Наташа пожала плечами:
— Скажи сам, если тебе будет плохо. Ужин на столе.
Муж посмотрел на неё словно на позолоченную икону, которую можно любить, но никогда нет гарантии, что та отплатит тебе взаимностью. Она развернулась, давая понять, что разговор окончен. Он, опустив голову, поплёлся за ней следом на кухню.
Поужинав, Наташа села за уроки. Последний класс школы подходил к концу. Мужчина остался мыть посуду.
Она родила в июле. Во время летних каникул. Которые уже были ни её каникулами. Отец и мать девушку не искали. Она не искала их. Мужчина приехал к роддому на чёрном «Опеле», который купил к рождению сына. Она вышла и, не поцеловав его, молча села на заднее сидение. Дверца автомобиля захлопнулась.
Грудью она не кормила. Не хотела. Ребёнок рос молчаливым, словно тень. Когда мужчина сказал, что хочет разойтись и забрать сына, он ожидал истерики и прошений о прощении. Наташа вновь его поразила:
— Три тысячи долларов, и вы меня никогда не увидите, - сказала она спокойно, словно рассуждала о погоде.
Ей было семнадцать лет.
Она купила билет на самолёт. Сняла квартиру в незнакомом городе. Вечером, лёжа в ванной, девушка смывала с тела пот перелёта. Вот она - свобода! Свобода от обязательств, от ненависти, от любви, относительная материальная свобода. Но… пусто где-то там, в груди, тоскливо, и чувство безысходности саднит под ложечкой. Что это? Совесть?
— Я не взяла тебя в расчет? – спрашивала у неё Наташа. – Какое преступление я совершила?
— Разве ты не знаешь? – спрашивала совесть.
— Знать не хочу!
— У тебя никогда не было любящей матери, зачем же ты оставила без матери своего сына? – продолжала допрос совесть.
— Он не мой, это сын моего мужа. И внук не известной ему тёщи, моей матери! – выходила из себя Наташа.
— Очень удобно наплевать на мир таким способом, - ухмылялась совесть.
— Да, да и если бы не ты, было бы замечательно!
Совесть упорствовала:
— Но ты не можешь не учитывать моего присутствия.
— Могу! – закричала Наташа. – Я докажу тебе!
Но как не спорила девушка со своей совестью, та напротив, становилась сильнее и крепче била в самые болезненные места.
— Смотри, что я тебе покажу.
Лёжа в ванной, Наташа увидела, как стена слева, словно провалилась куда-то в бесконечность и на её месте, словно в ночной пустоте из ниоткуда появился младенец. Её мальчик. Её сын. Он протянул руки к девушке и, улыбаясь, заговорил:
— Мама, это ты? Но ведь ты умерла. Папа сказал, что ты умерла.
Слезы текли из глаз девушки. Губы дрожали.
— Всё хватит! – опять закричала она. – Я больше не могу!
Вода в ванной стала холодной.
— Я должна вернуться, мне нужно к мужу, сыну.
— Даже если ты сделаешь это, я не оставлю тебя, - скрипела совесть голосом затхлой старухи. - Поступок совершён. Ты заработала то, что заработала - кошмарную жизнь.
«Мама, но ведь ты умерла?», - услышала она в голове, - «Мама, ты умерла», - раскалывал её голову хор голосов, - «Мама… Мама… Мама…»
Наташа схватилась за голову обеими руками, потом включила холодный кран, обливая себя водой. Женщина в ванной стонала и выворачивалась от боли, расплёскивая воду, как щука, попавшая в сети. «Мама, ведь ты умерла –а?» - малыш словно издевался над ней.
Дрожащими руками, она торопливо сломала станок безопасной одноразовой бритвы, достала тонкое лезвие и полоснула себя по венам. Кровь брызнула на стены, попала в глаза. Наташа опустила руки в ванну. Теперь она спокойно наблюдала за тем, как прозрачность воды, медленно заполняется краснотой крови. Та ли это проклятая свобода, к которой она стремилась?
— Да, умерла, - шептала она засыпая.
Но, порезы были неглубокими, а вода холодной. Кровь свернулась, оставив тело жить.
Я слушал её рассказ, и не мог себе представить, что всё описанное происходило на самом деле с ней. С женщиной, которой я прожил бок о бок вот уже полгода. Я не дышал, мои руки не двигались, я окаменел, словно посмотрел медузе в глаза. Лишь сердце, торопливо стуча, напоминало, что я ещё жив.
***
— Эй, ты знаешь, всё замечательно. Я, конечно, благодарен тебе за всё то, что ты сделал для меня. Но, вот понимаешь… - человек замолчал, подбирая слова.
— Говори смелее, что ты хочешь сказать? – спросило ЧТО-ТО.
Человек мялся, не решаясь произнести.
— Да что тебя мучает-то? Говори смелее, не стесняйся, я всё пойму.
Человек встряхнул головой.
— Понимаешь, я когда-то спросил тебя, зачем ты создал всё это?
— Что это? – ЧТО-ТО делало вид, будто не понимает вопроса.
— Ну, всё это, – человек развёл руками, - небо, землю, воду, меня.
— Да, было дело, - по интонации сказанного чувствовалось – ЧТО-ТО задумалось. Былые весёлость и непринуждённость беседы исчезли.
— Ты сказало, что всё это должно быть так, что в во всём этом твоя потребность. Но, ты не знал зачем, ты всё сделал, сотворил, помнишь? – человек ещё не очень хорошо владел речью, потому боялся, что выражается непонятно, обращаясь к собеседнику. К тому же он не видел ЧТО-ТО. Лишь слышал голос, да ощущал присутствие чего-то каким-то шестым, непонятным чувством, когда напрягаются мышцы на затылке и сводит низ живота.
— Помню.
Свежий ветерок остановил свой бег. Воздух наполнился влажным, душным теплом.
— А теперь ты знаешь?
ЧТО-ТО уныло хмыкнуло. Ветер вновь побежал по кронам деревьев. Но это был уже другой ветер. Первый порыв его вырвал из недр сада шум шелеста листвы, и тот на минуту заглушил все звуки вокруг.
— И теперь не знаю., - вздохнуло ЧТО-ТО.
— Вот и я не знаю, - вздохнул в ответ человек, - вроде бы всё хорошо, но в груди гложет, - он постучал кулаком себе в области сердца. - Я сегодня всё утро рассматривал свои ладони, там столько линий, замысловатых борозд и бороздочек, но во всём какая-то упорядоченность. Зачем так сложно? Смысл?
ЧТО-ТО издало звук, словно прищёлкнуло языком.
— Кто его знает. Так произошло. Бывает, сделаешь нечто, потом сам удивляешься, как же это получилось. Вроде хотел просто, понятно и доступно, а выходит по-другому.
Человек не удовлетворился ответом.
— Я вчера видел черепаху. – Он рисовал пальцем на земле. – Слепил такую же из песка с водой. Поучилось очень похоже. Мне показалось, гораздо красивее. И знаешь, захотелось, что бы она вот так вот, вдруг сдвинулась с места и пошла. Сначала тихонечко, потом быстрее, попробовала бы на вкус траву, ощутила тепло солнца. Я даже попросил её об этом… несколько раз попросил. - человек стукнул кулаком по начерченным на земле линиям. – но она конечно никуда не сдвинулась!
— Ха-ха-ха, эхом раскатилось ЧТО-ТО.
— Гм… Не вижу ничего смешного.
— Не обижайся, - сконфузился невидимый собеседник, - просто мы с тобой так сильно похожи. Вот уж никогда бы ни подумал.
Человек скривился.
— Да уж, похожи. – процедил он сквозь зубы. - Если мы так похожи, отчего я не могу сделать черепаху?
— Зачем? – спросило ЧТО-ТО.
— Хочу! – при этом человек вскочил и стукнул себя кулаком в грудь.
— Мда-а…
— А черепаху я убил! Да, да, убил! – человек заплакал – Убил!
ЧТО-ТО вздохнуло. Горько вздохнуло.
— Я не хотел этого делать! – продолжал рыдать человек. – Но мне стало так обидно, что настоящая черепаха может жить, а моя нет. Понимаешь?! Очень обидно. Я как сумасшедший гнался за ней, отыскал её, а может, это была уже другая черепаха, не та, которую я видел в первый раз, и убил.
— Но здесь нельзя убить кого-либо, - толи спросило, толи удивилось ЧТО-ТО. – Что ты выдумываешь?
— Мне тоже так казалось. Я разорвал её руками на части. Оторвал ей голову. Раздавил пальцами её сердце. Как это можно ещё назвать?! Я не хотел этого, - человек стоял на коленях, ладонями оперевшись в землю и плакал в бессильной злобе. – Мне пусто! – закричал он. – Понимаешь, мне пусто! Я места себе найти не могу. Меня душит эта пустота. И чем её заполнить, я не знаю. Подскажи, - умолял он. - Ты же нашёл способ. Почему я на такое не способен? Ты же сказал, что мы с тобой похожи.
Последнее, что ощутил человек – звон в ушах.
Открыв глаза, человек увидел перед собой её.
— Кто ты?
— Женщина, - ответила она, глядя на него своими чёрными, как смола глазами.
— Женщина? – переспросил он.
— Ну, да.
— Откуда?
— Оттуда, откуда и ты.
Он молчал. Было неуютно под её взглядом.
— Называй меня Лилит.
— Называть тебя Лилит? – не понимал человек.
— Ну, да, Лилит. Такое имя. А как зовут тебя? – Лилит внимательно рассматривала человека. Он был наг. Длинные спутанные волосы ниспадали на плечи. Глаза выражали страх. Тело покрыто “гусиной кожей”, совсем не крепкое, жалкое какое-то тело. Он молчал, не понимая, чего от него хотят. – Ты отвратительно выглядишь.
— Что значит, отвратительно? – неуверенно спросил он.
