— Два года. Может быть, три. Может быть, пять. Пока мы их не истребим.
— Я так долго не выдержу. Не выдержу.
— Что ж. Бросим все и уйдем в Швецию. Заживем на славу. Сколько угодно еды, сколько угодно одежды. Яркий свет на улицах, апельсины, бананы, шоколад, кино, театры, рестораны. Как, Астрид? Дай мне два-три дня на сборы — ив путь.
Она закурила. Кольца дыма поплыли к потолку, потом стали причудливо извиваться.
— На тебя иногда находит остроумие, Асбьёрн. Мне кажется, я свое дело не хуже других делаю.
— И надолго тебя хватит?
— Года на два. Может быть, на три. Может быть, на пять. Пока мы их не истребим.
Ролф радостно засмеялся, когда я поцеловал ее.
Ночной переход
Немцы методично прочесывали местность. Ни одного сарая не пропускали; контрольные посты всех останавливали и обыскивали. Крестьян, едущих на мельницу, задерживали, мешки с зерном вспарывали и проверяли.
Укрывшись в лесу, наши ребята внимательно следили за происходящим; ежечасно ко мне поступали донесения.
И вот из Эйны в нашу сторону едет немецкая машина. Мы тотчас раздобыли лошадь, сани и быстро очистили дом. Вещи спрятали в лесу, а сами по льду переправились в Хюсюменга.
Новый рапорт: немцы продвигаются вдоль озёра. Врываются на хутора, бесчинствуют. Мы послали разведчиков, и вскоре поступило сообщение, что машина с немцами застряла в канаве, еле вытащили грузовиком. После этого немцы, недовольные скверными дорогами, вернулись в Ёвик.
Было ясно, что они нас в покое не оставят. Надо срочно перебазироваться.
И нам посчастливилось: мы связались с владельцем туристского отеля Сульлиа.
Место было идеальное, в глухом лесу, по соседству — никого. В самом начале войны здесь одно время стояли немцы. Но им это место не понравилось, они скверно чувствовали себя в лесу, он был их врагом. Опасный, таинственный, исполненный неведомых угроз... Лес требовал умения драться в одиночку. Немцы привыкли воевать скопом.
В главном, трехэтажном здании было тринадцать комнат, не считая гостиной, столовой, курительной и кухни. Небольшое подсобное хозяйство давало почти все, в чем мы нуждались.
Первыми отправились в путь три патруля на велосипедах. Каждый отвечал за свой этап маршрута. У нас была очень подробная карта: если патруль сообщит, что шоссе где-то перекрыто немцами, мы можем использовать любой объезд.
Кроме Ролфа и Гюннара, все были вооружены автоматами и пистолетами. На каждой машине по два пулемета. Лучшие стрелки лежали наготове за кабиной грузовика.
Поздним вечером мы начали переезд. Фары зажигать не решались и двигались медленно.
Астрид сидела между мной и шофером. Ствол моего автомата смотрел в открытое окошко.
...Вот впереди три раза мигнул синий фонарик.
Водитель кивнул.
— Так. Все правильно. Как раз здесь и должен быть наш первый пост.
Из тьмы вынырнул человек — Биргер.
— Путь свободен. Ни души. Можно двигаться до следующего поста.
— Есть.
Около трех часов из-за деревьев показался отель. Разведчики уже прибыли, и мы остановились у главного хода. Ребята оживились: здесь можно неплохо устроиться! Нас целая армия, вооружены до зубов, не так-то просто будет справиться с нами.
Крепость
Теплый весенний день, Астрид стоит у окна и смотрит наружу.
— Давно я себя не чувствовала так хорошо, как здесь. — Она отодвинула занавеску, в комнату ворвалось ослепительное солнце. — Правда, чудесно? Посмотри.
Лес стоял еще влажный после ночного дождя, хвоя и листья переливались разными оттенками зелени. Высоко в светлом весеннем небе плыли белые облака: Вдоль ручья на склоне цвели крокусы и подснежники. Вот с кирками и лопатами прошли внизу наши ребята. Смеются, разговаривают, настроение отличное.
На какое-то время в нашем отряде установился определенный распорядок жизни.
Общим голосованием были выбраны начальники служб.
Круглые сутки дежурили караульные; у нас было четыре поста.
Два человека следили за чистотой оружия, одежды и помещений. Один — командир базы, второго избирали на неделю. В гостиной висела черная доска, на ней мелом записывали фамилии провинившихся. За несколько дней всюду была наведена идеальная чистота.
Слушали радио и записывали все коммюнике, передаваемые союзниками. Нужно было согласовывать наши действия с тем, что происходило на фронтах. Мы отлично понимали, что наш вклад очень скромен, но понимали и то, как важно сковать в Норвегии тридцать дивизий вместо десяти. И стремились действовать энергично. В начале весны взорвали несколько мостов в районе Хенефосса, в том числе очень важный железнодорожный мост на единственной дороге, которая связывала немцев со строительством большого аэродрома.
Катастрофа
Дело шло к концу. Близилась агония великогерманокого рейха. Скоро мы будем свидетелями величайшего в мировой истории военного разгрома.
...Весной 1944 года мы начали готовить освобождение пятисот русских военнопленных из лагеря Гул в Халлингдале. Большую пользу сослужили при этом сведения, которые дал нам русский член нашего отряда, получивший кличку Нильс.
Мы послали своих людей в Халлингдал разведать все на месте, тем более что когда-то у нас в том районе была база.
Связались с политическим руководителем военнопленных и приступили вплотную к разработке конкретного плана. Начертили размещение бараков, пометили расположение постов, указали часы смены. Нам передали списки — на кого из заключенных можно положиться, а кто менее надежен. Узнали, сколько машин можно будет использовать, сколько шоферов среди русских.
После этого мы послали двоих наших уполномоченных выяснить, каким образом можно организовать базы на пути в Швецию, куда предполагалось переправить освобожденных. Вместе с тем мы рассчитывали, что русские, если в Норвегии начнутся бои, вернутся через границу и поддержат нас.
В самый разгар приготовлений нам пришлось провести крупную операцию в Осло.
В мае поступило сообщение, что завод акционерного общества «Пер Кюре» отныне будет всецело работать на немцев. Завод в Осло должен был собирать авиационные моторы, а также поставлять немцам ценное электрооборудование, в частности для восстановления завода тяжелой воды в Рьюкане, разрушенного подрывниками.
Мы решили вывести из строя наиболее важные цехи. Руководить операцией назначили одного из наших бойцов, который раньше работал на этом самом заводе. Мы заручились планом всего предприятия, указали на нем все станки и рассчитали силу зарядов.
Операция была нелегкой, мы выделили двадцать пять человек. Из них восемь должны были заняться заводской охраной.
Сперва мы думали сделать проход в проволочном заграждении и прокрасться мимо охранников. Но это было слишком рискованно, и мы предпочли прямую атаку.
Июньской ночью ребята ворвались в караульное помещение. Охранников заперли в бомбоубежище, телефон и пожарную сигнализацию вывели из строя.
Взрывчатка была доставлена с нашей базы, заряды заранее приготовили и пронумеровали, оставалось только поместить их в назначенные точки. Набрав из цистерны трансформаторного масла, мы разбрызгали его по цехам. Запал был замедленного действия, с расчетом на полчаса.
К часу ночи все было готово, и ребята покинули территорию. Почта тотчас раздался первый взрыв, потом пошло грохотать — все предприятие окутало облако дыма.
Я спал неспокойно, меня преследовали кошмары. То и дело просыпался и сидел, напряженно вслушиваясь.
Дождь... Ровное дыхание Астрид и Ролфа... Больше ничего.
И все-таки на душе было неспокойно, мысли метались, не слушаясь меня. Что-то произошло, пока я спал. Какой-то звук проник в мое подсознание. Что-то назревает, и совсем близко от нас.
В половине шестого я встал и начал одеваться.
Проснулась Астрид, сонно улыбнулась.
— Уже встаешь? До утра еще целая вечность.
— Сегодня много дел. Жду рапорта — как прошла операция в Осло. Вдруг что-нибудь стряслось?
— Почему? Ребята надежные. Справятся. К чему себя терзать раньше времени?
— Я себе места не нахожу.
— Хочешь, чтобы мы встали?
— Да, так будет лучше.
— Ладно.
Она разбудила Ролфа, они стали одеваться.
Убрав затемнение, я распахнул окно. Тихо падали дождевые капли. В воздухе повис сладкий запах леса и молодой травы. Откуда-то издалека донесся ровный гул. Должно быть, поезд...
Вдруг — грохот, будто что-то обвалилось в гостиной. И крик:
— Немцы! Немцы здесь! Звякнуло разбитое стекло,
в стену, просвистев, ударились пули...
Окончание следует
Сокращенный перевод с норвежского Л. Жданова
Аэрофлоту 40 лет
