— Понтифик приветствует своего возлюбленного сына лорда Валентайна Коронованного.
Валентайн подавил дрожь.
— Скажи его величеству, скажи ему, что его сын лорд Валентайн Коронованный пришел к нему с любовью и почтением, как всегда.
Так было принято: никто никогда не говорил непосредственно Понтифику, а только через главного спикера, который должен был повторять, хотя практически этого не делал.
Понтифик снова произнес что-то столь же неразборчивое.
Горнкейст сказал:
— Понтифик выражает озабоченность беспорядком в королевстве. Он спрашивает, что планирует лорд Валентайн для приведения страны в должное состояние.
— Скажи Понтифику, что я намерен идти к Горному Замку и призвать на помощь всех граждан. Я прощу его указания заклеймить Доминина Баржазида как узурпатора и судить всех тех, кто его поддерживает.
Понтифик издал более живые звуки, резкие и высокие, очень энергичные.
— Понтифик хочет быть уверенным, — произнес Горнкейст, — что ты будешь избегать сражений и кровопролития, насколько это возможно.
— Скажи, что я предпочел бы взять Замок, не потеряв ни одной жизни с той или другой стороны, но не знаю, удастся ли это.
Раздались странные булькающие звуки.
Горнкейст растерянно прислушивался.
— Что он сказал? — шепотом спросил Валентайн.
Главный спикер покачал головой.
— Не все сказанное его величеством можно перевести. Иногда он заходит в слишком далекие для нашего понимания области.
Валентайн кивнул. Он с жалостью и даже любовью смотрел на фантастического старика, запертого в шаре, поддерживавшем в нем жизнь, и способного общаться только такими стонами. Много десятилетий высший монарх планеты, теперь, когда ему далеко за сто, лепечет и булькает, как младенец, и все-таки где-то в разлагающемся мозгу все еще тикает разум прежнего Тивераса. Смотреть на него теперь — значило понять конечную бессмысленность высшего титула: Коронованный жил в мире обязанностей и моральной ответственности лишь для того, чтобы унаследовать Понтификат и в конце концов исчезнуть в Лабиринте и в старческом слабоумии. Интересно, часто ли Понтифики становятся пленниками своих спикеров, врачей и толковательниц снов, и легко ли отказаться от мира ради того, чтобы великое чередование Властителей привело на трон более жизнеспособного человека.
Теперь Валентайн понял, почему система разделила исполняющего и управляющего, почему Понтифик со временем уходит от мира в этот Лабиринт. Придет и его время спуститься сюда, но, может быть, по воле Божества это случится не скоро.
Он сказал:
— Передай Понтифику, что лорд Валентайн Коронованный его приемный сын, сделает все, что в его силах, чтобы залечить трещину в ткани общества. Скажи Понтифику, что лорд Валентайн надеется на поддержку его величества, без которой не может быть скорой победы.
На троне последовало молчание, потом долгий, болезненный, неразборчивый поток звуков, повышавшихся и понижавшихся, как мелодии гайрогов. Горнкейст напряженно выхватывал в потоке обрывки смысла. Понтифик замолчал, а смущенный Горнкейст сжал челюсти и прикусил губу.
— В чем дело? — спросил Валентайн.
— Он думает, что ты лорд Молибор, — удрученно ответил тот. — Предупреждает, что рискованно выходить в море и охотиться на драконов.
— Мудрый совет, — сказал Валентайн, — но несколько запоздавший.
— Он сказал, что Коронованный слишком ценная фигура, чтобы рисковать жизнью в таких развлечениях.
— Передай ему, что я согласен, и если снова попаду в Замок, я всецело займусь моими задачами и буду избегать любых приключений.
Врач Сиплтрейв выступил вперед и сказал:
— Мы утомили его. Боюсь, что аудиенцию придется закончить.
— Еще минутку, — попросил Валентайн.
Сиплтрейв нахмурился, но Валентайн, улыбаясь, подошел к самому подножию трона, встал на колени, протянул руки к древнему существу в стеклянном пузыре, вошел в транс и послал Тиверасу свой дух с импульсами почтения и любви. Выказывал ли кто-нибудь когда-нибудь любовь и привязанность страшному Тиверасу? Скорей всего, нет. Но много десятилетий этот человек был центром и душой Маджипуры и вполне заслужил, чтобы его приемный сын и будущий преемник высказал ему любовь, когда он сидит здесь, затерянный в безвременном сне управления и лишь иногда сознает свою былую ответственность. И Валентайн выразил ее со всем жаром, какой только позволила мощь обруча.
Тиверас как бы окреп, глаза его засияли, щеки чуть заметно покраснели.
Неужто эти дрожащие губы улыбнулись? Да!
Вне всякого сомнения, Понтифик почувствовал волну тепла от Валентайна, был рад этому и ответил. Произнес что-то плохо различимое.
Горнкейст сказал:
— Он говорит, что дарует тебе свою полную поддержку, лорд Валентайн.
Живи, старик, — думал Валентайн, вставая и кланяясь. — Вероятно, тебе лучше бы уснуть вечным сном, но я желаю тебе долгой жизни, потому что у меня есть дела в Замке на Горе.
Он обернулся и сказал пяти министрам:
— Пойдемте. Я получил то, что мне нужно.
Они тихо вышли из тронного зала. Когда дверь за ними закрылась, Валентайн спросил Сиплтрейва:
— Он долго еще должен так жить?
Врач пожал плечами.
— Неограниченное время. Система отлично поддерживает его. Мы можем сохранить его, время от времени поддерживая систему еще сто лет.
— Это необязательно, но хорошо бы ему остаться с нами еще лет двенадцать-пятнадцать. Вы можете это сделать?
— Рассчитывай на это, — сказал Сиплтрейв.
— Хорошо.
Валентайн заглянул в сияющий винтовой проход. Он достаточно долго пробыл в Лабиринте… пора возвращаться в мир солнца, и ветра, в мир живых и уладить дело с Доминином Баржазидом. Он сказал Горнкейсту:
— Отведите меня к моим людям и подготовьте транспорт. А перед отъездом я хотел бы подробно ознакомиться с военными силами и служебным персоналом, которые вы можете предоставить в мое распоряжение.
— Слушаюсь, милорд, — сказал главный спикер.
Милорд. Это было первое признание, которое он услышал от министров Понтифика. Главное сражение еще впереди, но Валентайну, когда он услышал это слово, показалось, что он уже достиг Замка.
Книга Замка
Подъем из глубин Лабиринта занял куда меньше времени, чем спуск, потому что спускался по бесконечной спирали никому не известный авантюрист, маневрировавший меж равнодушными чиновниками, а наверх поднимался Властитель Королевства.
Теперь для него не было петляющих переходов с уровня на уровень, с кольца на кольцо по хитросплетениям понтификатской берлоги, Дома Записей, Арены и прочего, он поднимался со своими товарищами быстро и без задержек, по проходу, предназначенному только для Властей.
Уже через несколько часов они достигли внешнего кольца, гостиницы на краю подземного города. Хотя они поднимались очень быстро, весть о Коронованном разнеслась еще быстрее. Каким-то образом весь Лабиринт уже знал, что здесь Коронованный, и когда Валентайн вышел из имперского прохода, там уже собралась огромная толпа, разглядывавшая его, как невиданного девятиголового зверя.
Толпа молчала. Кто-то сложил знак горящей звезды, выкрикнул его имя, но основная масса только глазела.
Лабиринт был владением Понтифика, и Валентайн понимал, что преклоняться перед Коронованным будут где угодно на Маджипуре, только не здесь. Благоговейный страх — да, почтение — да, но прежде всего любопытство. Никакого воодушевления и приветственных жестов, как при церемониальном проезде по улицам Пидруда поддельного лорда Валентайна. Вот и хорошо, думал он.
Он не привык к поклонению, да и не стремился к этому. Вполне достаточно, даже более чем достаточно, что его признали теперь тем, кем он был на самом деле.
— Будет ли так же легко и в дальнейшем? — спросил он Делиамбера. — Просто ехать по Альханроелю, объявляя себя настоящим лордом Валентайном, и все само придет в руки?
— Очень сомневаюсь, Баржазид носит облик Коронованного. У него печати власти. Здесь, внизу, раз министры Понтифика сказали, что ты Коронованный, граждане будут приветствовать тебя как Коронованного. Скажи они, что ты Леди Острова, и здешние жители станут приветствовать тебя как Леди. Я думаю, что за Лабиринтом все будет по-другому.
— Я не хочу кровопролития, Делиамбер.
— Никто не хочет. Но прежде чем ты снова воцаришься на троне Конфалума, прольется кровь. Этого не избежать, Валентайн.
Валентайн угрюмо произнес:
— Я, кажется, скорее оставил бы власть Баржазиду, чем допустить насилие на планете. Я хочу мира, Делиамбер.
— Мир будет, — сказал маленький колдун. — Но дорога к миру не всегда бывает мирной. Смотри, твоя армия уже собралась.
