– Хейзел! – позвал Бити Меган. – Идите сюда, Хейзел!
Он сидел за карточным столом и выглядел самым счастливым человеком в галактике.
– Надеюсь, у вас не дурацкий смех, – сказала Хейзел.
– Смех? – Бити щелкнул пальцами, подзывая официантку. – У них очень хорошее красное вино! Попробуйте.
– Вы пьяны? – подозрительно спросила Хейзел.
– Я? – он громко рассмеялся. – Нет. Что вы! Я счастлив!
– Хорошая карта?
– Просто отвратительная!
– Чему же вы радуетесь?
– Не знаю! – Бити протянул ей бокал вина. – Всю жизнь я копил деньги, но сегодня я вдруг понял, что от денег нет никакого прока, если не заставить их приносить своему владельцу счастье! И почему, не понимаю, я никогда не ходил в казино?! – он посмотрел на Хейзел счастливым взглядом. – Вы не знаете?
– Нет, – она качнула головой, пригубив бокал с вином. – На планете, где я родилась, не было казино. По крайней мере, таких, как это.
– Вот как?! – Бити озадаченно почесал лысеющую голову.
– Самым популярным у нас был Колизей. Десятки тысяч людей собирались на его трибунах, делали ставки и смотрели, как гладиаторы убивают друг друга.
– Насмерть?
– Насмерть, – Хейзел улыбнулась. – Вино действительно неплохое.
– Да, – Бити сделал ставку и даже не посмотрел на свои карты. – Так, значит, ваш муж был гладиатором? – Хейзел кивнула. – И каково это?
– Что?
– Ждать, когда он вернется.
– Шестнадцать лет я ждала его, зная, что он вернется, а сегодня испугалась, что он умрет от старости, – она вымученно рассмеялась. – Наверное, накопилось.
– Вам нужно отвлечься, – решительно закивал Бити.
– Я не против.
– Обязательно нужно! Даже Кип где-то здесь скармливает автоматам наши деньги. – Бити по-дружески взял Хейзел за руку. – Знаете, по-моему, это помогает ему отвлечься. Он смеется, как ребенок. Как настоящий ребенок!
– А ваша жена? – Хейзел подала знак крупье, что вступает в игру. – Как давно вы расстались?
– Пару лет.
– А другие?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, – Хейзел вспомнила Квинта. Вспомнила его бойцом и стариком. – Шестнадцать лет я прожила со своим мужем и лишь однажды изменила ему. Недавно. Изменила, надеясь, что это вернет его прежнего, но ничего не вышло. – Она посмотрела пришедшую карту и удвоила ставку.
– Наверное, это сложно, – сказал Бити.
– Сложно что? – Хейзел бросила карты на стол и забрала выигрыш.
– Понять, что человек, которого вы любили, совершенно другой, нежели вы себе представляли.
– Возможно. – Хейзел снова сделала ставку. – Или же мы другие.
– А вот за это я выпью! – оживился Бити. – Моя жена казалась мне самой красивой женщиной из всех, что я знал, но вот сейчас я думаю, что это совершенно не так.
– А вы? – Хейзел провела указательным пальцем по ободку бокала, на дне которого еще оставалось вино. – Думаете, вы были хорошим любовником?
– Думаю, нет.
– А мой муж был хорошим. Может быть, даже идеальным. Крепкий, сильный, уверенный.
– Это значит, что у меня нет шансов? – улыбнулся Бити.
– Не знаю. – Хейзел сбросила карты и встала из-за стола.
– Уже уходите?
– Пожалуй, да.
– Одна.
– Не знаю, – Хейзел посмотрела на Бити. – Я никогда не целовала налогового агента.
– Я тоже, – Бити поднялся из-за стола.
Они были примерно одного роста и возраста.
– Уйдем? – предложила Хейзел.
– Только договорюсь, чтобы присмотрели за Кипом.
Белые камни люминесцировали, освещая им путь.
– Куда вы меня ведете? – спросила Хейзел.
– К себе, – Бити предложил взять его под руку.
– Может быть, к рекам?
– Зачем?
– Не знаю. Разве я вам не нравлюсь?
– Нравитесь.
– Тогда что вам мешает овладеть мной на улице?
– Овладеть? – Бити неловко улыбнулся. – Да я еще даже не целовал вас.
– А для вас это важно?
– Конечно, – он замолчал, отвечая на поцелуй Хейзел.
– Как-то неловко вышло, – сказала она.
– Ну, можно еще раз попробовать, – сказал Бити.
Хейзел кивнула.
– Ну что? Теперь идем к рекам?
– Вас стесняет, что у меня может вернуться сын?
– Не знаю. Я не думала об этом. Просто у рек, казалось, будет лучше.
– Чем?
– Мой муж отвел бы меня к рекам.
– А я отведу вас к себе.
Они закрыли дверь, вывесив табличку «Не беспокоить».
– Не бойтесь, – сказал Бити, проводя Хейзел в спальню.
– Да я и не боюсь, – она запрокинула голову, отвечая на поцелуй. Бити гладил ее спину, пытаясь разобраться с застежками платья. – Давай помогу, – сказала Хейзел.
Она высвободилась из его объятий. Теплый ветер, проникая в открытое окно, приносил ночную свежесть.
– Он подглядывает за нами, – сказал Бити, снимая пиджак.
– Кто?
– Не знаю, – он показал на окно.
Хлопнув большими глазами, трехцветный зверек спрятался за подоконник.
– Я переживу, – улыбнулась Хейзел.
Она сняла платье и легла на кровать. Бити расстегнул ремень и, спустив штаны, остался в одних трусах. Хейзел молча смотрела на мясистое тело. Ноги ее были раздвинуты. Черное белье скрывало наготу. Бити встал коленями на кровать и осторожно стянул с ног Хейзел чулки.
– Оставить не хочешь? – спросила она.
– Нет, – он протянул ей руку, помогая сесть.
Пальцы неуклюже расстегнули бюстгальтер, обнажив полную грудь. Хейзел снова легла на спину. Подняла бедра, помогая Бити избавить ее от остатков одежды. Зверек за окном снова выглянул из-за подоконника. Бити навис над Хейзел. Его губы прижались к ее губам. Она согнула в коленях ноги.
– Я только недолго, – предупредил он.
– Хорошо, – она закрыла глаза.
Зверек осмелел, взобрался на подоконник и сел, свесив короткие ноги. Хейзел застонала. Услышала свой голос и даже растерялась от этого. Бити снова поцеловал ее. Она открыла рот, пытаясь найти языком его язык. Он тяжело задышал и навалился на нее, прижимая к кровати. Хейзел вздрогнула, не веря, что кончает.
– Извини, – прошептал ей на ухо Бити.
– Не извиняйся, – она обняла его за шею. – Я тоже успела.
– Правда?
– Сама не знаю, как это… – Хейзел открыла глаза и, повернув голову, посмотрела на трехцветного зверька.
Увидев, что на него смотрят, он недовольно фыркнул и спрыгнул за окно.
– За нами все еще наблюдают? – спросил Бити.
– Уже нет, – Хейзел погладила его по щеке.
– Можно немного передохнуть и попробовать еще раз, – предложил он.
– Я не против, – сказала Хейзел. – Только, чур, не так быстро на этот раз.
Глава третья
Утро. Холод пробирается под одежду, целует тело ледяными губами. И сон отступает. Сон, подробностей которого Мидлей уже не помнит. В голове кавардак. Мысли путаются. Открой глаза, Мидлей! Слипшиеся веки поднимаются нехотя, словно старые заржавевшие двери. Вокруг панельные стены, разросшийся плющ, выстроившиеся в ряд скамейки из плексигласа. Две надписи: над выходом – вокзал, над закрытым окошком – касса. Теперь подняться на ноги, заставив закоченевшие суставы снова работать. В зале ожидания никого. Заглянуть в окошко кассы – пара свечных огарков да жирная муха, застывшая на пыльном столе. Часы на правой руке показывают раннее утро. Снова хочется спать. Но спать уже поздно. Мидлей выходит на улицу, окунаясь в утреннюю свежесть и пение птиц. Старые деревья нависают над узкой дорогой, выложенной белым камнем. Кустарник и жимолость подбираются к вокзалу, отвоевывая принадлежащую им территорию.
– Не очень милое место, правда? – спрашивает девушка. Мидлей оборачивается к ней. – Самое красивое здесь, – говорит она, – это вокзал и кладбище.
– Кладбище? – Мидлей смотрит в ее темно-карие глаза.
Она кивает, достает сигарету и закуривает. Белый дым вырывается между накрашенных губ.
– У тебя есть имя?
– Мидлей.
– А я – Зоя, – на ее щеках появляется румянец.
– Странно, правда? – улыбается Мидлей.
– Что странно?
– Мы всего лишь познакомились, а вы уже покраснели.
– Я покраснела?
– Именно.
Румянца на ее щеках становится больше. В глазах вспыхивает гнев. Губы изгибаются в пренебрежительной улыбке.
– Ты ошибаешься, – говорит она. – Если я и покраснела, то не от смущения, а от твоего внешнего вида, – она делает шаг вперед. – Ну, что же ты? – говорит, нависая над Мидлеем. – Мы же только познакомились, а ты уже покраснел!
Мидлей молчит. Зоя выпускает ему в лицо струю густого дыма. Он смотрит, как она уходит.
– Подожди! – кричит ей. Она оборачивается, продолжая идти. – Куда ты?
– В туалет, – пренебрежение снова изгибает ее губы. – Хочешь посмотреть? Я не против.
Она отщелкивает сигарету в заросли кустарника. Мидлей ждет пять минут. Десять. Никого. Ничего. Он снова один. Смотрит на часы. Почти семь, но все вокруг словно продолжает спать. Лишь птицы щебечут в зеленых кронах да ветер шелестит листвой.
