тоже есть свое мнение, разве можем мы его за это порицать?
У Чан был спокоен, но все равно не удержался. Стоя рядом с человеком, который долгое время относился к нему с добротой, он вдруг понял, что не может бездействовать. Мэн Чао все еще был сам не свой: молчал словно язык проглотил. У Чан было шагнул вперед и направил указательный палец в сторону Бань Лоу, как вдруг услышал тонкий голос: «Ой!» Круглый фрукт нежно-розового цвета ударился о его сапог и поскакал вперед – как раз в сторону двух господ. Инстинктивно наследник потянулся за персиком, догадываясь, что Луань Ай будет переживать о потере, но не успел. Бань Лоу остановил ногой катящийся плод и прижал его сапогом к земле: раздался мягкий щелчок, и под подошвой юноши фрукт превратился в кашу. Довольный собой, он хмыкнул и проронил:
– Господин У, смотрю, вы взяли себе в привычку возиться с никчемными фруктами и преклоняться ради них перед каждым встречным. Боюсь, если вы так часто будете опускаться к земле, того и глядите – пропустите все, что наверху!
– Не могу не согласиться. – Все до единого неподдельно удивились, когда услышали голос Мэн Чао. Луань Ай, хлопая глазами, подняла взор на него. – Двум лягушатам, живущим и барахтающимся на дне колодца, куда виднее.
Бань Лоу сильнее нажал сапогом на фрукт и не оставил тому и шанса на спасение: от нежно-розового шарика остались лишь размазанная мякоть и косточка.
– Не зайдите случайно на территорию этого колодца, а то местные обитатели могут испортить вам жизнь, – договорил он, шаркнул подошвой о землю, вытирая свой сапог, и вместе со своим сторожевым псом скрылся.
Луань Ай слегка растерялась и икнула. Над ее ухом раздался мягкий голос:
– Дева Луань, вы так заботливы, – произнес Мэн Чао. – Спасибо за сладкую сливу, что вы мне купили. Она как раз пришлась мне по вкусу.
Обернувшись, наследница увидела, как вся троица улыбается ей. Не нужно было и уточнять, как каждый из них сейчас желал покинуть это место. Однако У Чан пока отказался возвращаться в поместье, сославшись на очень важное дело. Он проводил спутников взглядом, опустил глаза на лужицу нектара и мякоти и, обернувшись к лавке, спросил:
– Уважаемый! Срочно скажите, что это за сорт?
Мужичок почесал затылок, выглянул из-за прилавка и уточнил:
– Хм, господин говорит о плодах персикового дерева?
– Да! Ответьте – это привезенные или выращенные на Востоке?
– Выращенные на территории Востока, в городке Юэхуа[95], что на границе с южными землями. Что-то не так, господин? Довольно многие считают этот сорт императором среди всех персиков…
У Чан достал все сбережения, что при себе сейчас имел, и выложил их на прилавок.
– Уважаемый, у меня есть к вам просьба, и вы не можете мне отказать!
* * *
Когда У Чан наконец дошел до своих покоев и измотанный плюхнулся за освещенный мягким светом свечей письменный стол, на улице уже давно было темно. Все же, как оказалось, отстать от своей группы и задержаться на центральной улочке незнакомого города в полном одиночестве было не лучшим решением. Вдобавок он плохо понимал здешний диалект, больше похожий на мягкую и складную поэму, поэтому был вынужден на пальцах объяснять прохожим, куда именно пытается попасть.
Ноги гудели от многочасовых блужданий, а желудок сводило от голода. И даже два листка бумаги, что он выложил перед собой, вынув из рукава, не могли заставить его двигаться. Положив голову на стол, он только блуждал взглядом по загадочным изображениям.
У Чан прикоснулся к странице, что вырвал Мэн Чао из какой-то книги, и задумчиво постучал пальцем по изображению.
«Мокуан… Мокуан… Что же вам всем надо от меня?» – подумал У Чан.
Он вяло передвинул руку на другой лист и начал шкрябать по рисунку ногтем, повторяя нарисованный круг.
«Тетушка Му правильно все предсказала. Если предположить, что светлая сторона символа – я, то… то под темной кроются демоны. Значит, Мокуан со своей сворой нечестивцев действительно идут по моим следам… и Ба Вэньлинь была права?»
У Чан приподнялся, подпер щеку рукой. В рисунке предсказательницы он заметил довольно необычную деталь: на обеих сторонах символа были точки, каждая противоположного цвета. Если принять изображенное за две плывущие друг за другом рыбки, то у каждой из них был глаз: у белой – черный, а у черной – белый. Такую странность можно было бы списать на то, что женщина рисовала второпях, и поэтому на темной стороне осталась пустота, но зачем тогда она поставила кляксу на противоположной – прямо в том же месте, что и у темной рыбки?
У Чан немного нахмурился, предположив, что эти две точки на самом деле означают, и его взгляд снова метнулся на листок с портретом.
«Тогда… Получается… – он придвинул страницы поближе друг к другу. – Это ты! Та белая точка на темной стороне! А значит… Напротив тебя я? Н-но в таком случае, что нужно демону Душ от такого, как я?»
Естественно, ответа в его голове не нашлось. Размышлять можно часами и днями, а к разгадке так и не подобраться. Удрученный, он отодвинул страницу подальше, а сам уткнулся лбом в стол, бормоча себе под нос:
– Что за глупости? Как смертный я ничего не стою, как избранный без божественных сил – тем более! Все, что у меня есть, и то не мое. – У Чан повернул голову в противоположную от листков сторону, и его взгляд замер на единственном белоснежном предмете в комнате.
То был Сяньбай, что стоял у изголовья кровати и переливался золотыми бликами от множества свечей. Возможно, демону с прозвищем Мокуан понадобился истинный хозяин оружия, ведь, если так подумать, демоны стали преследовать У Чана, когда цзянь учителя оказался в его руках. Деревенька Та, храм Вечной памяти, ущелье Шуйлун, столица Лунъюань – в каждом из этих мест он либо встречал нечестивца в зверином облике, либо становился его добычей. Теперь догадка понемногу начинает обретать смысл и… довольно пугающий. Из-за этого предположения назревал другой, более серьезный вопрос: что Мокуану нужно от наставника?
Слова Кукловода волной прокатились по памяти У Чана: «Ваш учитель никакой не человек!»
В ту самую ночь, когда нечестивец был повержен необъяснимой силой Го Бохая, наставник несколько раз пытался что-то рассказать ученику. Но что? У Чан догадывался, что именно, но, стань он хранителем этой тайны, что бы изменилось?
Прокрутив все это в голове, У Чан мысленно нарисовал картину происходящего, несмотря на то что многие вопросы все же остались без ответов. Для него все выглядело так, будто учитель перешел дорогу владыке царства демонов, и теперь тот всеми силами старается добраться до него. Возможно, все нападения, которые не нанесли серьезных увечий и Го Бохаю, и У Чану, доказывают, что Мокуан желает заполучить наставника живым.
«Никогда! И ни за что!» – подойдя к мечу, сказал У Чан про себя.
– Никогда и ни за что! Чего бы мне этого ни стоило! Даже если я перестану дышать, а тело мое утратит силы, он не подберется к учителю! – почти прокричал он уже вслух, глядя на клинок.
У Чана охватила жгучая ярость, как при первой встрече с Кукловодом: скулы сводило судорогой, перед глазами появлялась пелена, а скрип зубов заглушал даже внутренний голос. Одна только мысль о том, как демон, портрет которого он успел пристально рассмотреть, пытается пленить учителя, сводила с ума.
Наставник всегда был добр ко всем, милосерден и рассудителен, разве достоин такой человек, как он, стать чей-то безвольной пешкой? Даже если в действительности получилось так, что он когда-то подчинялся демону Душ и вышел из его темной игры, это еще не дает право владыке царства демонов вести себя как заблагорассудится прямо на глазах всего небесного пантеона. Воспитанник неплохо знал нрав своего наставника: если бы тот желал, уже давно вернулся бы в подчинение Мокуана. Но что… что, если учитель и вовсе не знает о планах темного владыки? Что, если Го Бохай отрекся от своего прошлого и сейчас, найдя подходящее по душе место, просто решил жить мирной наставнической жизнью? Этот господин каждый день озаряет всех своей теплой улыбкой, а значит, ему нравится жить на горе Хэншань и быть рядом с…
Когда эти мысли добрались до У Чана, он решительно поклялся не отступать
