прилетела из Израиловки дочь Зюзя с пятилетним сыном Моней. Михаил обещал постараться вернуться пораньше и показать Моне Москву, хотя упитанному Моне хотелось только в зоопарк посмотреть на живых обезьян, а не на дедовских.
По дороге в Останкино Михаилу не понравилось скопление людей около телестудии, но они постоянно митинговали, да и Моню он не собирался тащить на работу. А вот что хотела Зюзя – это его занимало, создавалось впечатление, что она хочет продать квартиру и увезти его с собой. Хотя пока она ничего такого не произнесла. Сказала – просто соскучилась. И нехорошо так посмотрела, когда отец взял кружку с кофе и она у него заплясала в руке.
На обратном пути надо купить Моне игрушку, да у него старых кукол дома валялось – куча, сначала их надо было сдавать, а как пошел этот кавардак, никто этих Чит у него не забирал. У него и парочка удавов где-то завалялась, и, кажется, поношенная Галка, у которой перестал открываться клюв.
Показал студийный пропуск и заспешил на свой этаж. Сегодня опробовали новую ведущую – прежняя умотала в Германию. «Отчего евреев так тянет в Германию», – на секунду задумался Михаил, нажимая кнопку своего этажа.
Новенькая была трепетно хороша. У Михаила замерло сердце, с такой красавицей он еще никогда не работал. Конечно, никакого опыта. Ну, это дело наживное.
– Даша, – представилась красотка.
– Михаил, – сокрушенно-отчаянно произнес кукольник, догадываясь, что «хороша Даша, да не наша».
За Дашей зримо стоял могучий блат в виде высокого руководства.
Шутливо кряхтя, полез под юбку. Юбка, конечно, была не мини и вообще не имела отношения к Даше, просто хорошее прикрытие для кукловода. С другой стороны юбки на низенькой табуреточке уже сидела Манила Ашуговна Григорян со своим бегемотом Прошей. Манила Ашуговна уходила на пенсию, это был ее последний эфир. Она обещала устроить отходную, но, похоже, зажмет – зарплату им не платили уже почти год.
Под юбкой у Даши были широкие брюки, модные в то время, но запах от них шел иностранный, не самострок, и лейбл, возникший прямо перед носом, был не поддельный.
Михаил пристроился и взял в руки Читу. Не удержавшись, слегка задел узенькую щиколотку ведущей. Даша захихикала и дернулась.
Микрофон свалился и зацепился за Читу. Михаил постарался вернуть его на место. Но Даша уже хохотала в голос:
– Ой, не могу, я щекотки боюсь.
Михаил взглянул сквозь специальное отверстие в юбке и увидел недовольное лицо режиссера. Шуточки прекратил.
– Здравствуй, Проша, – противным голосом сказал Михаил Маниле Ашуговне, на что та по сюжету чихнула.
– Что с тобой, Проша? – заботливо прогундосил Михаил. – Ты простудился?
По сюжету ведущая должна была спросить: «Проша, Чита, разве мы с вами сегодня виделись?», на что Чита была готова сказать: «Ой, у нас новенькая, давайте знакомиться».
Но Даша замешкалась, листая сценарий, в поисках своей реплики. Снизу донесся грохот.
– Тишина в студии! – заорал режиссер. – Идет запись, это же черт знает что такое!
Донеслись голоса и опять грохот.
– Бенефис снимают, – меланхолично заметил оператор, – у них всегда грохот.
– А вот я сейчас пойду и скажу все, что я думаю, – зло погрозил режиссер, но никуда не пошел.
– Продолжаем работу!
Даша наконец нашла текст и неуверенно произнесла:
– Тоша, Чуча, разве мы с вами сегодня виделись?
Манила Ашуговна, не обращая внимания на ошибки, выдала не свой текст:
– Ой, у нас новенькая, давайте знакомиться.
Послышались выстрелы.
– Что это? – воскликнул режиссер.
– Расстрел коммуниста, наверное, – вспомнил ассистент Кирилл, – они вчера потребовали перезапись. У них хороший сценарий.
– Вот я сейчас пойду и такой расстрел коммуниста устрою, мало не покажется, – прорычал режиссер и никуда не пошел.
Наступила тишина.
– Работаем! – раздалась команда.
– Ой, у нас новенькая, давайте знакомиться, – опять просипела типичным голосом бегемота Манила Ашуговна.
– Это Чита говорит, – вмешался режиссер, – Михаил, что с вами?
Михаил не мог разобрать свой текст, руки дергались.
– Тиша, Фрося, – пролепетала Даша, разбираясь в бумажном экземпляре. – Простите, – Тоша. Паша… я не могу найти.
И вдруг взрывы – один, другой, третий.
– Нет, мне просто интересно, я читал сценарий, что они там напридумывали, – озадачился ассистент Кирилл. – «Расстрел коммуниста» – это картина, и ее украли из музея, а «Знатоки» ищут. Там вообще не стреляют.
– Хватит болтать. Михаил, Даша, готовы? – режиссер злился не зря, ведь вот-вот появится следующая группа.
Кирилл не мог успокоиться. Лохматый выпускник ВГИКа выглядел как мальчишка, хотя мнил себя будущим Тарковским и буквально коротал время, набираясь опыта на телевидении.
Опять грохот и крики.
– Я быстро, – взмолился Кирилл, – айн момент.
– Пулей, – приказал режиссер, – только быстро, у нас время кончается.
– Ван минут!
Ассистент убежал.
– Повторяем текст, – тишина!
Грохот, вопли.
Режиссер кивнул помрежке, длинноногой дуре из «Новостей», которую за развратное поведение понизили на детскую передачу. Та поняла и, подхватив сумочку, направилась к выходу.
– Куда с сумкой? – крикнул режиссер, но ответа не получил.
Вскоре занервничала гримерша. Сложила свои принадлежности и сказала:
– Может, помочь кому надо?!
Ушла. Вслед несся вопль режиссера:
– Куда? Да вы все с ума сошли?!
Грохот. Вопли.
Операторы переглянулись и, схватив нужную аппаратуру, рванули из павильона. Снимать интересное событие. Потом продать можно.
Режиссер бежал за ними, проклиная предательство сотрудников. С этими проклятиями и пропал.
Немного подождали, прислушиваясь.
– Что это? – спросила Даша. – Почему они не возвращаются?
– Наверное, авария, боюсь, серьезная. Странно, что свет не погас, ума не приложу, помилуй бог, – с неожиданно сильным армянским акцентом сказала Манила Ашуговна, и, подхватив своего бегемота, тоже исчезла.
* * *
Некоторое время стояла тишина.
Даша ухитрилась подлезть под юбку, стараясь выбраться из тяжелого узла скрученных проводов.
Вдруг они услышали – открылась дверь. Даша крепко вцепилась в Михаила. Они замерли. Командирский голос произнес:
– А здесь у них чего?
На груде реквизита сидела забытая Чита и таращила глазенки.
– Херня какая-то, – сказал молодой голос.
– Никого, – констатировал командирский голос.
Наступила пауза. Раздался выстрел. Уходя, пальнули в Читу. Шаги удалились.
Михаил и Даша сидели как приклеенные друг к другу, не шевелясь. Вдруг по его брюкам потекла струйка. Михаил подумал: кровь?
– Они ушли, – сказал Даше прямо в ухо, – идем.
Даша застонала. Она описалась от страха. У нее был шок. Говорить не могла.
Михаил разодрал провода и выпростал из-под юбки Дашу. Она молчала. Он взял ее за руку:
– Идем!
Даша не шевельнулась. Крепким мужским движением Михаил встряхнул девушку. Она встала на ноги.
– Быстро, – приказал он.
Она пошла за ним бездумно, на автомате. Уходя, вцепилась в Читу.
Михаил отобрал ненужную вещь, и они двинулись к дверям павильона.
Все здание телецентра было в темноте. Знаменитые километровые коридоры, воспетые во многих телепередачах, терялись где-то в бесконечности.
Он вел ее наугад – много лет работы в этом пространстве давали ему хоть приблизительное представление – он искал лестницу. Даша шла покорно, больно вцепившись ногтями в его ладонь.
Где-то стреляли. Совсем далеко терялись в бесконечности отголоски города, удивляли своей будничностью.
Михаил провел свободной рукой, стараясь дотянуться до стены. Но стены не было – они шли в черной дыре.
– Почему так темно? – спросила ожившая Даша.
– Коридор. Окон нет.
И в этот
