Мы решили пойти дальше, продолжая решение Палаты лордов в деле МакШейна 13 декабря. Дело МакШейна подтверждало широкий круг существовавших иммунитетов. Большинство иммунитетов, которыми тогда пользовались профсоюзы, основывались на Акте о ремесленных спорах (1906), который лейбористы расширили в октябре 1974 г. Дело МакШейна выросло из спора, начавшегося в 1978 г. между Национальным Союзом Журналистов (NUJ) и рядом провинциальных газет. Провинциальным газетам удалось удерживаться во время спора, публикуя истории, предоставленные им Ассоциацией Прессы. NUJ безуспешно пытался предотвратить это, сперва через официальную апелляцию к членам NUJ, работающим на Ассоциацию Прессы, а когда это не удалось – путем команды своим людям в национальных газетах «чернить» материалы Ассоциации Прессы. В ответ на это «Дэйли Экспресс» потребовала судебного запрета против NUJ. Апелляционный суд в декабре 1978 г. принял решение в пользу «Экспресс», постановив, что действие NUJ превысило меру, которую можно считать способствующей достижению целей спора, и посему на него не распространялся иммунитет. В результате судебные запреты могли быть наложены. Когда дело попало в Палату лордов, решение Апелляционного суда было отклонено. По сути, лорды решили, что с точки зрения закона действие индустрии было «направлено на содействие профессионального спора», потому пользовалось иммунитетом, если официальные представители союза верили, что это именно так. Это означало, что с этого момента у вторичных действий будет практически неограниченный иммунитет.
Позиция осложнялась результатами еще двух судебных случаев. Одно из них, «Дело Навала» стало результатом попыток Международной Федерации Работников Транспорта предотвратить набор британской транспортной компанией иностранных моряков на корабли, зарегистрированные в Британии. Действия Федерации угрожали будущему британской транспортной промышленности.
Еще важнее был второй случай, который расширил масштаб вторичных действий в забастовке сталелитейщиков. Конфедерация профсоюзов черной металлургии (ISTC) отозвала своих членов в частном сталелитейном секторе в качестве части своего спора с Британской Сталелитейной Корпорацией, который начался 2 января 1980 г. Дюпор Стиле, частная сталелитейная компания, добилась от Апелляционного суда судебного запрета в адрес Билла Сирса, генерального секретаря ISTC. Апелляционный суд постановил, что иммунитет в этом случае не был применим, поскольку спор ISTC происходил непосредственно с правительством, нежели с самой BSC. Палата лордов дала обратный ход этому делу, в целом основываясь на том же, что и в случае с делом МакШейна. Результатом стало очередное распространение забастовки на частные сталелитейные компании.
Мы все сходились во мнении, что закон в том виде, в котором его интерпретировали суды, нужно изменить. Но между нами не было согласия относительно того, какой иммунитет, если вообще подразумевается его наличие, должен быть у вторичных действий. Дж. Прайор повторял, что не хочет, чтобы изменения в законе были связаны с конкретным случаем. Но по мере того, как забастовка сталелитейщиков углублялась, а все предложенные законодательные меры оказывались бессильными, возрастала общественная критика. К этому моменту я уже не разделяла взгляд Джима на ситуацию. Он действительно верил, что мы уже слишком многое попытались сделать и что нам не следует идти дальше, будь то линия закона о профсоюзах или общая экономическая стратегия. Я со своей стороны начала сожалеть, что мы не добились быстрого ускорения в сокращении бюджетных затрат и реформе профсоюзов.
При всех своих положительных чертах Дж. Прайор был примером того типа политиков, который преобладал среди послевоенных тори. Я называю такие фигуры «ложными эсквайрами». Имея облик Джона Буля: румяное лицо, светлые волосы, простоватые манеры, – внутри они политические акробаты, которые видят задачу консерваторов в изящном отступлении перед лицом неизбежного наступления левых. Отступление как тактика иногда бывает необходимо; отступление как установившаяся политика сжигает душу.
Ради оправдания поражений, которые порождает его политика, «ложному эсквайру» приходится убеждать рядовых консерваторов, что наступление невозможно. Вся его политическая жизнь в итоге становится ошибкой. При этом они бурно сопротивлялись реформам финансов, экономики и профсоюзов в начале 1980-х. Успех этой стратегии означал для целого поколения лидеров тори признание их бездарности. Это сделало Дж. Прайора робким и осторожным по отношению к профсоюзам. Мне пришлось развивать более решительный подход.
Брайан Уолден взял у меня интервью для «Уик-энд Уорлд» в воскресенье 6 января. Я воспользовалась случаем, чтобы сообщить, что мы представим новую статью в Законе о трудоустройстве, чтобы исправить проблему, оставшуюся после дела МакШейна, и дала понять, что мы сконцентрируемся на иммунитете, касающемся действий, направленных на то, чтобы заставить работодателей разрывать коммерческие контракты. Я обратила внимание на то, каким способом иммунитеты профсоюзов комбинируются с национализированными монополиями. Нам следовало ограничить иммунитеты и ликвидировать монополии, внедрив конкуренцию.
Моя интуиция подсказывала, что мы получим общественную поддержку в дальнейших действиях по ограничению полномочий профсоюзов. При опросе общественного мнения «Таймс» 21 января 1980 г. обращался с вопросом: «Считаете ли вы, что забастовки солидарности и «очернение» являются законными орудиями промышленных споров, и должен ли новый закон ограничивать их применение?» 71 % из ответивших заявили, что новый закон должен ограничить их использование.
Во вторник утром 5 февраля у меня состоялись две встречи с промышленниками. Первая была с CBI. Некоторые из них заявили, что существующий закон в своем тексте заходил настолько далеко, насколько это возможно. Вторая встреча была с представителями частного сектора производителей стали. Они жаловались, что частные компании по производству стали втянуты в спор, который не они развязали и в котором они будут единственными настоящими жертвами. В результате забастовки они теряли по 10 млн фунтов в неделю. Было ясно, что у работников частного сектора сталелитейной промышленности не было реальных претензий, но угроза потерять профсоюзные карточки убедила их присоединиться к забастовке. В этих обстоятельствах неудивительно было, что частные сталелитейные компании хотели скорейшего законодательного запрета на вторичное пикетирование.
Последовал краткий период совещаний, и новая статья была внесена в Закон о трудоустройстве в Палату 17 апреля 1980 г., ограничивая иммунитет вторичных действий. Огромное значение для будущего имел тот факт, что мы объявили о публикации «Зеленой книги» по иммунитетам профсоюзов, которая должна была появиться в том же году.
Одним из первых моих решений по национализированным предприятиям было согласие закрыть металлургический завод Шоттон в Северном Уэльсе. Я знала, что это окажет страшное влияние на сталелитейщиков и их семьи. Мне было отчаянно жаль их. Они сделали все, что от них ожидалось. Но этого было недостаточно.
BSC на своем примере показывала не только недостатки государственного управления, но и то, как британское движение профсоюзов ослабляло нашу промышленную эффективность. На рудном терминале Зантерстон на Клайде BSC построила крупнейший глубоководный пирс в Европе. Он был открыт в июле 1979 г., но не использовался до ноября из-за спора о персонале между Союзом транспортных и неквалифицированных рабочих и ISTC. Пять месяцев грузовые суда с рудой приходилось разворачивать на континент, где их груз перегружался на корабли поменьше для доставки в Терминус Куэй, Глазго, откуда он отправлялся в Рейвенскрейг.
В течение пяти лет до 1979–1980 гг. более 3 млрд бюджетных средств ушло в BSC, что составляло 221 фунт на каждую семью в стране. И все равно потери продолжали накапливаться. Если мы были серьезно настроены в отношении разворота BSC, со всеми закрытиями, потерями работы и ограничительными мерами, мы должны были столкнуться с угрозой опасной забастовки сталелитейщиков, хуже было только позволить существующей ситуации развиваться. Ограничение наличности для BSC на 1980–1981 гг. было впервые установлено в июне 1979. Нужно было покрыть расходы к марту 1980 г. Цель была поставлена предыдущим лейбористским правительством. Но к ноябрю 1979 BSC заявила о полугодовых потерях в 146 миллионов фунтов. Кризис стремительно приближался.
6 декабря Кит Джозеф сообщил мне, что BSC не может позволить общего роста зарплат с 1 января иначе, нежели путем консолидации дополнительных прибавок, оговоренных в предыдущем году, что составляло 2 %. Любое дальнейшее повышение зависело от локальных переговоров и эквивалентных улучшений. За неделю до этого корпорация сообщила профсоюзам, что 5 млн тонн избыточной мощности придется остановить. Билл Сир пригрозил забастовкой. Я согласилась с Китом, что мы должны поддержать корпорацию. Мы также сошлись во мнении, что BSC должна добиться поддержки со стороны общественного мнения и переложить на профсоюзы тот вред, который забастовка принесет их собственным участникам.
