Тимур заметил, что смотрю через его плечо, хмыкнул и сказал язвительно:
— Головотяпство! Под вашим гениальным руководством, шеф, такого бы не было. При современных методах оповещения и даже предупреждения можно избежать такого циклона!
— Как? — спросил я кротко.
Он чуть смутился, а коллеги злорадно заржали.
— Не циклона, — сказал он поспешно, — я имел в виду последствий. Людей без спешки вывести в безопасное место…
— …и расстрелять, — вставил злорадствующий Скопа.
— А особо опасные дома укрепить, — закончил Тимур, высокомерно не обращая внимания на попытки сбить с глубокой мысли.
Я смотрел с интересом, потому что уже поднялся во весь внушительный рост Василий Петрович и заявил великодушно, что Тимур милый такой дурачок и совершенно не разбирается в ситуации. Тимур ехидно поинтересовался:
— А что, по вашему мнению, разбираться в ситуации?
Василий Петрович объяснил покровительственно:
— Мы, как цивилизация хай-тека, вышли на финишную прямую. Уже видим примерно, когда и как будет достигнута сингулярность.
— И что?
— Если раньше наука шла с огромной сетью, — пояснил Василий Петрович, — прочесывая огромный океан почти наугад, то потом поиски все сужались и сужались. А теперь вот сузились до двух-трех дисциплин. Да и то там уже выбрано, по каким направлениям идти, чтобы не распылять усилия.
Арнольд Изяславич, который всегда шел в кильватере Василия Петровича и заглядывал ему в рот, тут же вклинился:
— Я понял! Когда даже ученые далеко не все нужны, то грузчики и проститутки южных стран-курортов… тем более?
Василий Петрович взглянул на меня, не хочу ли вставить генеральскую реплику. Я покачал головой, и он величественно пророкотал внушительным басом:
— Верно, дорогой друг. Если брать оптимистический сценарий, то достаточно в сингулярность забросить только одного человека, чтобы он в следующие секунды перестроил всю нашу экономику так, что избавит от работы все население планеты. И вообще решит все проблемы…
— А если не оптимистический? — спросил Тимур ехидно.
— Негативный мы не рассматриваем, — ответил Василий Петрович и пояснил: — Нечего будет рассматривать. А менее оптимистические — это от полной потери к нам интереса со стороны сингуляров до их нежелания сделать для нас то, что хотим мы. Скажем так: они могут захотеть сделать нам то, что нам покажется отвратительным…
Тимур пробормотал:
— А может, так и правильно? Ребенок тоже не понимает, что родители не из злобного садизма заставляют учить уроки и ходить в школу…
Василий Петрович возразил:
— Но мы не дети! Мы уверены, что все знаем и умеем, а что не так понимаем, то нас надо переубеждать, а не заставлять! Однако что в случае, когда разрыв в понимании будет слишком велик и мы просто не в состоянии будем понять… очень уж высокие истины? Они нам покажутся просто неприемлемыми, отвратительными! То же самое и дети, — повторил Василий Петрович. — Для них наши требования кажутся нелепыми, ненужными, жестокими… Нет, я предпочитаю компромиссный вариант…
— Какой?
— Человек уходит в сингулярность, и… перед ним раскрываются такие грандиозные и захватывающие дух перспективы, а все оставленное кажется таким скучным и неинтересным, что… он просто уже никогда не оглядывается и не вспоминает о мирке, который оставил.
Роман пробурчал:
— Так, скорее всего, и будет. Люди эгоистичны. А под свой эгоизм подведут обоснование. Шеф, когда мы соберемся и поговорим о новой байме?.. Мне кажется, пора смотреть и на другие возможности развития, чем бесконечно давить соки из «Виртуального мира».
— Сегодня же, — сказал я. — Сегодня после обеда. Только не настраивайтесь очень уж оптимистично.
Я улыбнулся и пошел в сторону своего кабинета. Меня провожали недоумевающими взглядами. Я за последние годы из миллионера стал мультимиллионером, у них у каждого не меньше десятка миллионов, так почему не оптимистично?
Глава 2
В приемной у меня Лора, еще одна социальная должность. При современных технологиях абсолютно ненужная штатная единица, но мэрия за нее платит вдвое больше, чем выдаем зарплату, а всей работы у этой куколки — заниматься моим пенисом.
Она вскочила, засияла, все вот такие почему-то уверены, что миллиардеры только и думают, на ком бы жениться, потому самое важное — всегда улыбаться, показывать себя веселой и щебечущей и, конечно, восхищаться и восхищаться, как советуют все учебники по ловле богатых женихов.
— Привет-привет, Лорочка, — сказал я милостиво.
— Вы прекрасно выглядите, — сказала она заученное, но с таким пылом, что я почти поверил. — Вам нужно только чаще гонять кровь, а то застойные явления всякие…
— Я сублимирую, — ответил я с улыбкой.
— Шеф, я прочла в инете, — сообщила она преданно, — что секс помогает мыслить!
— Да ну, — сказал я. — Интересная новость…
Я и спиной чувствовал, как она улыбается и согревает спину мне взглядом, вся из себя теплая и пушистая.
Кабинет мой впятеро шире прошлого, я убрал стены соседних помещений, а после ремонта мой прежний рабочий стол теряется среди обилия дорогой мебели. Потолок по моде весь усыпан стразами размером с кулак, пол в коврах из якобы звериной шерсти, одна стена с дорогими изданиями книг, другие теперь не выпускают, половину второй занимает бар с подсветкой, где, подобно драгоценностям, ждут моих рук коньяки и вина времен Наполеона и разных луев.
Будь я женщиной, уже пять раз бы поменял и кабинет, и сам офис, даже район, но мужчин раздражает даже передвинутый стол, мы не понимаем этой нерациональной женской страсти раз в месяц таскать туда-сюда всю мебель.
Я со вздохом облегчения провалился в кресло директора, где сотни дизайнерских придумок, наворотов, гаджетов и прочей не всегда нужной хрени. На столе заплясали голографические — зачем? — отчеты, графики, сообщения, расписания встреч, приглашений на вечера, банкеты, мероприятия, конференции…
Досмотрев до конца, я щелкнул пальцами, дескать, стереть, минуя мусорную корзину, вызвал единственно интересные мне отчеты о распространении «Виртуальной Москвы», что с прошлого года стала уже «Виртуальным миром», так как мы замапили всю планету, и теперь в vl из московской квартиры можно легко переместиться в Австралию и зайти в гости к местной подружке, вместе пойти погонять кенгурей или поплавать в районе Большого Барьерного рифа.
Одно знаю точно: Корневицкий — гений в деловом мире. Все, к чему прикасается, приносит деньги. Да, у него пятьдесят один процент «Виртуального мира», но и сорок девять сделали меня человеком, скажем скромно, очень независимым в этом обществе.
При этой команде директоров, менеджеров и планировщиков я постепенно превращаюсь просто в хозяина, стригущего купоны. За мной осталось только общее планирование, стратегия развития, а она, честно говоря, не слишком сложная. Корневицкий указал нам золотую жилу, в которой до нас вяло копалось несколько дилетантов, а мы с его легкой руки явились с экскаватором.
Из стены вышла и остановилась перед моим столом Одри Керолайн, яркая, в коротких шортах и топике, с башней белокурых волос. Критически оглядела мой стол.
— Ты же крупный босс, — сказала она обвиняюще, — а помещение у тебя, как у простого клерка!.. Эх, далеко я от тебя, а то бы все поменяла…
Голос ее и в переводе с французского на русский оставался таким же мягким и мелодичным, у меня элитная модель транслэйта, улавливает и точно передает все оттенки. Такую при желании можно настроить на акцентирование некоторых моментов, но это делают только для прикола.
Она улыбалась и слушала, как звучит ее голос на русском языке. Я ответил на английском:
— Одри, ты смеешься? Видела бы, что здесь было раньше!..
— А что было? — спросила она живо.
Я подвигал руками в воздухе.
— Рабочий кабинет!
— А сейчас?
— Апартаменты, — сказал я. — Безобразные просто. Чересчур огромные. Будто я арабский шейх какой-то!
— Ничего не безобразные, — сказала она безапелляционно. — Ты не только генеральный директор, но и хозяин? Вот и хозяйствуй. У тебя должно быть пространство, чтобы достойно принимать гостей.
В дверь постучали, я шевельнул кистью, створки раздвинулись, как в метро. Вошел Василий Петрович, в руках флешка, он по-старинному предпочитает приносить ее лично, хотя у нас автономная сеть и беспроводникам ее никогда не взломать.
Он покосился на Одри, отвесил ей вежливый поклон.
— Мое почтение, леди. Владимир, новые скины посмотрите?
— Обязательно, — ответил я. — Одри, хочешь взглянуть?
— Еще бы, — сказала она с удовольствием. — Завтра увидят все, а я — сегодня! Круто.
Василий Петрович положил флешку на стол, этого достаточно, я провел над нею пальцем, растамаживая защитный код. На свободной стене появились красочные чудовища и разрисованные люди Диких Степей.
