— Звучит не слишком оптимистично.
— Понимаю. Но даже если машины могут управлять инерцией или черными дырами… это не значит, что они могут делать с ними вообще все, что угодно. Иначе нас бы уже не было в живых. Подавляющие не всесильны. И в это надо верить.
Спутники — каждый несколько десятков километров в диаметре — казались маленькими узелками света, утолщениями на концах потоков, которые в них впадали. Материя погружалась в огромные отверстия, распахнутые перпендикулярно оси орбиты, словно алчные пасти. По всем правилам, из-за несбалансированного движения массы спутники должны были давно переместиться на новую орбиту. Но — ничего подобного. Похоже, машины действительно имели возможность игнорировать фундаментальные законы.
Самая удаленная луна располагалась на той самой арке, которая постепенно превращалась в кольцо и окружала Рух. Наблюдая процесс с борта «Ностальгии по Бесконечности», можно было подумать, что концы арки никогда не сойдутся. Но сейчас такой мысли уже не возникало. Концы продолжали двигаться друг навстречу другу, трубы росли — каждые четыре часа на тысячу километров. Лавина сверхорганизованной материи текла со скоростью поезда-экспресса.
Это не магия, а технология. Овод то и дело напоминал себе об этом, но верилось с трудом. В луне, под ледяным панцирем, прятались механизмы, которые перерабатывали поступающую материю с адской скоростью, выковывали из нее немыслимые детали, из которых создавалась труба диаметром тринадцать километров. Женщины не рассуждали в его присутствии о том, каковы были эти трубы. Сплошные? Полые? А может быть, наполнены какими-нибудь чудовищными механизмами?
В любом случае, магией здесь и не пахло. Впрочем, это не мешало Подавляющим плевать на фундаментальные законы физики с завидной легкостью — по крайней мере, так показалось Оводу. А может быть, эти законы не такие уж фундаментальные, как кажется людям? Может быть, это просто закономерности, которые чаще всего справедливы, но вполне могут нарушаться? Однако, как заметила Инквизитор, есть вещи, которые не под силу даже Подавляющим. Они творят чудеса, но и для них есть невозможное. Например, им нужна материя. Машины обрабатывают ее с поразительной скоростью, но, судя по всему, не могут создать ее из ничего. Им пришлось разрушить три мира, чтобы эта адская система заработала.
Что бы ни делали Подавляющие, это требовало времени. Арка росла вокруг планеты со скоростью двести восемьдесят метров в секунду — и не могла возникнуть моментально. Машины были могущественны, но не подобны Богу.
Овод решил, что это единственное утешение, какое возможно в данной ситуации.
Он переключился на две нижние луны. Подавляющие перебросили их под слой облаков, на круговые орбиты, которые время от времени пересекались. Однако «кабель» продолжал медленно, аккуратно тянуться за ними, как ни в чем не бывало.
Сейчас смысл этой операции прояснился. Овод разглядел элегантные изгибы труб — гладких, как штамповка. Они выползали непосредственно из каждой луны, тут же сгибались и уходили вниз, в слои облаков. На расстоянии несколько тысяч километров позади каждой луны трубы вонзались в атмосферу, как иглы шприцов. В этот момент их скорость равнялась орбитальной — несколько километров в секунду, — и в атмосфере возникала синевато-багровая черта, похожая на след когтя. Эта тонкая нить исступленного ржаво-красного цвета два или три раза обматывалась вокруг экватора, и каждый виток чуть-чуть не совпадал с предыдущим из-за прецессии оси газового гиганта. Луны рисовали в непрерывно движущихся облаках замысловатый орнамент — или, скорее делали экстравагантную каллиграфическую надпись. На каком-то уровне восприятия Овод понимал, что это красиво. И до тошноты омерзительно. Здесь случится нечто ужасное — и это будет последним, что произойдет с этой планетой. На ее поверхности изящной вязью был написан смертный приговор.
— Надеюсь, теперь ты нам поверил, — сказала Вуалюмье.
— Скорее, склоняюсь к этому, — Овод отодвинулся от иллюминатора. — Если только у вас тут стекло, а не какой-нибудь трехмерный экран. Но это вряд ли. Наверно, вы придумаете что-нибудь покруче. Даже если я выйду наружу в скафандре и осмотрюсь, все равно… вдруг вы и со щитком что-нибудь сотворили?
— Какой же ты въедливый!
— Я давно усвоил, что легкая паранойя помогает выжить.
Овод вернулся в свое кресло, решив, что на данном этапе увидел достаточно.
— Хорошо. Следующий вопрос. Что творится там, внизу? Чего они добиваются?
— Это не обязательно знать, Овод. Здесь случится что-то скверное, можно не сомневаться. И этого вполне достаточно.
— Мне недостаточно.
— Те машины… — Вуалюмье указала на иллюминатор. — Мы знаем, что они делают, но не знаем как. Подавляющие уничтожают цивилизации, медленно и мучительно. Силвест привел их сюда. Возможно, у него просто так получилось. Но если этот ублюдок в чем-то замешан, «просто так» обычно ничто не происходит. Теперь машины пришли сюда, чтобы сделать свою работу. Это все, что нам нужно знать. И еще — что людей надо увести отсюда как можно скорее.
— Если Подавляющие настолько сильны, как вы утверждаете, от бегства проку мало. Или я ошибаюсь?
— Мы выиграем время, — возразила Инквизитор. — И еще один нюанс. Машины, конечно, сильны, но уже не так, как раньше.
— Стоп. Вы говорили, что это самовоспроизводящиеся механизмы. С какой стати им уменьшать свою эффективность? Если они могут становиться умнее и быстрее, по мере того как узнают все больше и больше?
— Кто бы их ни сотворил, он не хотел, чтобы его создания стали слишком умны. Их миссия — уничтожение разумной жизни, достигшей определенного уровня развития. А если они заполнят ту нишу, которая должна оставаться пустой? Вся затея теряет смысл.
— Похоже, вы правы…
Нет, пожалуй, так легко сдаваться не стоит.
— … Но я думаю, вы знаете гораздо больше и должны мне это рассказать. А для начала я хочу подойти еще ближе.
— Насколько ближе?
— У этого челнока обтекаемая форма. Думаю, он может войти в атмосферу.
— Мы так не договаривались!
— Тогда шейте дело, — он усмехнулся. — Я от природы любопытный. Точно как вы.
Скорпио очнулся в чем-то холодном, липком и непроизвольно вздрогнул. Потом ощупал себя. Всю его голую кожу покрывал толстый слой жирного геля. Эта отвратительная полупрозрачная короста уже начала отходить и легко отставала от тела. Снимать гель с правого плеча, где красовался свежий след от ожога, приходилось очень аккуратно. Скорпио с мрачным удовольствием обвел пальцем ожог пальцем, исследуя топологию морщинок на границе нежной кожицы с грубой текстурой зарубцевавшейся плоти. Он вдоль и поперек изучил эти несколько квадратных дюймов собственного тела. Но ожог был напоминанием. О долге — об очень личном долге, который Скорпио поклялся исполнить, когда бежал от Перепела. Нет, Перепела он никогда не забудет. Он не забудет и о том, что генетически Перепел вполне может считаться человеком. И о том, что именно на людей Скорпио должен обрушить свое возмездие.
Сейчас боль прошла — даже боль от ожога. Но ни дискомфорт, ни дезориентация никуда не делись. В ушах стоял гул, словно голова находилась в вентиляционной трубе. Перед глазами плавал туман, превращая предметы в туманные пятна, похожие на призраков. Скорпио поднял руку, соскреб с лица гелевую пленку и поморгал. Теперь зрение прояснилось, но навязчивый рокот по-прежнему лез в уши. Все еще дрожа от холода, Скорпио огляделся. Он почти пришел в состояние боевой готовности и понимал, где находится и что происходит.
Предмет, в котором он проснулся, напоминал разломанное пополем металлическое яйцо. Скорпио лежал там, изогнувшись в неестественной позе, и нижняя часть тела до сих пор была погружена в отвратительный склизкий гель. Вокруг плавали пластиковые трубки и соединители. В носоглотке саднило, словно эти трубки только находились там, а потом их не слишком аккуратно вытащили. Другая половина яйца лежала рядом — похоже, ее только что убрали. Дальнейший осмотр помещения позволил безошибочно опознать интерьер корабля — повсюду полированный голубой металл и изогнутые шпангоуты с множеством отверстий, которые напоминали ребра. Гул, донимавший Скорпио, был звуком работающих двигателей. Звездолет куда-то летел, а факт, что шум силовых установок был слышен в помещении, говорил о том, что судно слишком невелико, чтобы установить двигатели на усиленных консолях. Наверно, шаттл или нечто подобное. И определенно — внутрисистемный.
Скорпио вздрогнул. В дальнем конце ребристой кабины открылся люк. На миг Скорпио увидел за ним маленькое помещение с трапом, ведущим наверх. Через секунду с последней ступеньки шагнул человек, переступил через комингс и спокойно направился к Скорпио. Судя по всему, он был ничуть не удивлен тем, что гиперсвин проснулся.
