— Человѣкъ весьма замѣчательной наружности, сэръ, и такой смуглолицый, что всѣ конторскіе тотчасъ приняли его за Индѣйца или что-нибудь въ этомъ родѣ.
Сопоставивъ мысль писца съ обидною строчкой въ карточкѣ, которую держалъ въ рукѣ, я мигомъ заподозрилъ, что подъ этою рекомендаціей мистера Локера и посѣщеніемъ иностранца кроется Лунный камень. Къ удивленію моего писца, я тотчасъ рѣшился принять джентльмена, дожидавшагося внизу.
Въ оправданіе этой жертвы простому любопытству, крайне не свойственному моему званію, позвольте мнѣ напомнить читателю этихъ строкъ, что ни одно лицо (по крайней мѣрѣ въ Англіи) не было въ такой короткой связи съ романомъ индѣйскаго алмаза, какъ я. Полковникъ Гернкасль довѣрилъ мнѣ свой тайный планъ избѣжать руки убійцъ. Я получалъ его письма, періодически увѣдомлявшія меня, что онъ еще находится въ живыхъ. Я составилъ его завѣщаніе, по которому онъ дарилъ миссъ Вериндеръ Лунный камень. Я убѣдилъ его душеприкащика принять эту должность на тотъ случай, если камень окажется дѣйствительно цѣннымъ пріобрѣтеніемъ для семейства. Наконецъ я же боролся съ опасеніями мистера Франклина Блека и убѣдилъ его взяться за передачу алмаза въ домъ леди Вериндеръ. Если кто-нибудь можетъ заявить законныя права на участіе въ дѣлѣ Луннаго камня и всего сюда относящагося, мнѣ кажется, трудно отвергнуть, что это именно я.
Лишь только ввели моего таинственнаго кліента, я ощутилъ въ себѣ увѣренность, что нахожусь въ присутствіи одного изъ трехъ Индѣйцевъ, вѣроятно, самого начальника ихъ. Онъ былъ изысканно одѣтъ въ европейское платье. Но смуглаго цвѣта лица, высокаго роста съ гибкимъ станомъ и сдержанно-граціозной вѣжливости обращенія было достаточно, чтобъ обличать опытному глазу его восточное происхожденіе.
Я указалъ ему кресло и просилъ объяснить, какого рода, дѣло имѣетъ онъ до меня.
Прежде всего извиняясь превосходно подобранными англійскими выраженіями въ смѣлости, съ которою онъ обезпокоилъ меня, Индѣецъ досталъ небольшой сверточекъ, въ парчевомъ футлярѣ. Снявъ его и еще вторую обертку изъ какой-то шелковой матеріи, онъ поставилъ на мой столъ маленькій ящичекъ или шкатулочку, чрезвычайно красиво и богато усыпанную драгоцѣнными каменьями по черному дереву.
— Я пришелъ, сэръ, проговорилъ онъ, — просить васъ ссудить меня нѣкоторою суммой. А это я оставлю въ обезпеченіе того, что долгъ будетъ уплаченъ мною.
Я указалъ ему на карточку.
— И вы обращаетесь ко мнѣ по рекомендаціи мистера Локера? сказалъ я.
Индѣецъ поклонился.
— Смѣю ли спросить, почему же мистеръ Локеръ самъ не осудилъ васъ требуемою суммой.
— Мистеръ Локеръ сказалъ мнѣ, сэръ, что у него нѣтъ денегъ въ ссуду.
— И поэтому рекомендовалъ вамъ обратиться ко мнѣ?
Индѣецъ въ свою очередь указалъ на карточку.
— Тутъ написано, сказалъ онъ.
Отвѣтъ короткій и какъ нельзя болѣе идущій къ дѣлу! Будь Лунный камень въ моихъ рукахъ, я увѣренъ, что этотъ восточный джентльменъ убилъ бы меня, не задумываясь. Въ то же время, обходя этотъ легонькій изъянъ, я долженъ засвидѣтельствовать, что посѣтитель мой былъ истиннымъ образцомъ кліента. Онъ не пощадилъ бы моей жизни, но онъ сдѣлалъ то, чего никогда не дѣлала мои соотечественники, на сколько я знаю ихъ лично: онъ щадилъ мое время.
— Мнѣ весьма жаль, сказалъ я, — что вы побезпокоились придти ко мнѣ. Мистеръ Локеръ очень ошибся, пославъ васъ сюда. Мнѣ, подобно всѣмъ людямъ моей профессіи, довѣряютъ деньги для раздачи въ ссуду. Но я никогда не ссужаю иностранцевъ и никогда не ссужаю подъ такіе залоги, какъ представленный вами.
Даже не пытаясь убѣждать меня поослабить свои правила, что другіе непремѣнно сдѣлали бы на его мѣстѣ, Индѣецъ отвѣсилъ мнѣ новый поклонъ, и не возражая на слова, завернулъ свой ящичекъ въ оба футляра. Затѣмъ онъ всталъ. Этотъ безподобный убійца, и собираясь уйдти, спросилъ:
— Изъ снисхожденія къ чужеземцу, извините ли вы, если я на прощаньи предложу вамъ одинъ вопросъ?
Я поклонился въ свою очередь. Одинъ только вопросъ на прощаньи! Въ былое время я насчитывалъ ихъ до пятидесяти.
— Положимъ, сэръ, что вы нашли бы возможнымъ (и въ порядкѣ вещей) ссудить меня этими деньгами, сказалъ онъ:- въ какой срокъ было бы возможно мнѣ (обычнымъ порядкомъ) возвратить ихъ?
— Но обычаю нашей страны, отвѣтилъ я, — вы могли бы (если угодно) заплатить деньги по истеченіи года отъ того числа, въ которое онѣ вамъ были выданы.
Индѣецъ отвѣсилъ мнѣ послѣдній поклонъ, нижайшій изъ всѣхъ, и разомъ вышелъ изъ комнаты, въ одинъ мигъ, неслышною, гибкою, кошачьею поступью, отъ которой я, признаюсь, даже слегка вздрогнулъ. Успокоясь на столько, что могъ размышлять, я тотчасъ пришелъ къ опредѣленному и единственно-понятному заключенію о гостѣ, почтившемъ меня своимъ посѣщеніемъ.
Находясь въ моемъ присутствій, онъ до такой степени владѣлъ своимъ лицомъ, голосомъ и манерами, что всякая пытливость была бы напрасна. Но тѣмъ не менѣе онъ далъ мнѣ возможность заглянуть разокъ подъ эту гладь внѣшней оболочки. Онъ не выказывалъ на малѣйшаго признака попытки удержать въ своей памяти что-либо изъ говореннаго мною, пока я не упомянулъ о времени, по истеченіи котораго обычай разрѣшилъ должнику самую раннюю уплату занятыхъ имъ денегъ. Когда я сообщалъ ему это свѣдѣніе, онъ въ первый разъ еще взглянулъ мнѣ прямо въ лицо. Изъ этого я заключилъ, что онъ предлагалъ мнѣ послѣдній вопросъ съ особенною цѣлью и особенно желалъ получить мой отвѣтъ. Чѣмъ осмотрительнѣе размышлялъ я о всемъ происшедшемъ между ними, тѣмъ упорнѣе подозрѣвалъ, что показъ этой шкатулочки и назначеніе ея въ залогъ были простыми формальностями съ цѣлью проложить дорожку къ прощальному вопросу, заданному мнѣ.
Я уже убѣдился въ вѣрности моего заключенія и хотѣлъ шагнуть нѣсколько далѣе, проникнуть самыя намѣренія Индѣйца, когда мнѣ принесли письма, какъ оказалось, отъ мистера Локера. Онъ просилъ, въ рабскомъ до тошноты выраженіяхъ, извинитъ его и увѣрялъ, что удовлетворитъ меня полнымъ объясненіемъ дѣла, если я почту его согласіемъ на личное свиданіе.
Я принесъ еще одну, несвойственною моему званію жертву простому любопытству. Я почтилъ мистера Локера назначеніемъ свиданія въ моей конторѣ на слѣдующій день
Мистеръ Локеръ былъ на столько ниже Индѣйца во всѣхъ отношеніяхъ, такъ вульгаренъ, гадокъ, раболѣпенъ и сухъ, что о немъ вовсе не стоитъ распространяться на этихъ страницахъ. Сущность того, что онъ имѣлъ передать мнѣ, главнымъ образомъ состояла въ слѣдующемъ:
Наканунѣ визита, сдѣланнаго мнѣ Индѣйцемъ, этотъ усовершенствованный джентльменъ почтилъ своимъ посѣщеніемъ самого мистера Локера. Несмотря на то что онъ былъ переодѣтъ по-европейски, мистеръ Локеръ тотчасъ призналъ въ своемъ гостѣ начальника трехъ Индѣйцевъ, который нѣкогда надоѣдалъ ему, бродя вокругъ его дома, и довелъ до обращенія въ судъ. Изъ этого внезапнаго открытія онъ поспѣшилъ заключить (и, признаться, весьма естественно), что находится въ присутствіи одного изъ трехъ человѣкъ, которые завязали ему глаза, обыскали его и отняли у него расписку банкира. Вслѣдствіе этого онъ окаменѣлъ отъ ужаса и былъ твердо увѣренъ, что часъ его пробилъ.
Съ своей стороны, Индѣецъ не выходилъ изъ роли совершенно незнакомаго человѣка. Онъ показалъ свою шкатулочку и сдѣлалъ точь-въ-точь такое же предложеніе, какъ въ послѣдствіи мнѣ. Имѣя въ виду какъ можно скорѣе отдѣлаться отъ него, мистеръ Локеръ сразу объявилъ, что у него нѣтъ денегъ. Затѣмъ Индѣецъ просилъ указать ему наиболѣе подходящее и вѣрнѣйшее лицо, къ которому онъ могъ бы обратиться за нужною ему ссудой. Мистеръ Локеръ отвѣтилъ ему, что въ такихъ случаяхъ наиболѣе подходящимъ и вѣрнѣйшимъ обыкновенно бываетъ какой-нибудь почтенный адвокатъ. Когда же его просили назвать имя какой-нибудь личности изъ этого званія, мистеръ Локеръ упомянулъ обо мнѣ, по той простой причинѣ, что въ припадкѣ крайняго ужаса мое имя первое пришло ему въ голову. «Потъ съ меня катился градомъ, сэръ, заключалъ этотъ несчастный: Я самъ не зналъ, что такое говорю. Надѣюсь, вы взглянете на это сквозь пальцы, мистеръ Броффъ, принявъ во вниманіе, что я истинно обезумѣлъ отъ страха.»
Я довольно милостиво извинилъ собрата. То былъ удобнѣйшій способъ сбыть его съ глазъ долой. При выходѣ я задержалъ его еще однимъ вопросомъ. Не сказалъ ли Индѣецъ чего-нибудь особенно замѣтнаго, разставаясь съ мистеромъ Локеромъ? Да. На прощаньи Индѣенъ предложилъ мистеру Локеру тотъ же самый вопросъ, что, и мнѣ, а разумѣется, получилъ отвѣтъ, одинаковый съ даннымъ ему мною. Что же это значило? Объясненіе мистера Локера ничуть не помогло мнѣ разрѣшать задачу. Собственная моя ловкость, къ которой я обратился вслѣдъ затѣмъ, безъ посторонней помощи оказалась недостаточною, чтобы побороть это затрудненіе. Въ этотъ день я былъ отозванъ на обѣдъ и пошелъ къ себѣ на верхъ не совсѣмъ-то въ веселомъ расположеніи духа, вовсе не подозрѣвая, что путь въ гардеробную и путь къ открытію въ этомъ случаѣ лежали въ одномъ направленіи.
