси орбиты, словно алчные пасти. По всем правилам, из-за несбалансированного движения массы спутники должны были давно переместиться на новую орбиту. Но — ничего подобного. Похоже, машины действительно имели возможность игнорировать фундаментальные законы.
