не представляло большого труда. И уж если они ни разу не попытались это сделать, значит, их планы не заходили так далеко.
Что можно возразить на этот довод?
Обратим внимание на такой реальный эпизод, описанный Конквистом: «На первомайском параде 1937 года Тухачевский первым появился на трибуне, предназначенной для военного командования. Он шел в одиночестве, заложив большие пальцы рук за пояс. Вторым пришел Егоров, но он не посмотрел на своего коллегу и не отсалютовал ему. К ним в молчании присоединился Гамарник. Военных окружала мрачная, леденящая атмосфера. Пo окончании парада Тухачевский не стал дожидаться демонстрации и ушел с Красной площади».
В то время и он и Гамарник догадывались, что над ними нависла смертельная угроза. Что мешало этим людям совершить геройский подвиг на глазах сотен тысяч людей – убить тирана! Вряд ли кто-нибудь смог бы помешать им. Но пусть даже и помешали бы, не лучше ли рискнуть и показать, что в стране есть свои Бруты?!
Между прочим, по некоторым свидетельствам, Сталин в те времена не без иронии отметил, что он на месте военачальников, которые решились на самоубийство, сначала застрелил бы Сталина.
Так в чем же дело? Что могло остановить доблестных военных, у которых были возможности ликвидировать Сталина хотя бы ценой собственной жизни?
Нам кажется, объяснение достаточно простое и логичное: никого из них не устраивала такая цена. Они прежде всего заботились о сохранении собственной жизни.
Героические поступки совершают люди ради великих целей. Человек решается отдать свою жизнь только в том случае, если верит в нечто более высокое. Ради карьеры, комфорта, богатства, посмертной славы нормальный человек не умрет.
Для убийства Сталина требовался исполнитель-смертник, не щадящий своей жизни. Скажем, для того, чтобы Николаев застрелил Кирова, обстоятельства были самые благоприятные, и оставалось только разжечь в Николаеве ревность и обеспечить ему возможность покушения. В случае со Сталиным такого исполнителя не нашлось.
Не исключено, что слух о «папке Виссарионова» или сами эти документы создавались для того, чтобы пробудить у потенциального убийцы лютую ненависть к Сталину, а затем, в случае удачного покушения, иметь материалы, оправдывающие убийцу. Такой вариант вполне возможен.
Заговорщики не имели идей, за которые стóит идти на смерть. У каждого из них были свои претензии к Сталину и его генеральной линии – не более того. Для Тухачевского на первом месте, по-видимому, были честолюбивые мечты о наполеоновской славе. Но ради карьеры не расстаются с жизнью. Существенно и то, что все высшие военачальники к этому времени превратились в важных вельмож.
Чтобы убить тирана, надо прежде всего иметь мужество. Воспринимался ли Сталин как тиран? Ни его поведение – спокойное и рассудительное, ни его действия, которые принимались от имени Политбюро, ЦК ВКП(б), Совнаркома, не обличали в нем тирана. Он был вождем, причем во многом религиозного «харизматического» типа. А убить вождя, за которым стоит великая страна, многомиллионный народ, это совсем не то, что убить тирана, который имеет при себе только горстку сатрапов.
Власть тирана опирается единственно на силу. Власть вождя опирается на поддержку масс. Убив тирана, можно заслужить лавры героя, убив вождя – клеймо предателя. Если убьешь тирана, даже его приверженцы могут перейти на твою сторону. Если убьешь вождя – от тебя могут отвернуться даже многие твои сторонники, а поведение народных масс и вовсе будет непредсказуемым.
Между прочим, до сих пор загадочны выстрелы в Сталина, прозвучавшие в кремлевской библиотеке (по-видимому, Сталин не был склонен раздувать этот инцидент до масштабов крупного заговора и уж тем более организовывать в этой связи массовые репрессии). Насколько известно, покушавшаяся принадлежала к представителям свергнутого класса, а потому могла питать «классовую ненависть» к народному вождю…
Тут нетрудно предугадать резкое возражение: да разве был Сталин народным вождем?! Он узурпировал власть над народом и держал его в страхе, терроризировал его!
Именно террором против русского народа «прославился» не кто иной, как Тухачевский, руководивший подавлением Кронштадтского мятежа и кровавыми операциями против крестьян Центральной России.
Власть Сталина держалась прежде всего на доверии масс. И это доказала Отечественная война, особенно ее первая стадия, когда Красная Армия терпела сокрушительные поражения. Если бы в это время среди военачальников, солдат и значительной части советского народа преобладали пораженческие настроения, война была бы наверняка проиграна. От страха перед тираном не идут на смертный бой и уж тем более не побеждают.
Проницательный австрийский писатель Лион Фейхтвангер, посетивший в 1937 году Советский Союз, уже тогда отметил, если так можно сказать, народность сталинской диктатуры. Вот что он писал:
«Поклонение и безмерный культ, которыми население окружает Сталина, – это первое, что бросается в глаза иностранцу, путешествующему по Советскому Союзу, на всех углах и перекрестках, в подходящих и неподходящих местах видны гигантские бюсты и портреты Сталина… Не только политические речи, но даже и доклады на любые научные и художественные темы пересыпаны прославлениями Сталина, и часто это обожествление принимает безвкусные формы…
Не подлежит никакому сомнению, что это чрезмерное поклонение в огромном большинстве случаев искренне, люди чувствуют потребность выразить свою благодарность, свое беспредельное восхищение. Они действительно думают, что всем тем, что они имеют и чем они являются, они обязаны Сталину, и хотя это обожествление Сталина может показаться прибывшему с Запада странным, а порой и отталкивающим, все же я нигде не находил признаков, указывающих на искусственность этого чувства. Оно выросло органически, вместе с успехами экономического строительства. Народ благодарен Сталину за хлеб, мясо, порядок, образование и за создание армии, обеспечивающей это новое благополучие, народ должен иметь кого-нибудь, кому он мог бы выражать благодарность за несомненное улучшение своих жизненных условий, и для этой цели он избирает не отвлеченное понятие, не абстрактный «коммунизм», а конкретного человека – Сталина. Русский склонен к преувеличениям…»
Трудно во всем этом полностью согласиться с Фейхтвангером. Безусловно, культ личности Сталина складывался не только естественно, стихийно, но и в значительной мере благодаря мощному пропагандистскому аппарату. Но если при этом не сложилось системы с обратной связью, когда пропаганда подтверждается наглядными фактами, а факты, в свою очередь, тиражируются и приукрашиваются пропагандой, без этого взаимодействия никакие ухищрения не смогли бы сотворить мнимый культ, вызывая только иронию или отвращение.
Однако продолжим цитирование:
«Сталин действительно является плотью от плоти народа… Он больше, чем любой из известных государственных деятелей, говорит языком народа…
…Его речи очень обстоятельны и несколько примитивны; но в Москве нужно говорить очень громко и отчетливо, если хотят, чтобы это было понятно даже во Владивостоке, поэтому Сталин говорит громко и отчетливо, и каждый понимает его слова,
