– Не важно, что я думаю, Джефф! Важно, что теперь думают о тебе в школе. Они говорят, что ты какой-то сраный гей или типа того. Ты думаешь, мне приятно такое слушать?! Сколько же мне учить тебя! Сколько объяснять!
– Это не правда, пап…
– Не перебивай! Молчи, когда я говорю с тобой! – он закуривает. – Я всю жизнь пытаюсь сделать из тебя мужика. Я стараюсь изо всех сил, но ты ничего не понимаешь! Мало того, что ты выставил себя в таком ужасном свете, так ты еще попытался от меня это скрыть! Зачем, Джефф? Ну зачем?! Если тебе нечего скрывать, если ты честен, то зачем ты пошел к Поле?! Ты что, боишься меня?
– Нет, – не поднимая глаз, отвечаю я.
– Так почему? Ты думаешь, я тебя не пойму? Я когда-нибудь желал тебе зла?
– Нет.
– Что это еще за выходки с сигаретой?! Чего ты хотел этим добиться?!
– Ничего, пап. Правда. Клянусь. Я просто проучить хотел этого урода Бэнкса. Он оскорбил меня, и я не сдержался.
– Ты мог бы ударить его, но ты выкинул этот финт с сигаретой! К чему это было?!
– Ни к чему. Пап, я, правда, ничего не хотел. Я не думал, что кто-то, вообще, узнает…
– Не ври мне.
– Я не вру.
– Не ври мне!
– Я не вру. Клянусь.
Он протягивает ладонь. Это стандартная процедура. Он ждет, чтобы я вытянул свою руку.
– Пап, прости меня. Этого больше не повторится.
Он настойчиво трясет рукой, и я протягиваю свою ладонью вверх. Отец берет меня за запястье.
– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Джефф? – говорит он.
– Знаю.
– Ты знаешь, как больно мне наказывать тебя?
– Угу.
– Ты говорил с психологом?
– Угу.
– Говорил? Отвечай нормально, когда я спрашиваю! Не мнись как баба!
– Да.
– И что она тебя спрашивала?
– Спрашивала, зачем я это сделал.
– И все?
– Спрашивала, откуда ожоги.
– И что ты сказал?
– Сказал, что я сам.
– И она поверила?
– Да. Пап, пожалуйста, не надо! Пап, я все понял. Я не буду больше. Я…
– Тебя считают педиком!
– Это не так.
– Они так тебя назвали! Ты понимаешь, как это унизительно для меня! А для тебя?
– Для меня тоже. Но это не так. Я ничего такого не делал. Даже не имел в виду. Это же…
Он стряхивает пепел с сигареты и крепче сжимает мое запястье.
– Пап, я все понял. Больше такого никогда не будет. Я буду умнее. Прости меня. Я не хотел тебя расстраивать, – я говорю очень быстро, стараясь не думать о тлеющей в его руке сигарете.
– Почему ты никогда не понимаешь ничего с первого раза, сын!
– Я понял, пап.
– Почему ты всегда споришь со мной! Почему заставляешь краснеть и выслушивать все это дерьмо!
– Прости.
– Мне очень жаль, но ты сам виноват, Джефф, – и он тушит сигарету о мою руку.
Я зажмуриваю глаза и сжимаю зубы от боли. Но я не кричу. Я не издаю ни звука. Нельзя. Это еще больше расстроит его. К тому же, за столько лет я неплохо научился терпеть боль. Я, кажется, даже привык к ней. Подумаешь, еще одна сигарета. Если бы я был умнее, их было бы меньше, но я ничего не понимаю с первого раза. Я ничего не понимаю по-хорошему.
Как только горящий окурок касается кожи, боль сразу очень сильная. Потом папа прижимает сигарету, чтобы она скорее потухла. Потом боль проходит. Потом уже можно разжать зубы и глубоко дышать. Отец стряхивает остатки пепла с моей руки, и я снова морщусь от боли. Я не смотрю на ожог – так проще. Когда не видишь, что именно происходит, всегда немного проще. Но отец этого не любит. Он снова закуривает и берет меня за вторую руку.
– Пап, – тихо прошу я. – Не надо! Я все понял.
– Я люблю тебя, сынок, – он затягивается. – Я не хочу, чтобы ты вырос грязным извращенцем, – еще затяжка. – Я стараюсь, как могу, но ты все время меня расстраиваешь. Почему же ты не понимаешь!
– Я понимаю, пап. Я…
– Не отворачивайся! Я не хочу делать тебе больно, но иначе ты не поймешь. Не отворачивайся! Смотри сюда!
Я смотрю на свою руку. Отец подносит сигарету и оставляет у меня на коже еще один ожог. Я вижу, как идет дым. Я зажмуриваюсь и снова сжимаю зубы – только бы не застонать. Я сдерживаюсь. Секунда, другая, и боль притупляется. Еще пара секунд, и я могу выдохнуть. Я могу глубоко дышать.
– Теперь иди к себе, – говорит папа. – Подумай над своим поведением.
Я киваю, вхожу в дом и быстро поднимаюсь к себе. Отец входит следом за мной. Я слышу, как он говорит Поле, что я не буду ужинать. Она ничего не отвечает, наверное, только кивает головой.
На лестнице я сталкиваюсь с Лизой.
– Джеффри, ты разве не будешь с нами ужинать? – удивляется она.
– Нет.
– Что с тобой?
– Отвали!
11. Во вселенной не должно быть боли
Я лежу в кровати, уткнувшись в подушку. Уже поздно. Думаю, все спят. Вдруг кто-то стучит в дверь моей комнаты. Я не отвечаю. Кто бы там ни был, пусть думает, что я сплю. Стук повторяется более настойчиво. Я молчу и сильнее утыкаюсь в подушку.
– Можно войти? – это Лиза.
Я молчу. Вечно она припрется не во время! Пусть валит!
– Я же знаю, что ты не спишь, – не унимается она и осторожно приоткрывает дверь. – Джеффри?
– Иди к черту!
– Я же говорила, что не спишь.
– Оставь меня в покое! – я укрываюсь с головой.
– Тебе плохо? – она садится на край кровати.
– Нет! Мне хорошо, – говорю я, не вылезая из-под одеяла.
– Мне очень жаль, что тебе так больно. Я бы хотела как-то помочь…
– Слушай! – я высовываю голову. – Убирайся на хрен из моей комнаты! Вали! Отстань от меня! И нет – мне не больно! С чего ты взяла!
– Больно, – спокойно продолжает она. – Я же чувствую. Он наказал тебя за то, что ты сделал?
– Кто?
– Твой отец.
– Лиза, отвали!
– Джеффри, ну не будь же ты таким упрямым и глупым! Я хочу тебе помочь…
– Мне не нужна твоя помощь! Ни твоя, ни чья-либо еще! Я в порядке.
– Я не верю тому, что говорят про тебя в школе.
– Молодец! Теперь всё? Можешь убраться отсюда?
– Да хватит уже! – она повышает голос. – Я предлагаю тебе помощь и дружбу! У тебя что, так много друзей, что ты отказываешься?
– Мне не нужна твоя дружба, Лиза! – я приподнимаюсь на локтях и смотрю ей в глаза.
– Значит, мне твоя нужна.
– О чем ты?
– Ты ничего не понимаешь, – вздыхает моя ненормальная сводная сестра. – Ты так отчаянно стараешься спрятаться, что сам уже не видишь себя. Ты ничего не видишь вокруг! Ты окружил себя такой стеной, что и сам не можешь выбраться. Но и мир тебя не видит в таком случае. Даже я не вижу.
Вот, начинается этот ее сумасшедший бред! Как же она достала меня!
– Ты что, слепая?!
– Я хочу помочь тебе, Джеффри. Ты очень хороший человек. Я чувствую, какой в тебе свет, но ты прячешь его. Так далеко, что не разглядеть.
– Свет? – передергиваю я.
Если она сейчас опять заведет свою пластинку про вселенную, любовь и прочую подобную хрень, я не выдержу. И она заводит – прямо как по заказу!
– Во вселенной не должно быть боли, понимаешь? – она берет меня за руку.
Я пытаюсь вырваться, но она просит, чтобы я не сопротивлялся.
– Ты так напряжен, как будто всегда в состоянии войны, – говорит она. – Но так ничего не получится. Так ты только разрушаешь все вокруг.
Лиза сжимает мою ладонь. Я смотрю на ее лицо и чувствую тепло. Какое-то странное тепло. Она сжимает мою руку, и мне как будто становится легче. Нет, как будто что-то сдавливает в груди, как будто что-то уходит из меня. Это пугает. Черт, моя сумасшедшая сводная сестра не на шутку пугает меня. Я вырываю руку.
– Что за фигня! – возмущаюсь.
– Он делает тебе очень больно, твой отец. Он забирает всю твою любовь. У тебя совсем ничего не остается…
– Ты ни хрена про него не знаешь, так что молчи!
– Ты очень хороший, Джеффри. Только он не позволяет тебе это почувствовать.
– А ты больная! Отвали от меня! Убирайся на хрен отсюда! Дай мне поспать!
– Ты не можешь меня обидеть, – тихо произносит она, вставая и подходя к двери. – Хотя очень хочешь этого. Мы все части единого целого. Ты не поймешь сейчас, но это так. Поэтому ты не можешь причинить мне боль.
– Лиза! – я уже практически умоляю ее. – Уйди же ты наконец! Отстань от меня со своим бредом!
И она уходит. Она только говорит, что, если я захочу, то в любое время могу рассчитывать на ее помощь. Нет, она, в самом деле, ненормальная. И главное, теперь я полночи не могу уснуть, потому что весь этот ее бред крутится у меня в мыслях. Я и не понимаю даже, что она имеет в виду, но никак не могу выкинуть ее слова из головы. Когда она взяла меня за руку, мне вдруг показалось, что Лиза хочет что-то у меня забрать, что-то, что я прячу очень далеко. Это глупо, но я почувствовал нечто подобное. Я испугался. Я ее вообще боюсь. И откуда у нее все эти странные мысли! И ведь она же делает вид, как будто все знает. Как начнет иногда рассуждать про космос, какие-то законы вселенной – просто ужас! Не зря же ее считают ненормальной в школе. И чего она постоянно ко мне лезет! Говорит, что хочет помочь, что я хороший. Вот, теперь свет какой-то! И про отца еще разговор завела! Да что она, вообще, знает!
