Волк сердито рыкнул, и он усмехнулся. «Не злись, дружище. Это все прошлое. Для меня оно больше ничего не значит. Отныне в нашей с тобой жизни есть только одна женщина».
И сейчас эта женщина смотрела на него так, что сердце понеслось вскачь, как при весеннем гоне, а пах задубел, причиняя боль.
А, к ресу все!
Он подхватил жену на руки и рванул к дому, не обращая внимания ни на одобрительные выкрики друзей, ни на улюлюканье волков, ни на яркую луну, победно сияющую над площадью.
***
Уже позже, почти под утро, когда мы с Лукасом лежали на кровати в спальне его большого дома, утомленные долгим праздником и страстной ночью, я снова вернулась мыслями к минувшему бою. И тут же потянулась к висящему на спинке кровати платью.
— Что, катани? — мгновенно встрепенулся Хольм.
— Я совсем забыла про артефакт.
— Какой еще артефакт?
— Тот, который использовали волки Белого клана. У Айраса был артефакт, зачарованный на непобедимость. Но мне удалось вытащить из фигурки сущность. Вот она, — я достала из кармана невидимый, но отчетливо ощущаемый магический каркас.
— Ничего не чувствую, — нахмурился Хольм.
— А так?
Я вложила искорку в ладони мужа.
— Тепло.
Лукас поднял на меня глаза и немного удивленно улыбнулся.
— Я чувствую тепло. Белла, как ты это сделала? Откуда узнала, как достать сущность?
— Да я и не знала. Просто предположила. И все получилось.
— Катани моя, если бы не ты…
Лукас не договорил, но посмотрел так, что я все прочла по его глазам: и благодарность, и понимание, и восхищение, и любовь.
— Лукас, а ты уверен, что Маркус не будет мстить? Такие, как он, не любят проигрывать.
Я невольно поежилась, вспомнив холодный взгляд почти бесцветных глаз.
— Не думай об этом, катани, — отдавая мне искорку, спокойно ответил Хольм. — Все уже улажено.
Хотела бы я быть в этом так же уверена! Что, если это не Рогнеда использовала артефакт для приворота? Что, если это сам Маркус хотел заполучить Лукаса и его клан?
— Перестань, катани, — словно подслушав мои мысли, сказал Лукас. — Не думай о плохом. Все уже позади.
Он притянул меня к себе на грудь и пригладил рукой мои волосы.
— Отдыхай. Тебе нужно набраться сил, — добавил Хольм, и от заботы, прозвучавшей в его голосе, я почувствовала, как в душе что-то дрогнуло.
Никогда раньше я не чувствовала от мужчин поддержки. В отношениях со Славиком я все тащила на себе, он сам был большим ребенком, нуждающимся в опеке. С коллегами по работе приходилось сражаться за место под солнцем, тут уж не до чьей-то заботы. Друзья… Ну, если посмотреть правде в глаза, то и с ними я больше отдавала, чем брала. И только здесь, в Дартштейне, я узнала, каково это, когда рядом есть люди, на которых можно положиться. И те, кто готов ради тебя на все.
Я подняла голову и посмотрела в мерцающие желтым глаза.
— Расскажешь о себе? — тихо попросила Хольма.
— Что ты хочешь знать, катани?
Лукас так и продолжал гладить мои волосы.
— Все. Где ты родился, каким было твое детство, кто твои родители…
— Детство?
Хольм усмехнулся.
— У меня не было детства, катани. Мои родители погибли, когда мне было шесть лет, и мне пришлось повзрослеть, чтобы выжить. В Артакии тогда шли клановые войны, — пояснил он. — Красные волки ввязались в эту бойню на стороне Серого клана, а тот, в итоге, проиграл Белым, и был уничтожен. И мои сородичи потеряли все.
Лукас замолчал. Его взгляд застыл, в нем мелькнули отголоски боли, и я не решилась спрашивать, что было дальше.
— Нам пришлось начинать жизнь с нуля, — после паузы продолжил Хольм. — Я родился и жил в маленьком городке, его не так сильно задела война, но и у нас почти не осталось неповрежденных домов, а вот Аравс был уничтожен полностью. Как и другие крупные города. Вся Артакия тогда оказалась в руинах, только Белые и Черный клан, принявший их сторону, смогли быстро восстановить прежнюю жизнь на своих территориях, а Красным пришлось туго.
— А твои родители?..
— Они погибли, защищая столицу, — негромко сказал Хольм. — А я остался жить в семье дяди. Ну, а когда подрос немного, сбежал в Дартштейн, в надежде на лучшую жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Судя по всему, у тебя получилось.
— Да. Правда, не сразу. Поначалу пришлось несладко. Я долго скитался, пока не прибился к оборотням Кранца, которые держали игорные дома, и несколько лет выполнял всякие мелкие поручения. Не совсем честные, как ты понимаешь. Потом меня заметил Ренар Сивый, глава подпольного синдиката, и я стал работать на него лично. А дальше мне повезло поднять на одной сделке неплохие деньги, и удачно вложиться. И сорвать большой куш.
— А потом?
— А потом я понял, что нужно переходить на другой уровень, и стал искать возможность выйти из синдиката. И тут мне повезло. В один из вечеров в игорном зале кутила компания эргольцев. Богатые владельцы рудников направо и налево швырялись деньгами, пили, как в последний раз, да и играли так же, и под конец вечера просадили все, что было в карманах. А было там немало. Трое сумели остановиться, а один все пытался отыграться, и в конце концов поставил на кон свою шахту. Что ж, я не стал ждать более подходящего случая.
Лицо Лукаса потемнело. В глазах появился жесткий блеск.
— Предложил новую игру, и в итоге забрал выигрыш. Вот так у меня появилась первая угольная шахта. Со временем я купил еще одну, дело пошло, и я сумел выйти из синдиката, и стать добропорядочным подданным его величества.
Хольм говорил немногословно, без подробностей, но я понимала все, что осталось «за кадром». Вряд ли выход из подпольной империи оказался безболезненным, да и с налаживанием нового дела наверняка не обошлось без сложностей. Но Лукас справился.
— А как ты стал альфой?
Мне было интересно, и я торопилась узнать о Лукасе как можно больше. О себе-то я ему уже все рассказала, даже имя и фамилию, а вот жизнь мужа до нашей встречи была для меня полной загадкой.
— Знаешь, когда я уходил из Артакии, то был уверен, что никогда не вернусь, — немного грустно усмехнулся Хольм. — Мною двигало только одно: желание найти лучшую жизнь и заработать много денег. Тогда мне казалось, что именно они сделают меня счастливым, и сумеют дать то, чего я был лишен. А потом, когда у меня появились эти самые деньги, я понял, что не в них заключается счастье. К тому времени я уже познакомился с Каллеманом и Горном, и мне захотелось изменить свою жизнь, найти то главное, что придаст ей смысл. Любовь, семью, клан, родину.
Хольм посерьезнел, в его взгляде появился особый блеск. Чувствовалось, что Лукас делится со мной самым сокровенным, тем, о чем ни с кем до этого не говорил. И из его уст эти пафосные, казалось бы, слова звучали удивительно искренне.
— Ну а поскольку я не привык кому-либо подчиняться, то не мог вернуться в клан просто так. Мне пришлось стать его главой, — усмехнулся Хольм.
— И как это произошло? Ты вызвал прежнего альфу на поединок?
— Да. Как раз подошло время Большого боя. Это поединок, который проводится раз в десять лет. На нем любой может бросить вызов действующему главе.
— А поединок тоже был до смерти?
— Нет. Старый глава добровольно признал мою власть, и теперь живет в своем доме в Даконе, наслаждается жизнью и выращивает розы.
— И он не пытался тебе мстить?
— За что? Бой был честным, а мы, оборотни, чтим традиции и законы предков.
— Выходит, однажды и тебя могут вот так скинуть с «трона»?
— Да. Но, надеюсь, это будет нескоро, — хмыкнул Лукас, но тут же посерьезнел, уставившись на камень в одном из своих колец. Тот ярко полыхал тревожным алым светом, пульсируя в странном повторяющемся ритме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хольм коснулся мочки уха, как делал всегда, когда волновался, и я насторожилась.
— Что-то случилось?
— Нет, просто мне нужно ненадолго отлучиться, — спокойно ответил Лукас, но я видела, что его спокойствие напускное. — Подождешь меня? В доме безопасно, территория охраняется, так что здесь тебе ничего не угрожает. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
