— Сефи, — говорит он, — ты должна отпустить.
— Нет. Нет, не должна.
— Позволь мне упасть. Ты слышала слова Зеры. Я не могу закрыть его, пока она не прикажет мне. Если я не…
Пожалуйста… — я задыхаюсь на слове, — не проси меня об этом. Я сама решу, когда тебя отпустить, Луливер! И это не сейчас. Этого не будет никогда. Я не отпущу тебя. Клянусь.
Он улыбается, это самая худшая, самая скверная улыбка в моей жизни. Улыбка поражения. Улыбка умирающего, дающая секунду отсрочки.
— Спасибо.
— Не благодари меня, — шиплю я. — Благодарность звучит как прощание. Не благодари меня! Поднимайся!
Я тоже могу ему приказать. Я знаю его имя. Я могу заставить его стать эгоистом, заставить пойти со мной, и черт бы побрал весь остальной мир. Меня это не волнует. Меня не волнует ничего, кроме него.
Я протягиваю свободную руку, напрягаясь в хватке Аполлона.
— Пожалуйста, — тихо говорю я, вытягивая пальцы как можно сильнее, — пожалуйста. Просто возьми меня за руку. Мы найдем другой способ решить эту проблему. Возьми меня за руку. Просто возьми ее. Все буде хорошо. Все будет хорошо, просто…
Слезы катятся по моему носу, капая на его окровавленные щеки. Его золотые глаза блестят.
— Я люблю тебя, Персефона, — говорит он и тянет хлыст, пока тот не вырывается из моей хватки.
Он медленно падает, его огромные изувеченные крылья раскинуты за спиной, перья взметаются в воздух между нами. Его глаза прикованы к моим, пока он не исчезает в яростном белом свете внизу.
— Нет! — реву я, и хотя это глупо, по-идиотски и бессмысленно, я пытаюсь броситься за ним. Аполлон удерживает меня, но я борюсь с ним. Это все равно что бить кулаком по камню, бороться с камнем, но потом… его хватка ослабевает. Мои удары становятся сильнее. Он отстраняется от меня его глаза удивленно округляются.
Сила, тепло, мощь наполняют мое тело, пульсируя от запястья. Кровь словно превратилась в лаву. Земля кажется частью моей кожи, грохоча подо мной.
— Что… — Зера замирает.
Моя спина горит, дрожит от энергии. Что-то вырывается из моей кожи.
Вдоль лопаток разворачиваются бронзовые крылья и тянутся к солнцу, которое, я знаю, должно быть где-то наверху, даже когда воздух вокруг меня пульсирует от плотного, мрачного холода. Они огромные, тяжелые и мускулистые. Я прогибаюсь под их весом.
— Это невозможно, — говорит Арес. — Она… она не может быть…
Я поворачиваюсь к дыре. Теперь у меня есть крылья, я могу дотянуться до него, могу найти его…
Чья-то рука хватает меня за запястье. Снова Эметрия.
Она качает головой.
— Ты не готова к полету.
И она, конечно же, права. Я понятия не имею, как пользоваться этими дополнительными конечностями, они такие тяжелые, что я едва могу ими двигать. Я понятия не имею, смогу ли поднять Аида, если найду его.
— Но я не готова отпустить его, — говорю я ей, мой голос похож на детский.
Ее фиалковые глаза обрамляются серебром.
— Я знаю, — говорит она, — но ты должна запечатать дыру. Ты знаешь, что это так.
Если не сможешь убежать, сказал он тогда, в той пещере, когда объяснял свой план, если не сможешь вовремя бежать, и она заставит меня открыть печать, запечатай дыру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но если запечатаю, как я верну его обратно.
— Я не могу, — говорю я ей
— Можешь, — говорит она. — И сделаешь это. Теперь ты Королева Ада.
Королева Ада.
Не Леди. Королева. Мне вспоминаются короны на стене той пещеры и слова Эметрии о том, что Зера не ее королева. Она верна другой.
Я не ощущаю себя королевой. Я чувствую себя потерянной и обремененной, но не успеваю я поддаться этому чувству, земля снова содрогается.
Прости, шепчу я про себя. Но я знаю, как бы ты хотел, чтобы я поступила.
Лишь тонкий скальный выступ соединяет уплотненный центр с остальным пространством. Меч Аида все еще в самом центре.
Только это больше не его меч.
Он мой.
Я протягиваю руку, чтобы взять его, вытаскиваю его из земли, и лезвие обращается чем-то тонким и легким.
Рапира.
Я поднимаю ее над головой. Части печати взмывают вверх, вновь соединяясь вместе, будто пазл. Дрожь прекращается. Физические мир замирает.
А мой продолжает рассыпаться.
— Нет! — взвывает Зера. — Нет! Ты снова его откроешь, ты…
Я жду, что Арес призовет свою подмогу, но он даже не пытается. Его лицо — маска ужаса, и я знаю, что он не ожидал, что Аид сделает это, или что его мать зайдет так далеко.
Я поднимаю руки над павшими, трупами, пронзенными стрелами, над Цербером на берегу. Я чувствую, как их мышцы сжимаются по моей команде, возбуждаясь необузданной силой, наполняющей мои вены. Тена начинают трястись, выпрямляясь.
— Вы в меньшинстве, — говорю я Зере, — немедленно покиньте это место.
— Я получу то, зачем пришла!
— Ты не получишь ничего! — рычу я, и мои крылья, обретая собственную жизнь, раскрываются надо мной. Ты не получишь ничего, как и я.
Афина тянет Зеру за локоть.
— Я бы посоветовала отступить, Ваше Величество. Мы можем собрать новые силы, обдумать новый план.
Зера смотрит на окровавленного Цербера, на молочно-белые глаза убитых ею созданий и медленно отступает. Мои глаза следуют за ней, однако мысли где-то далеко. Моя армия подступает вокруг меня, и я заставляю их твердо стоять.
Мне хочется потерять сознание. Мир кажется достаточно бесформенным, мое зрение потемнело. Но я не могу. И не потому, что я достаточно храбра или решительна, чтобы оставаться на ногах. Я стою крепко, потому что сила, проходящая через меня, подобна твердой массе, чему-то, что заменило мои кости и мышцы, даже когда остальная моя часть давно сползла на колени.
Я менее живая, чем скелет.
На берегу Перевозчик ждет рядом со своим судном.
— Я сделал то, о чем ты просила, — говорит он Зере. — Я вытащил ее из дворца. Ты обещала мне мою человечность.
Каким-то образом Зере удается улыбнуться.
— Обещала, да? — говорит она. — Очень хорошо, ты получишь ее.
