идеологии нейтрализма, покинуть позицию «золотой середины», ведущей, по существу, к ассимиляции.
Его интерес к сионизму увеличился еще несколько раньше в связи с дискуссией, возникшей в еврейских общественных кругах по поводу статьи Бикермана против сионизма, появившейся в «Русском Богатстве» в 1902 г. Борохов ответил Бикерману. Перед опубликованием своего ответа он выступил с докладами на эту тему среди представителей разных партий. Доклады Борохова содействовали углублению дискуссии вокруг проблемы национализма. Борохов в этих докладах отчетливо формулировал расхождение между национализмом и интернационализмом, дал исчерпывающие определения основных линий в области национального вопроса: космополитизма, ассимиляции, классового и национального сознания и т. д. Влияние докладов Борохова на еврейскую молодежь было огромным. Ответ Борохова Бикерману, однако, в печати не появился, ибо русские газеты и журналы того времени большею частью находились либо в руках ассимилированных евреев, либо в руках неевреев, в этих вопросах разделявших позиции сторонников ассимиляции и во всяком случае чуждых еврейским национальным движениям. У Борохова в ту пору не было возможности изложить свои национальные воззрения на страницах русских газет и журналов, и ему пришлось удовольствоваться докладами и дискуссиями, в которых участвовали евреи и неевреи, «искровцы» и эсэры, сионисты и крайние ассимиляторы. Богатый материал этой идейной работы и дискуссионных схваток был позже использован Б. Бороховым в его статьях и исследованиях «Наша платформа», «Классовые интересы и национальный вопрос» и другие.
В этот период Борохов, поскольку мне помнится, отошел от всякой практической общественной работы, погрузившись целиком в изучение вопроса, в подготовку статей. Тогда уже появились первые его печатные труды («О характере еврейского ума»), («Сион» Альманах) и «К вопросу о теории сионизма», а также его работы о сионизме и территориализме (после первого конгресса), опубликованные в 1905 году под общим названием «К вопросу о Сионе и территории». («Евр. Жизнь» №№ 6 — 9 за 1905 год).
Глубокий перелом произошел в Борохове в связи с памятным угандским проектом. Борохов без колебаний решительно высказался за Сион против территориализма. Занятая им позиция побудила его тогда вернуться к практической общественной работе. В конце лета 1904-го года я впервые посетил Палестину, объехав страну вдоль и поперек, сделал ряд наблюдений о стране, об ее ишуве, особенно о новых иммигрантах, о той иммиграционной волне, которую принято называть «Алия шниа» («Вторая иммиграционная волна»). Вернувшись в Полтаву, я имел ряд долгих бесед с Бороховым, подробно расспрашивавшим меня о стране, особенно о рабочем элементе. Полагаю, что мне удалось тогда укрепить в нем его «палестинизм», расширить его знания и сведения о палестинской действительности. Со всем пылом молодости и своих неистраченных сил, Борохов отдался делу сионистской пропаганды. В ту пору он уже стал проявлять себя в качестве первоклассного лектора и искусного оппонента. Борохов объехал Литву и Польшу, побывал во всех городах и местечках Украины, Подолии и Волыни, став за этот короткий срок в некотором роде знаменитостью в «черте оседлости». В ту пору он свои доклады читал еще по-русски, даже в большой синагоге в Вильно, ибо еще в достаточной мере не владел идиш.
Разъезды по провинции свели Борохова с широкими народными массами, от которых он в родной Полтаве был оторван. В поездках этих ему впервые пришлось встретиться и со старейшей еврейской рабочей организацией — «Бундом», к которому у него было весьма сдержанное отношение из-за того, что Бунд враждебно относился к идее национального возрождения и к тяге еврейских рабочих масс к свободной национальной жизни на древней исторической родине. В гуще еврейского населения Борохов нащупал благодарную почву для того духовного синтеза, который он давно вынашивал в душе.
В Польше, Литве и в Юго-Западном крае он столкнулся ближе с еврейскими рабочими массами, что расширило круг его знаний об экономической структуре еврейской черты оседлости. И в свете приобретенного им опыта Борохов ко второй половине 1905 года выдвинулся в качестве одного из основоположников партии Поалей Цион.
В то время кристаллизовалась идеология социалистического сионизма. Группы и организации партии возникли по всей России: в Вильне и Варшаве, в Одессе и Минске, в Крыму и в Екатеринославе, в Ростове и в Великороссии.
Еще существовали известные идеологические разногласия между этими группами, но общим были для них основы пролетарского сионизма, сочетание в одном движении сионистской и социалистической идеологий. Это их объединяло, сплачивало, отделяя как от других движений среди еврейских рабочих, захваченных ассимиляторскими настроениями, так и от общего буржуазного фронта в национальном движении, явно игнорировавшего социальный и классовый момент.
Приняв название «Поалей Цион», это движение подразделилось внутри на три течения. Одним из водоразделов явилось отношение к политической борьбе в России. В то время, как одни (их называли «пэкистами» — от слов «политишэр кампф» — политическая борьба) были сторонниками активного участия в политической борьбе, другие этому противились. Было разногласие также по вопросу о языках — идиш или иврит. Третьим предметом спора было — Палестина или Уганда, впоследствии расширившегося в вопрос об отношении к территориализму.
Полноты ради я хочу отметить также расхождения среди поалейционистов по двум другим пунктам, — по вопросу об отношении к сионистскому конгрессу и по вопросам социалистического мировоззрения Расхождения в вопросе о сионистском конгрессе обозначились позже. Расхождения в вопросах социалистического мировоззрения не имели решающего значения. Одни тяготели к социал-демократии, другие к социалистам-революционерам. Одни были ортодоксальными марксистами, другие проявляли склонность к бернштейнианству и ревизионизму. Согласно первому варианту поалейционизма, формулированному в Минске, участие партии в политической борьбе в России отвергалось. Задача ограничивалась борьбой за улучшение экономического положения еврейских масс на местах. Может быть, именно поэтому Поалей-Цион минского толка не привились и не привлекли широких масс. Все другие группы и организации Поалей-Цион были, напротив, сторонниками активного участия в политической борьбе в России.
Давал себя чувствовать в партии разнобой, как я уже упоминал, и по языковой линии: в то время, как партийные группы в Литве подчеркивали, что национальным языком является иврит, минчане — и, если не ошибаюсь, группы, действовавшие в Польше, — тяготели к идиш. На Украине, — в Полтаве и, кажется, в Екатеринославе, — наблюдалась тяга к иврит, но без всякого пренебрежительного отношения к идиш. Однако, эти языковые споры не имели большого значения, ибо еврейская интеллигенция и передовые элементы партии не говорили ни на иврит, ни на идиш, а по-русски.
Серьезнее был спор по вопросу «Сион или территория» спор, в конечном счете вызвавший раскол в партии. Территориалисты организовали свою партию и опубликовали декларацию, которую палестинцы иронически называли «эс-эсовский[48] беншэрл» (застольная молитва после трапезы). Они застали врасплох
