Майкл Эдвардс и совет директоров BL отвергли угрозу профсоюза. Забастовщикам было сказано, что если они не вернутся на свои рабочие места к среде 23 апреля, их уволят. Мне импонировало упорство BL, но не устраивал коммерческий подход совета директоров. В течение лета становилось очевидно, что финансовое положение компании продолжает ухудшаться. Компания потеряла 93,4 млн фунтов до уплаты процентов и налогов за полгода, в сравнении с доходом в 47,7 млн на тот же период предыдущего года. М. Эдвардс пытался добиться от правительства согласия на финансирование нового среднего автомобиля BL (известного как LM10) с опережением плана на 1981 г. Он хотел, чтобы я сообщила о поддержке правительством этого предприятия на ужине, устроенном Сообществом автопроизводителей и дилеров (SMMT) 6 октября. Я не собиралась на это соглашаться, мной нельзя было помыкать.
27 октября профсоюзы BL подавляющим большинством решили отвергнуть предложение компании о 6,8 % увеличении заработной платы и призвали начать забастовку. М. Эдвардс написал Киту Джозефу, сообщая, что забастовка сделает невозможным достижение плана, представленного всего за неделю до этого. Чтобы добиться поддержки предложения по заработной плате, он хотел проинформировать официальных представителей союза о ключевых аспектах плана на 1981 г., включая финансирование, требующееся в 1981–1982 гг., цифру он обозначал как 800 миллионов.
18 ноября представители профсоюза BL решили принять предложение компании. Необходимость справляться с кризисом отношений в промышленности создавала впечатление, что мы были готовы предоставить бюджетное финансирование компании. Но я знала, что закрытие большого автомобильного бизнеса повлияет на состояние западных графств, а это будет политически неприемлемым, по крайней мере в ближней перспективе. Кроме того, это дорого обойдется казначейству, возможно суммы будут не меньше тех, которые теперь стремилась получить BL. Я склонялась в пользу поддержки плана BL, при условии, что фирма распределит свои активы или организует слияние с другими компаниями. Но М. Эдвардс не намеревался продавать «Лэнд Ровер». Он сказал, что позиция совета директоров будет безвыходной, если для ее продажи будет установлен бюджетный крайний срок.
Пришлось принять политические реалии. Мы согласились пойти на разделение BL на четыре более или менее независимых предприятия. Мы ликвидировали непредвиденные обстоятельства, которые могли бы привести к отступлению от плана. Мы наметили перспективы в сотрудничестве с другими компаниями. И мы предоставили 990 млн.
Со временем стало ясно, что было достигнуто повышение эффективности. Но огромные суммы бюджетных средств, которые мы были вынуждены предоставить, поступали из кармана налогоплательщика. И ответом на каждый шумный возглас по поводу возросших государственных расходов был тихий рык тех, кому приходилось за это платить.
Глава 17
Не собираясь поворачивать
Перевод Баратов П.Н.
Политика и экономика в 1980–1981 годах
В 2:30 дня в пятницу 10 октября 1980 года я поднялась на трибуну, чтобы выступить с обращением к конференции Консервативной партии в Брайтоне. Показатель безработицы находился на уровне двух миллионов и продолжал расти; впереди было углубление рецессии; уровень инфляции был гораздо выше того, который мы унаследовали, несмотря на то, что падал; и для нас заканчивалось лето, наполненное правительственными утечками и разногласиями.
Партия была взволнована, я тоже. Наша стратегия была верной, но цена за ее проведение оказывалась столь высокой, что у нас были значительные электоральные осложнения. Однако я была твердо уверена в одном: не будет ни малейшего шанса на достижение того фундаментального изменения настроений, которое требовалось, чтобы вывести Британию из штопора, если люди будут думать, что мы готовы изменить свой курс. Я твердо обозначила свою точку зрения фразой, предоставленной Ронни Милларом: «Тем, кто затаив дыхание ждет медийной метафоры «U-образный поворот», я могу сказать лишь одно: «Если хотите, поворачивайте. Леди поворачивать не намерена». Я говорю это не только вам, но и нашим друзьям за рубежом, а также тем, кто нам не друг».
Эти слова были адресованы некоторым из моих коллег по правительству и политикам из других партий. Именно летом 1980 г. мои критики внутри Кабинета впервые всерьез попытались поставить под сомнение стратегию, ради выполнения которой нас избрал. Эта атака потерпела поражение на следующий год. В тот момент, когда я выступала со своей речью, многие считали, что эта группа одерживала верх. В течение следующих двух лет предстояло вступить в бой за три связанных друг с другом позиции: денежно-кредитная политика, бюджетные затраты и реформа профсоюзов.
Самые тяжелые споры в кабинете были связаны с бюджетными затратами. В большинстве случаев те, кто был не согласен с линией, которой придерживались мы с Джеффри Хау, не просто намеревались противостоять всей нашей экономической стратегии как проявлению доктринерского монетаризма; они старались защитить бюджеты своих департаментов. Вскоре стало ясно, что планы государственных расходов, объявленные в марте 1980 г., были чересчур оптимистичными. Местные органы, как обычно, перерасходовали; рецессия также давала более высокие показатели, чем предполагалось, увеличивая затраты на безработицу и прочие поблажки. Государственный кредит на первый квартал 1980 г. выглядел огромным. А еще Френсис Пим, министр обороны, настаивал на увеличении денежного лимита для Министерства обороны.
Споры продолжались как внутри правительства, так и вне его. Основная идея моих противников оставалась прежней: больше тратить, больше занимать. Они утверждали, что нам требуются дополнительные государственные затраты на схемы трудоустройства и промышленности, значительно превышающие те средства, которые мы планировали и вынуждены были тратить просто в результате рецессии. Но это не отменяло того факта, что избыточные затраты из госбюджета, на что бы то ни было, поступали из кармана предпринимателей и предприятий частного сектора; или на кредиты и повышение процентной ставки; или на печатание денег, усиливающее инфляцию.
Основные разногласия проявились на заседании Кабинета, посвященном вопросу государственных затрат 10 июля 1980 г. Некоторые министры утверждали, что следует позволить увеличение PSBR, чтобы соответствовать новым требованиям убыточных национализированных отраслей промышленности. Но PSBR и так уже был слишком высоким. И в определенный момент, если давление окажется слишком сильным, возникнет риск полномасштабного кризиса государственного финансирования. Мы не могли рисковать и идти дальше в этом направлении.
Оборонный бюджет был отдельной проблемой. Мы уже приняли на себя обязательство перед НАТО ежегодно повышать наши оборонные расходы на 3 %. Это было очевидным достижением в деле демонстрации Советскому Союзу нашего намерения предотвратить их первенство в гонке вооружений. Во-первых, это означало, что у Министерства обороны было мало стимулов соблюдать соотношение цены и качества в том дорогом оборудовании, которое оно закупало. Во-вторых, обязательство в 3 % означало, что Британия, тратящая на оборону значительно больше своего ВВП, чем другие европейские государства и претерпевающая особенно глубокую рецессию, оказалась вынуждена нести на себе несправедливое бремя. К тому же в 1980 г. Министерство обороны превысило свой лимит, потому что поставщики выполнили заказ быстрее, чем ожидалось.
По мере наступления зимы 1980 г. экономические сложности накапливались, а политическое напряжение нарастало. В среду 3 сентября мы встретились с Джеффри Хау, чтобы обсудить ситуацию в финансовой сфере. Если измерять критериями МЗ, денежная масса в обращении увеличивалась гораздо быстрее той цели, которую мы обозначили в MTFS в период подготовки мартовского бюджета. Мы старались понять, не произошло ли это в результате ликвидации контроля над обменом в 1979 г. и нашего решения снять «корсет», механизм, при помощи которого Английский банк устанавливал ограничения на банковское кредитование. Денежный анализ давал противоположный аргумент, сообщая, что эти свободы обманчиво раздули цифры МЗ.
Разумеется, мы оценивали не только цифры, чтобы определить, что происходит. Мы еще и смотрели на мир вокруг себя. И то, что мы видели, отличалось от показателей МЗ. Инфляция значительно замедлилась, в частности это касалось цен в магазинах. Фунт стерлингов был достаточно силен в течение второй половины 1980 г. Ключевой вопрос заключался в том, влиял ли курс обмена на снижение инфляции или был результатом сильного сжатия денежной массы. Некоторые из моих советников полагали, что это так. Профессор Хейг направил мне документ, в котором описал наш курс как «однобокий». Он считал, что эти меры сильнее давили на частный, чем на государственный сектор, а кроме того, они были сосредоточены на контроле кредитно-денежного потока. Я согласилась с этой точкой зрения.
