— Больно? — спрашивает Крис, присаживаясь на соседнюю койку.
— Терпимо.
Мы молчим, потому что кому-то первому нужно начать говорить обо всей этой ситуации, только нужно же смелость найти. Так, надо с чего-то безопасного начать, тогда легче будет.
— А где Женя?
— Здесь в больнице игровая комната хорошая обнаружилась, он там играет.
— Здо?рово.
— Как ты думаешь, может быть, мне с твоим отцом поговорить? — спрашивает, отводя глаза в сторону.
— О чём? Свататься собралась?
Кристина стреляет в меня взглядом, от которого мне становится весело. Она такая смешная, когда сердится, что удержаться просто невозможно.
— Сумасшедший, — говорит, сдерживая улыбку. — Нет, конечно, не дождёшься.
— Аль я недостаточно хоро?ш для тебя, дева красная? Аль добрый молодец страданиями своими в борьбе с драконом страшным не заслужил того, чтобы у его батеньки благословения спросили?
— Вот ты сейчас шутишь с теми вещами, над которыми приличный мужчина потешаться не будет.
Я не могу понять, на самом деле её задели слова мои, или нет.
— Крис, а если серьёзно? Согласилась бы замуж за меня выйти?
Она открывает рот, чтобы ответить, но потом словно застывает. В серых глазах мелькает непонятное выражение, которое раньше никогда не замечал. Может быть, слишком тороплю события? Или обстановка для этого разговора неподходящая? Но почему-то после всего, что пришлось пережить в последнее время, хочется знать ответ. Потому что, оказавшись здесь, лишний раз понял, как быстротечно время.
Ну а то, как сильно оно любит отнимать тех, кто дорог, оставляя вместо них зияющую рану, что никак не желает затягиваться, знал и раньше.
— У тебя жар, наверное, — бормочет Крис, сжимая ладони в кулаки, что аж костяшки побелели. Да она сама побледнела так сильно, точно вся кровь от лица отхлынула. — Я пойду, доктора позову, полежи пока.
— Стой! — вскрикиваю, хватая её, норовящую убежать из палаты, за край халата. — Нет у меня никакого жара, я вообще сейчас себя отлично чувствую. Поверь, так хорошо не было уже очень давно. И отвечаю за каждое слово, сказанное сейчас. Поэтому, не мельтеши, не нервничай, а просто сядь обратно и послушай меня.
— Оу, хорошо, — говорит, медленно присаживаясь на койку.
— Как только увидел тебя впервые, что-то внутри щёлкнуло. Ты понравилась мне, как не нравился никто уже долгие годы. — Мне тяжело говорить, рёбра болят, дыхание вырывается с хрипом и шипением, но сказать всё это именно сейчас важно, потому наплевать на все неудобства. — Да, я не очень хороший человек. Много пью, дерусь, лезу на рожон и до хрена работаю. Но ради того, чтобы ты улыбалась и могла назвать себя счастливой постараюсь измениться. Хоть немного, но измениться.
Крис молчит, лишь хлопает ресницами, а в глубоких, как чёртовые озёра, глазах застыло удивление.
— И одному мне не справиться, понимаешь? Я много раз хотел измениться, начать жить сначала без этих проклятых снов и видений, без головных болей и загулов длиной в годы. И только лишь однажды, за все проклятые пять лет, мне удалось выспаться — в ту ночь, когда ты была рядом. Ты нужна мне, Крис, без тебя я погибну. Останься со мной, будь рядом, и я тебе обещаю, что постараюсь. А если у меня не выйдет, если буду сволочью, просто пошли меня на хер и все дела.
Высказав всё это, чувствую себя сдувшимся шариком — слишком много говорил, и теперь рёбра болят до одури. Но мне нужно было ей объяснить.
— Ох...
— Что такое? Неужели рыдать собралась? Не надо.
— Арчи, ты такой странный мужчина, — говорит, вытирая скатившуюся по щеке слезу. — Правда, мне кажется, что второго такого нет во всём мире.
— Я надеюсь, что это комплимент, а то Валерик рассердится.
— Успокой своего неугомонного приятеля, потому что это и правда комплимент, — улыбается Крис, протягивает руку и дотрагивается до моего лица. Её ладонь тёплая, и мне не хочется, чтобы отнимала её. — На самом деле, очень боюсь того, что чувствую к тебе. И тебя боюсь. Страшно, что однажды поймёшь, что из себя представляю и сбежишь в панике. Я скучная, неинтересная, запуганная женщина, у которой проблем больше, чем она может вынести. Но ты мне нравишься, ты дорог мне и я хочу, чтобы у нас всё получилось. Потому что только с тобой чувствую, что жива и ещё могу быть счастливой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Иди сюда, милая Крис, — прошу, похлопывая рукой по простыни рядом с собой. — Полежи рядом, и расскажи, зачем на самом деле тебе понадобился мой отец.
Она улыбается и, дождавшись, пока чуть отодвинусь в сторону, ложится, стараясь не причинить боли неосторожным движением. И это значит для меня намного больше, чем все слова мира. Крис заботится обо мне, переживает, и только это имеет значение, а всё остальное — никому не нужная хрень.
Кристина рассказывает, что решилась всё-таки заявить на Никиту в полицию, но перед этим хочет проконсультироваться с моим отцом, спросить у него совета, как у профессионала. Это, на самом деле, здравое решение, потому что если кто и знает обо всех подводных камнях, которые могут встретиться на нашем пути, так только Роберт, который не одну собаку съел на уголовном кодексе.
Она ещё что-то рассказывает, и её голос убаюкивает меня, позволяя провалиться в сон, в котором не живут больше призраки.
* * *
— Ты понял, сынок? — улыбается отец, а мне хочется вскочить, прыгать до потолка и параллельно отплясывать джигу в воздухе. — Вижу, что понял.
— Неужели все обвинения сняли? — мне до сих пор в это не верится, но вот напротив отец — адвокат с многолетним стажем — и говорит, что мы, четверо отныне можем считать себя абсолютно свободными людьми.
— На самом деле до обвинений дело так и не дошло, всё рассыпалось на стадии сбора улик. Что у них было на вас? Кровь несчастной девушки на сапогах Роджера? Да ни один вменяемый судья, который дорожит своей репутацией, не станет связываться с этим.
— Но, я думаю, если бы ты тогда не пришёл, всё могло закончиться не так радужно.
— Ты сильный мальчик, — вздыхает отец, — и я верю, что у дознавателя не вышло бы заставить тебя подписать признание.
— Ты обо мне слишком высокого мнения, — хмыкаю и морщусь от боли. — Видел его? Уверен, он бы всё сделал, чтобы получилось. Упёрный попался.
— Давай не будем о грустном, — говорит отец, поправляя ремешок часов. — Тем более что всё позади. Я хотел у тебя спросить кое о чём. Нам с матерью очень интересно, какие отношения у вас с этой девочкой?
А папа не собирается тянуть кота за хвост. Узнаю Роберта.
— Какой девочкой? Ты же знаешь, папа, что с несовершеннолетними я дело не имею.
Отец вскидывает на меня глаза. Улыбаюсь, заметив растерянность на его лице. Всё-таки я когда-нибудь научусь смешно шутить.
— Я о Кристине говорил. Её же так, вроде бы, зовут?
— Да. Мы работаем над тем, чтобы у нас всё было серьёзно. Получится или нет, никто не знает, но я, лично, хочу, чтобы получилось — она мне очень нравится.
— Ты знаешь, — начинает отец, а взгляд его становится задумчивым и каким-то отрешённым, — после того, что случилось тогда мы с матерью уже и не думали, что сможет появиться кто-то, кто понравится тебе настолько, что ты не сбежишь на следующее утро.
— Неужели я казался вам таким пропащим?
— Нет, Ирма верила, что когда-нибудь ты остепенишься, женишься и заведёшь детей, но я, если честно, не разделял её оптимизма. Но, как оказалось, твоя мать разбирается в жизни намного лучше.
Кто бы сомневался.
— Ладно, папа, прекращай, — прошу, спуская ноги на прохладный пол. — Мне нравится Кристина, а это уже немало. И я ей нравлюсь, но не будем пока что делать поспешных выводов. Может быть, она сбежит от меня скоро, поэтому дышим глубоко и не выдумываем себе, чёрт знает что.
— Как скажешь, — поспешно соглашается отец, но я по глазам вижу, что он рад за меня. Ну, пусть радуется — всё же лучше, чем переживать и волноваться. — Но, надеюсь, что скоро ты познакомишь меня со своей Кристиной, так сказать, официально.
