едва закончилась служба, скользнула между рядами, кляня про себя Лозанна, которому вздумалось оставить свой полк в Марли, где он пребывал последние недели, и притащиться в столицу, чтобы смущать покой только успокоившейся принцессы и ее несчастных фрейлин. К своей большой радости, подойдя к дверям, молодого человека она уже не обнаружила.
По возвращении в Торен она попросила позволения удалиться, пообещав разузнать причины возвращения мятежного капитана и его местонахождение, после чего, не испытывая ни малейших угрызений совести по поводу беззастенчивого обмана патронессы, ушла к себе в павильон, где просидела три часа кряду, смотря в окно. Устав это этого занятия, она отправилась в павильон, который занимал художник. Там уже хозяйничала толпа слуг под предводительством главного дворецкого. Они разбирали вещи покойного, которые большей частью состояли из холстов, рисунков и прочих принадлежностей для живописи. Эскизов было не меньше сотни, и со всех них на Далию смотрела Ива Нелу.
– Полюбуйтесь только на это, – поприветствовав ее, проворчал Беле, указывая взглядом на рисунки. – теперь понятно, почему картина битвы при Фернезе в малом тронном зале до сих пор не закончена, и это за полгода-то. Куда уж… – тут у него дрогнул голос, он оборвал себя на полуслове, в сердцах махнул рукой и вышел.
Далия быстрыми движениями отобрала несколько холстов, скатала их в трубу и покинула павильон. Следовало вспомнить о своих должностных обязанностях. Решительным шагом она направилась в часовню Марсалы.
Когда она вошла, Ги Клеменцио Лозанн даже не шелохнулся, продолжая смотреть на фреску в тусклом мерцающем свете факела. Она молча села рядом с ним на скамью, развернула холсты, отобрала половину и протянула ему. Он кивком головы поблагодарил ее, положив их рядом с собой.
– Эта фреска нравится мне больше, чем та, что в главном храме… Как поживает ее высочество? – наконец, прервал он молчание. Голос его был вполне обычным, слегка скучающим, словно они встретились где-то в коридорах дворца или на приеме. – Надеюсь, она не слишком сильно проклинает меня?
– Да она уже и думать про вас забыла, – фыркнула Далия.
– Рад это слышать. Надеюсь, она будет счастлива.
В голосе его слышалось облегчение пополам с некоторым недоверием. Казалось, он не мог поверить в то, что так легко отделался. Затем он пожал плечами, взгляд его потух, он отвернулся от нее и снова уставился на фреску.
– Вам не стоит больше приходить сюда, – через некоторое время произнесла она, – король собирается восстановить часовню. Если вас застанут здесь, у вас будут неприятности…
– Если меня обнаружат, то отправят прямиком в Пратт, вы хотите сказать. Не волнуйтесь, теперь, благодаря вашей доброте, я могу тут больше не появляться, – он кивнул на свернутые холсты.
– Вы никогда не пробовали как-то привлечь ее внимание?
– Конечно, пробовал, и довольно долго, – усмехнулся Лозанн, – хотя очень скоро понял, что у меня нет ни единого шанса. Я вообще-то не любитель штурмовать неприступные крепости и быстро отступаюсь от равнодушных ко мне женщин, но в этот раз зазевался и сделал это слишком поздно. А возможно, она просто из тех, кого невозможно не полюбить. Не буду больше докучать вам слезливыми историями, прощайте, – он решительно поднялся, собираясь откланяться, но в этот момент Далия, повинуясь какому-то безотчетному порыву, со слезами на глазах бросилась ему на шею. Альд немного оторопел в первое мгновенье, но затем тоже обнял ее. Они стояли так довольно долго, пока по часовне, отражаясь от стен, не прокатился полный гнева голос.
– Вот значит, как вы выполняете мои поручения, танна Эртега!
Далия медленно отлепилась от Лозанна и склонилась в глубоком реверансе.
Принцесса Мелина истерически расхохоталась, а потом разразилась обличительной речью, обвиняя ее в распутстве и предательстве, неопровержимым доказательством которых, по ее убеждению, служила недавняя сцена.
– Вы неправильно все поняли, ваше высочество, мы с таном Лозанном скорбели о погибших, – ответила Далия, впрочем, не слишком полагаясь на убедительность этого утверждения.
– Ваша скорбь по танне Монтеро поистине трогательна, – язвительно сказала Мелина. Тут она словно вспомнила о Лозанне, который с невозмутимым видом засовывал свои холсты под камзол, и повернулась к нему, – о, тан капитан все-таки сумел найти возможность оставить свой полк? Что же заставило вас сделать этот шаг? Танна Эртега намекала мне, что у вас другая женщина, только забыла упомянуть, что это она сама! А я все думала, кем она могла быть, эта счастливица! Интересно, как долго вы оба обманывали меня? О, не смейте мне больше лгать! – рявкнула она, заметив, что Далия собралась ей что-то возразить. – Я больше не желаю видеть вас в числе моих фрейлин, и вам придется самой объяснять моему отцу почему, если вы не хотите, чтобы он знал о вашей измене. Танна Лавага, – обратилась она к стоявшей у нее за спиной Матильде, – позовите командора Рохаса, наверняка он захочет поговорить с альдом, как он проник во дворец, и знает ли его командир, что он покинул казарму.
Далия проследила за взглядом принцессы и заметила, что плита, которая прикрывала люк в тайный ход, была отодвинута.
– Эмилия уже пошла за ним, – уныло ответила Матильда.
– Без моего приказания? – удивилась принцесса.
Бедная Матильда не успела ничего ответить, потому что в этот момент в часовню вошел Сид в сопровождении Эмилии, сиявшей, как медный таз. Он обвел взглядом присутствовавших, поклонился принцессе и спросил, что ей угодно.
– Альд Лозанн незаконно покинул свой полк и проник через тайный ход во дворец, чтобы встретиться со своей любовницей. Я говорю сейчас не о танне Лавага, командор, – вскричала она, когда Меченый с надеждой уставился на Матильду.
Далия увидела, что он слегка побледнел. Она попыталась передать ему взглядом, что все это пустяки и недоразумение, но эта пантомима не возымела ни малейшего действия – его лицо стремительно каменело.
– Вашу шпагу, капитан, – глухим голосом сказал он, протягивая руку.
Лозанн с равнодушным видом вытащил шпагу из ножен и отдал ее Рохасу.
– Танна Эртега ни в чем перед вами не виновата. Я люблю совсем другую женщину – впервые обратился он к принцессе.
– И кто же она, эта таинственная женщина? – нервно хмыкнула Мелина.
– Какое это имеет значение, раз это не вы?
Не обращая больше внимания на смертельно побледневшую бывшую возлюбленную, Лозанн медленно вышел в сопровождении Меченого. Следом часовню покинули принцесса с фрейлинами, одарив ее на прощание взглядами: Мелина – гневным, Матильда – виноватым, Эмилия – торжествующим.
26
Далия не слишком надеялась на то, что Сид захочет с ней разговаривать (во всяком случае, судя по его поведению в последнее время,
