class="p1">Но при более глубоком изучении свидетельств видно, что Нерон воспринимал свое пение чрезвычайно серьезно. В эти последние месяцы его жизни ничто не могло пошатнуть его веру, что музыка – самое важное на свете и что его священный долг как императора, которому довелось получить от богов этот дар – пение, употребить его для объединения человечества в его лояльности императорскому трону. Он, безусловно, считал, что своим пением для римского народа и других покоренных наций он венчает предшествующие достижения цезарей. Эта мысль настолько прочно завладела сознанием Нерона, что его искренне удивляло предположение, будто у императора могут быть более важные дела. Как всякий настоящий артист, он верил, что Искусство в своем величии превосходит даже верховную власть. Его концертное турне по Греции, границы которого он надеялся расширить на другие части мира, было предпринято не только в предвкушении восторга от самого пения, но и под влиянием возвышенных эмоций, которые, вероятно, только художник может понять и отличить от мономании (мономания – в психиатрии XIX века навязчивая или чрезмерная увлеченность одной идеей или субъектом, одностороннее однопредметное помешательство. –
Пер.). Нерон был не единственным, кто верил, что использование своего дара, или таланта, – это долг того, кто им обладает. Но был единственным правителем, который, будучи взращенным среди великолепия и пышности могущественного двора, а затем познав полноту власти, тем не менее считал более грандиозным начинанием обращение к миру посредством песни.
В поездке императора сопровождало множество официальных лиц и помощников, включая группу клакеров, чья обязанность заключалась в том, чтобы инициировать бурные аплодисменты и овации и помогать в театре. Кроме того, в его свите ехали многочисленные музыканты и актеры. Сначала Нерон высадился на острове Корцира и спел там перед алтарем Юпитера Кассия. Оттуда он продолжил свой путь до Олимпии, где по его приказу построили специальный театр. В каждом городе, естественно, объявлялся музыкальный фестиваль, и Нерон принимал все приглашения участвовать в состязаниях, не говоря уже о четырех самых главных, которые уже были упомянуты и даты которых были сдвинуты так, чтобы вписаться в его маршрут. Он отказался посетить только Афины и Спарту. Говорили, хотя это маловероятно, что он боялся ехать в Афины, поскольку считал, что там обитают фурии, которые, согласно древней легенде, преследовали сына Агамемнона Ореста после того, как он, подобно Нерону, убил свою мать. Причина отказа ехать в Спарту более правдоподобна и заключается в том, что он не одобрял строгости местных законов и не собирался им подчиняться.
В каждом городе, где он пел, Нерон завоевывал награду: тут ветку лавра или петрушки, там венок из оливы или ели. И хотя можно считать, что эти награды ему давали из вежливости, восхищение слушателей позволяет предположить, что если не всегда, то, как привило, его голос действительно был лучше, чем у конкурентов. О его победе всегда объявлял герольд, обладатель очень громкого голоса и друг Нерона Клувий Руф, который обычно выкрикивал: «В этом состязании победил Нерон-цезарь к вящей славе римского народа и всего мира, который принадлежит ему!»
Поначалу снова стала заметна нервозность Нерона, а его страстное желание исполнять все правила состязаний, чтобы ему не делали предпочтения, широко обсуждалось. Иногда, по обычаю того времени, он, исполняя какую-то роль, надевал маску и, когда играл женщину, использовал маску, похожую на Поппею… «Но как можно было это терпеть, – пишет Дион Кассий, – слышать, что император, включенный в программу наряду с другими конкурсантами, репетирует и поет песни, отпустив длинные волосы, как носят музыканты, ходит в сопровождении всего одного или двух спутников и с тревогой смотрит на своих соперников? Что достойно называться победой меньше, чем то, за что Нерон получал какую-то гирлянду, пренебрегая венцом правителя государства? Именно этим путем он пал с высоты величия своей власти, утратил свое достоинство, играя роль раба, изображая, что его водят, как слепца, что он вынашивает и рожает детей, что он сходит с ума, – все это он исполнял в историях об Эдипе, Тиесте, Геркулесе и Оресте. Все ситуации, которые изображают обычные актеры, когда играют, он брался представлять. И все же солдаты и все остальные видели, терпели и одобряли эти действия, называя его пифийским победителем, олимпийским победителем, национальным победителем, наивысшим победителем!»
Однако не все греки были хорошими слушателями. Например, нашелся один человек, который так сильно хмурился и так мало аплодировал, что Нерон, обидевшись, впоследствии отказался его принять. «Но тогда куда мне идти?» – в смятении спросил этот человек у вольноотпущенника, когда ему было отказано. «Убирайся в ад!» – ответил вольноотпущенник. Однако в целом турне проходило с огромным успехом, и по прошествии нескольких месяцев Нерон наверняка начал верить, что он и вправду величайший из всех певцов, которых видел мир. Он не был тщеславным, но овации, которых он удостаивался повсеместно, не могли не вскружить ему голову. И хотя, отправляясь в Грецию, Нерон волновался и чувствовал себя неуверенно, задолго до возвращения стал уверен в себе и сиял от гордости. С его губ не сходили слова «моя публика», и чем больше слушатели аплодировали, тем больше он стремился удовлетворить их. Он работал как раб, выступая на публике почти ежедневно, вставал рано утром и засиживался допоздна, упражняясь и репетируя.
В свободные часы Нерон развлекал себя, управляя колесницей, и его мастерство было таким, что в Олимпии он записался участвовать в гонках и даже управлял упряжкой из десяти лошадей, чем вызвал всеобщее восхищение. Во время одной из таких гонок его колесница перевернулась, и Нерон вылетел из нее, едва не попав под копыта других лошадей. Он поднялся и продолжил гонку, но был в таком состоянии, что не смог ее закончить. Судьи дипломатично объявили, что падение было не его виной и, если бы не оно, Нерон непременно стал бы победителем, поэтому они вручили ему приз. «На этих гонках он иногда намеренно позволял себе проиграть, чтобы в других случаях его победа выглядела более достоверной» – это замечание Диона Кассия, которое, если иметь в виду предубеждение автора, предполагает, что Нерон довольно часто выигрывал гонки без тактичной помощи других участников.
Помимо этого, он часто смотрел поединки борцов и сам был весьма успешен в этом виде спорта. Иногда в пылу азарта Нерон выскакивал на ринг и подталкивал вперед борца, который слишком отдалился от своего соперника. Он очень хотел сам участвовать в состязаниях по борьбе, но, надо полагать, даже он сознавал, какое неприглядное впечатление произведет, если его, Императора Всего Мира, соперник бросит навзничь.
В этот период Нерон наверняка был в отличной форме,
