Сэр Чарльз пожал ей руку, с благодарностью принял предложенную ему сигарету и сел на диван рядом с куклой Пьеро. Мисс Уиллс расположилась напротив него. Ее пенсне поблескивало в проникавших через окно лучах солнца.
– Как это замечательно, что вы разыскали меня здесь, – сказала она. – Мама будет счастлива. Она обожает театр, особенно что-нибудь романтическое. Ей очень нравится та пьеса, где вы были принцем в университете, – она часто вспоминает ее. Знаете, она любит ходить на дневные спектакли и есть во время представления шоколад.
– Восхитительно, – сказал сэр Чарльз. – Вы не представляете, какое сладостное чувство испытываешь, когда выясняется, что тебя еще помнят… Память публики так коротка!
Он вздохнул.
– Увидев вас, мама будет в восторге, – сказала мисс Уиллс. – На днях приезжала мисс Сатклифф, и она тоже очень радовалась.
– Анджела была здесь?
– Она ставит мою пьесу «Щенок заржал».
– Да-да, я читал о ней. Весьма интригующее название.
– Мне очень приятно, что вы так думаете. Мисс Сатклифф пьеса тоже понравилась. Это нечто вроде современной версии детского стишка «Гей, кошка и скрипка, пляши, да не шибко, щенок на заборе заржал»[93], и прочий скандал, связанный с побегом чайника и тарелки, – чушь и вздор. Конечно, в центре сюжета роль мисс Сатклифф – все танцуют под ее скрипку. В этом и заключается идея.
– Неплохо, – сказал сэр Чарльз. – Мир сегодня похож на безумный детский стишок. И щенок ржал, наблюдая эту картину, не так ли?
Разумеется, эта женщина и есть Щенок, неожиданно подумалось ему. Она смотрит на все это и смеется.
Пенсне мисс Уиллс перестало отбрасывать блики, и он увидел за стеклами умные бледно-голубые глаза, внимательно изучавшие его.
«Эта женщина обладает поистине дьявольским чувством юмора», – подумал сэр Чарльз.
– А вы не догадываетесь, что привело меня к вам? – спросил он.
– Думаю, не только желание лицезреть мою скромную персону.
В этот момент сэр Чарльз осознал разницу между устным и письменным словом. На бумаге мисс Уиллс была остроумной и циничной, а в разговоре – лукавой.
– Вообще-то, эту мысль подсказал мне Саттерсуэйт, – сказал он. – Он мнит себя тонким знатоком человеческой натуры.
– Он действительно хорошо разбирается в людях, – заметила мисс Уиллс. – Изучать их – его хобби.
– И он твердо убежден в том, что, если что-то и заслуживало внимания в тот вечер в «Мелфорт-Эбби», вы непременно это заметили.
– Он так и сказал?
– Да.
– Должна признаться, мне было очень интересно, – медленно произнесла мисс Уиллс. – Понимаете, прежде я никогда не видела убийство со столь близкого расстояния. Писатель нечасто оказывается очевидцем описываемых им событий, и обычно ему приходится пользоваться чужим опытом, разве не так?
– Я полагаю, это общеизвестная аксиома.
– Поэтому, естественно, я старалась замечать все, что заслуживало внимания.
– В поведении гостей?
– В поведении гостей.
– И что именно вы заметили?
– Ничего, заслуживавшего внимания. Если бы я что-то заметила, то, разумеется, сказала бы полиции.
– Но вы ведь всегда все замечаете.
– Да, ничего не могу с собой поделать. Это происходит непроизвольно. Вот такая я смешная.
Она хихикнула.
– Но что же все-таки вы заметили?
– Говорю же вам, ничего. Ничего, что могло бы заинтересовать вас, сэр Чарльз. Просто кое-какие наблюдения. Я нахожу людей чрезвычайно интересными. Очень типичными, понимаете?
– В чем же они типичны?
– Они типичны сами по себе. О, я не могу это объяснить. Я всегда говорю глупости.
Она опять хихикнула.
– Ваше перо опаснее вашего языка, – с улыбкой сказал сэр Чарльз.
– Не думаю, что это очень любезно с вашей стороны, сэр Чарльз, говорить подобное.
– Дорогая моя мисс Уиллс, согласитесь, что, взяв в руку перо, вы становитесь безжалостной.
– Вы ужасный человек, сэр Чарльз. Это вы безжалостны ко мне.
Нужно прекращать эту болтовню, подумал Картрайт.
– Итак, мисс Уиллс, ничего определенного вы не заметили?
– Нет, ничего примечательного. Разве что… Был один момент… Мне следовало рассказать об этом полиции, но я забыла.
– Что вы имеете в виду?
– Дворецкий. У него на левом запястье красноватое родимое пятно. Я заметила его, когда он подавал мне овощи. Думаю, подобная информация может оказаться полезной.
– Чрезвычайно полезной. Полиция сбивается с ног, разыскивая этого человека… В самом деле, мисс Уиллс, вы просто замечательная женщина. Никто из слуг и гостей не упомянул это родимое пятно.
– Большинство людей не пользуются своими глазами, вы не находите? – сказала мисс Уиллс.
– В каком именно месте находится пятно? И какого оно размера?
– Пожалуйста, протяните руку.
Сэр Чарльз расстегнул рукав рубашки и вытянул руку.
– Спасибо. Вот здесь.
Мисс Уиллс уверенно ткнула пальцем в запястье сэра Чарльза.
– Размером оно с шестипенсовую монету, а формой напоминает очертания Австралии.
– Благодарю вас. Вполне исчерпывающее описание.
Сэр Чарльз застегнул рукав рубашки.
– Вы думаете, мне следует рассказать об этом полиции?
– Вне всякого сомнения. Это может помочь им в розыске дворецкого, – ответил Картрайт. – Черт возьми, в детективных романах злодей всегда имеет какую-либо особую примету. Очень жаль, что в реальной жизни далеко не всегда бывает так, как в книгах!
– Обычно в романах лицо преступника обезображено шрамом, – задумчиво произнесла мисс Уиллс.
– Встречаются и родимые пятна, – заметил сэр Чарльз, и на его лице появилось по-мальчишески довольное выражение. – Проблема заключается в том, – добавил он, – что большинство людей имеют неприметную внешность. В них нет ничего такого, за что мог бы зацепиться глаз.
Мисс Уиллс вопросительно посмотрела на него.
– Например, старик Баббингтон, – продолжал сэр Чарльз. – В нем не было ничего примечательного, ничего запоминающегося.
– У него были очень характерные руки, – сказала мисс Уиллс. – Руки ученого. Они несли на себе следы артрита, но пальцы у него были тонкими, а ногти – красивыми.
– Как вы наблюдательны!.. А-а, ну конечно – вы знали его прежде.
– Я? Знала мистера Баббингтона?
– Да, помнится, он говорил мне об этом. Вот только я забыл, где вы с ним познакомились…
Мисс Уиллс решительно покачала головой.
– Должно быть, вы меня с кем-то перепутали – или же он. Мы никогда с ним прежде не встречались.
– Наверное, я ошибся. Я думал… в Джиллинге…
Он пристально смотрел на нее. Мисс Уиллс выглядела совершенно невозмутимой.
– Нет, – твердо сказала она.
– Мисс Уиллс, вам не приходило в голову, что его тоже могли убить?
– Я знаю, что вы и мисс Литтон-Гор так думаете.
– А что думаете вы?
– Мне это представляется маловероятным, если вообще возможным.
Слегка озадаченный явным отсутствием у нее интереса к этой теме, сэр Чарльз зашел с другой стороны:
– Сэр Бартоломью упоминал когда-нибудь некую миссис де Рашбриджер?
– Нет, ничего подобного я не помню.
– Она была пациенткой в его санатории. Страдала нервным расстройством и потерей памяти.
– Он рассказывал об одном случае потери памяти, – сказала мисс Уиллс. – Говорил, что человека можно загипнотизировать и вернуть ему память.
– В самом деле? Интересно, что бы это могло значить?
Нахмурившись, сэр Чарльз погрузился в размышления. Мисс Уиллс молчала.
– Больше вы ничего не можете мне сказать? О гостях?
Ему показалось, что, прежде чем ответить, мисс Уиллс сделала едва заметную паузу.
– Нет.
– О миссис Дейкрс? О капитане Дейкрсе? О мисс Сатклифф? Или, может быть, о мистере Мандерсе?
Перечисляя имена, Картрайт внимательно наблюдал за выражением ее лица. В какой-то момент ему показалось, что ее пенсне блеснуло, но он не был в этом уверен.
– Боюсь, мне нечего вам сказать, сэр Чарльз.
– Ну ладно, – сказал он, поднимаясь со стула. – Саттерсуэйт будет разочарован.
– Мне очень жаль, – холодно произнесла мисс Уиллс.
– Мне тоже очень жаль, что я доставил вам беспокойство. Вы, наверное, заняты сочинительством.
– Да, я сейчас пишу.
– Очередную пьесу?
– Совершенно верно. Говоря откровенно, я подумывала о том, чтобы использовать в качестве ее персонажей некоторых из гостей загородной вечеринки в «Мелфорт-Эбби».
– Не боитесь, что вам предъявят иск по обвинению в дискредитации личности?
– С этим всё в порядке, сэр Чарльз. По опыту я знаю, что люди никогда себя не узнаю́т. Если только быть к ним безжалостным, в чем вы меня только что обвинили.
– Вы хотите сказать, что люди имеют преувеличенное мнение о собственной персоне и поэтому не узнают себя, когда их изображают такими, какими они являются в реальности? Я был прав, мисс Уиллс. Вы действительно жестокая женщина.
