вот и вся диета.
А ей говорили:
– Ну что Вы, Вы совсем не полная. У Вас хороший вес.
Маргарита светилась от таких комплиментов. И вдруг ей прямо в глаза эта русская нахалка сказала, что она толстая. Маргарита этого пережить не могла, она очень расстроилась и еще больше обрушилась на Машу. Она подскочила к кровати, раскидала подушки, перекублила одеяло и грозно приказала:
– Убирай!
Маша стала ровнять простыни.
– Не так! – закричала Маргарита, схватив тяжелый двойной матрас за угол и подоткнув под него простыню.
Маша взяла за угол матрас, он был неподъемный. Кое-как подняв его, она подоткнула второй конец простыни. Затем разровняла одеяло и покрывало. Опять не так. Маргарита переделала по-своему.
Вообще все не так. Маша от усталости уже не реагировала на ее крики, ей хотелось поскорее закончить работу и поехать домой. В подсобной комнате стояло ведро с водой и со шваброй, приготовленные для мытья полов. Этот раствор приготовила прежняя работница и налила туда хлорки. Видно, эти полы всегда так мылись, но когда Маргарита услышала запах хлорки, она заорала:
– Разве можно мыть полы с хлоркой, кафель пропадет!
Она выхватила у Маши швабру с тряпкой и помчалась на низ. Маша побежала за ней. Хозяйка прибежала на кухню и засунула половую тряпку в мойку для посуды и тщательно вымыла ее.
«Чистюля несчастная», – подумала Маша.
Но ничего не сказав, взяла вымытую тряпку, и пошла домывать полы. Она мыла полы и думала:
«И как можно мыть половую тряпку в мойке для посуды?»
Под вечер, когда подошло время расчета, хозяйка заплатила меньше, чем обещала. Когда Маша попыталась открыть рот, Маргарита перебила ее и заорала:
– Я говорила, что заплачу именно столько. И если ты не понимаешь по-итальянски, то это твои проблемы, – и ушла.
Маша взяла со стола сто евро, хотя обещано было сто пятьдесят, и устало направилась к выходу. Выйдя во двор, она села на лавочку и позвонила дочке:
– Дарьюшка, забери меня. Я уже закончила работу.
– А что, ты не остаешься работать вместо ушедшей женщины? – спросила Даша.
– Да нет, – ответила Маша устало. – С этой Маргаритой невозможно просто работать.
Когда ехали домой, Даша сказала:
– Мам, и что ты так много работаешь, из шкуры лезешь? У тебя есть муж и он обязан тебе оплатить хотя бы жилье. Это мне сказал адвокат моего мужа. Твой Лука должен тебе платить деньги.
– Да нет, ласточка, не хочу я его денег, – сказала Маша. – Его и так дочки и свекровь сосут хорошо. Нет, не хочу я его денег.
* * *
Лука все думал, как бы поехать к Маше. Ему очень хотелось ее видеть, но он не мог найти предлога. И вдруг пришло письмо для Маши. Он с радостью схватил это письмо и помчался к Марио, так как не знал, где остановилась Маша. Подъехав к дому, он робко позвонил. Вышел Марио.
– О, Лука! – воскликнул он. – Сколько лет, сколько зим. Заходи, заходи.
Лука вошел в дом, поздоровался со всеми и робко спросил:
– А Маши нет? Тут вот письмо для нее.
– А мама с нами не живет, – сказала Даша, беря письмо. – Она живет в соседнем селе, но сейчас она на работе до вечера.
– Ну ладно, тогда я поехал, – сказал уныло Лука. – Скажите Маше, чтобы заходила иногда.
– Может, выпьешь что-нибудь, – предложила старая Меника.
– Да нет, нет, – засуетился Лука.
– Я пойду. Передайте привет Маше.
И ушел. Даша смотрела на него, и ей стало жалко Луку. Она сразу позвонила Маше.
– Ма, ты знаешь, кто приезжал? Твой муж. Привез письмо для тебя и передавал привет. – Ма, да не бери ты с него денег. Какой он весь несчастный, такой худой. На него жалко смотреть. И он просил, чтобы ты к нему приехала.
– Ну вот видишь, и ты пожалела его, – улыбнулась Маша. – А ехать, я к нему не поеду. Он не думал, что ему будет плохо без меня, когда выгонял меня из дома. Вот и пусть теперь страдает, это только его вина.
* * *
Время шло. Маша работала в доме Сандро и Натэллы. Когда выдавались свободные дни, она с удовольствием их проводила с дочкой и любимым внучком. Она не любила оставаться дома одна. Эта квартира оказалась такой же холодной, как и дом ее мужа. Маша уже третью зиму страдала от холода. Она топила печь по полдня, но тепла в квартире не было. Печь железная и как только дрова перегорали, тепло моментально испаряется, и печь моментально остывает. Она дров напалила за зиму на двести евро, но тепла так и не видела. Постоянно кутаясь в теплые одежки, она поражалась, как эти итальянцы могут жить в таких холодных домах. Ведь у всех такие железные печки и окна в одно тоненькое стекло. Все тепло быстро через них испаряется. Да еще каменные стены и потолки, и кафельные полы. И даже если на улице зимой не холодно, всего четыре-пять градусов тепла, то в доме – ледниковое царство.
Часть вторая
Наконец-то пришло долгожданное тепло. Наступил май. Маша очень любила это время года. Голубое небо, яркая изумрудная зелень, разнообразие цветов повсюду.
– Ах, как хорошо! – потянулась Маша к солнцу. Вечерами она никак не могла уснуть. Ворочаясь с боку на бок, она думала снова, уже в который раз, о Микеле. Его образ растворился. Она уже почти забыла его лицо, но его руки и губы забыть никак не могла. Маша встала и открыла окно. В комнату ворвалась майская ночь с шумом и гамом. Лягушки нестерпимо громким хором распевали свои ночные песни, а еще звонче распевал хор соловьев. Казалось, что эти птички порасселись по всем кустам и деревьям и устроили конкурс соловьиной песни. И вся эта мешанина из лягушек и соловьев волной катилась в ночи. Машу охватила сладкая истома.
– Боже, как я хочу к Микеле! – шептала она.
Рана на сердце уже почти зажила, но тело, ее тело все ждало его.
На следующий день, отработав до обеда, Маша осталась дома и занималась домашними делами. Вдруг в дверь постучали. Открыв двери, Маша увидела Микеле. Глаза ее вспыхнули радостью, но она, опустив глаза, строго сказала:
– И что это ты пришел? Опять в травке поваляться захотелось? – и захлопнула дверь.
Сердце ее бешено колотилось, руки дрожали, лицо пылало, а по щекам потекли слезы.
– Боже, Боже миленький. Он все же пришел!
А Микеле стучал в дверь и кричал:
– Маша, открой, я очень прошу тебя, открой.
