— Посмотри мне в глаза, — приподнял он моё лицо за подбородок. За счёт этого я сократила между нами расстояние и прильнула к нему, заставив принять почти полулежачее положение. — Зрачки расширены… Взгляд рассеян.
— Помоги мне, — попросила я, дёрнув головой, чтобы избавиться от захвата, и тут же потёршись щекой о его ладонь. Одна моя рука, которая обнимала аттана, погладила шею, а потом я запустила пятерню в его волосы, при этом целуя в губы.
— Это же не ты! — чуть запыхавшись, воскликнул он, так как для того чтобы вырваться, ему пришлось приложить усилия.
Я всхлипнула от желания, так как в этот момент поёрзала промежностью о его пах, рисуя бёдрами восьмёрки и стараясь как можно теснее прижаться к мужскому телу.
— Вика! — теряя самообладание, воскликнул аттан дрогнувшим голосом и перехватил контроль надо мной, прикрыв глаза.
Все ощущения пропали, зато он, судя по тому, как заходили желваки на его лице, ощутил всю гамму сполна.
— Ты понимаешь, что тебя опоили и это не ты? — слова давались ему с трудом.
— Помоги мне, — хрипло произнесла я, не чувствуя собственных губ. Такое бывает при заморозке, когда лечишь зубы. Наклонившись, прислонила свое лицо к его. Пусть ощущения он все забрал, но телом владела.
Аттан цветисто выругался.
— Х-хорошо…
— Спасибо! — облегчённо выдохнула я, но испытывала это чувство недолго, так как, упоминая помесь каких-то животных, аттан вернул мне все ощущения.
— Я могу… — не дав договорить, я настойчиво поцеловала его, не желая больше ничего слушать. Он же пообещал, и для меня все остальные слова стали лишними.
Мужчина сдался и ответил на поцелуй, перехватывая инициативу.
Получив долгожданный отклик, не сдержала довольного стона. Теперь уже он был агрессором, изучая мой рот и беря в плен язык. Мягкие мужские губы и властные обжигающие поцелуи были именно тем, что мне требовалось в данный момент. Никогда бы не подумала, что месть может быть настолько сладка. Вот мстила бы и мстила, если б не сжигающий огонь в крови, который требовал действий, а не прелюдий.
Я начала расстёгивать его рубашку в желании добраться до обнажённого мужского тела, а ещё меня раздражала моя собственная одежда, от которой хотелось избавиться, как от совершенно лишнего элемента в данный момент.
— Нет! — вырвалось у мужчины, и он через силу отстранился от меня. На этот раз я его не удерживала, это он сам не мог оторваться от моих губ.
Он издевается?! Хотелось завопить от разочарования. Помыслить не могла, что наступит момент, когда я стану его добиваться, а он ещё будет кочевряжиться, как кисейная барышня.
Ущипнув его за сосок, отчего у него вырвалось сдавленное шипение сквозь стиснутые зубы, сказала с раздражением:
— Ты определись уж, «да» или «нет». Если не хочешь, то я сейчас же уйду и найду кого-нибудь более решительного!
Даже дёрнулась, чтобы встать, но меня неожиданно крепко удержали.
— Потому что если «да», — склонилось к его лицу, — то здесь и сейчас, без ограничений и запретов. Или возьми, или отпусти, чёрт побери!
— Я могу помочь…
О, да! Такими темпами мы ещё и через неделю до главного не доберёмся. Взяв его ладонь, провела ею по своему бедру, заводя под юбки платья, и, привстав, положила на самое сокровенное.
— Помогай.
Челюсти аттана сжались с такой силой, как будто я его пытала, но он не пошевелил и пальцем. Дыхание рвано вырывалось из его груди. Тогда я провокационно выдохнула ему в губы:
— Рид, ты же не девственник. Или мне тебя всему учить?
Веки мужчины потяжелели, и не знаю, что за причины его останавливали, но после моих слов они были забыты. Его рука легла мне на затылок, сокращая и так мизерное расстояние, а губы жадно впились в мой рот. Внизу я тоже дождалась активных действий и застонала от наслаждения, даримого его пальцами.
Мой стон, полный страсти, явился спусковым крючком, и мы сошли с ума. Поцелуи становились всё более ненасытными. Я танцевала бёдрами на его руке, усиливая давления и умоляя о большем. Рванув шнуровку платья, он ослабил её и приспустил лиф, освобождая грудь. Я выгнулась, подставляясь его губам, но только он коснулся языком соска, как я дёрнулась, будто пронзённая молнией, — удовольствие на грани боли, слишком чувствительны. Тогда он сжал полушарие рукой и, проложив дорожку поцелуев, вернулся к моим губам и приник, как умирающий от жажды — к живительному источнику.
Я ощущала его каменную эрекцию, но всё ещё скованную одеждой. Он довёл меня до раскалено-белого состояния, и тело молило об освобождении. Я горела в огне и умирала в ожидании разрядки.
— Войди же! — потребовала я.
— Я не привык, чтобы мне приказывали в такой момент, — покусывая мои губы, прохрипел он, цепляясь за остатки самоконтроля, но дрожа от желания.
— Мне глубоко плевать к чему ты привык, — совершенно откровенно призналась я. — Ну же!
— Тот редкий случай, когда с удовольствием подчиняюсь, — завозился он с поясом.
— Было бы лучше, если бы ещё и поторопился, — прикусила я ему мочку уха и потянула вниз. Потом чуть повернула голову и лизнула щёку со шрамом, обводя неровность.
Почувствовав горячую плоть, привстала, насаживаясь на него. И в этот миг, в этот грёбаный миг, когда тело дрожит от нетерпения, открывается дверь, и в нашу реальность врывается голос короля: «Ридгарн!».
Рыча от разочарования и, как хищник, ощутивший добычу, не желая её отпускать, я делаю движение бёдрами и резко сажусь, вбирая в себя член до конца.
— Вон! — рявкает Первый советник, и сжимает меня в своих руках.
Я тону в его глазах, которые обжигающе смотрят лишь на меня. А дальше мне становится всё равно, есть в кабинете ещё кто-то или нет, я ощущаю его толчок внутри меня, и внутренности сжимает от спазма. Уже сама привстаю и резко опускаюсь, а потом ещё и ещё устремляюсь ему навстречу, двигаясь быстро и ощущая себя наполненной до предела.
Он сдавленно стонет и придерживает меня за бёдра, стараясь снизить темп, но меня уже не остановить. Я неистово несусь навстречу наслаждению, захлёбываясь в экстазе. Кресло жалобно скрипит от наших движений в такт каждому удару. Пульсирующие волны оргазма довольно быстро охватывают моё тело, омывая сознание тёплой волной. Я забываю, как дышать, но последние рваные толчки мужчины растягивают мой финал, и меня выбрасывает за край, когда он содрогается во мне.
Когда мы чуть отдышались, аттан перенёс меня в спальню и раздел. Из-под ресниц наблюдала, как обнажается он. Вау, кажется, я ему рубашку испортила, слишком сильно дёрнув, но его это не озаботило, и небрежным жестом он отбросил её, садясь на постель и переходя к обуви со штанами.
