— М-да, — я попытался, чтобы мой голос звучал безразлично.
Из окна «норы» был виден окружающий пейзаж. Вот группа тополей, лишенных листвы, если не считать букетиков омелы и птиц, отдыхающих на ветках, перед тем как спуститься вниз и попировать ягодами остролиста. Ворота на соседнее поле были открыты и была видна дорога, накатанная телегами и блестевшая льдом, уходящая за холм, над которым виднелась колокольня церкви Литл Омбера. Часы на колокольне пробили двенадцать. Шлегель посмотрел на свои часы:
— Эти чертовы деревенские часы тоже спешат.
Я улыбнулся. В этом состояла сущность Шлегеля, насколько я успел понять.
— Что-нибудь стоящее в этот раз привезли?
— Дам вам знать, когда увижу результаты обработки.
— А по горячим следам что можете сказать?
— В одном из походов в прошлом году обнаружили, что русский Северный флот использует новую частоту. Капитан корабля-наблюдателя получил разрешение изменить маршрут и сделать радиоперехват. Русские использовали радиостанции с сорока тремя заданными частотами. Перехват содержит какое-то перечисление.
— И…? — спросил Шлегель.
— Буи. Метеорологические станции, некоторые без названия.
— Но идея была не ваша.
— Я всегда был сторонником осторожных действий.
— Если бы вы служили в морской пехоте, вряд ли бы вы хотели иметь слова в своей служебной характеристике.
— Но я не в морской пехоте.
— И я теперь тоже — это вы имеете в виду?
— Я ничего не имею в виду, полковник.
— Пейте. Если новые данные похожи на анализ, который я читал, то хочу проверить результаты во время военных маневров и подготовить их к следующим летним учениям НАТО.
— Такое предложение уже было.
— Дерзкий план, понимаю. Но, думаю, должен на это пойти.
Если он ожидал бурю аплодисментов, то я разочаровал его.
— Если удастся, Центр получит деньги, вот увидите, — продолжал Шлегель.
— Радостное известие для финансистов.
— И для директора Центра, вы имеете в виду?
— Если мы начнем использовать полученные в походах данные для учений флотов НАТО, увидите, русские сильно засуетятся.
— Каким образом? Для начала их Главком примет передвижения сил НАТО за мероприятия по повышению боевой готовности и поймет, что походы подводных лодок имели целью сбор информации. Он устроит разнос своему заместителю, а тот перевернет с ног на голову весь флот… Как вам такие новости, полковник?
— Считаете, что мы всячески должны избегать этого?
— Вы меня правильно понимаете. Они будут точно знать, что мы имеем лодки на морском дне у Архангельска, и догадаются о патрулировании в районах Амдермы и Диксона. А затем они, может быть, поймут, что мы заходим в Обь. Плохие дела, полковник.
— Послушайте, голубчик, а вы думаете, эти «крошки» не сидят в Норфолке, штат Вирджиния, и не записывают все наши переговоры?
— Полковник, я думаю, они сидят у Норфолка. Насколько мне известно, они доходят по Темзе до Стратфорда и высаживают свободные от вахты расчеты для осмотра достопримечательностей замка королевы Анны в Хатауэй. Но до сих пор обе стороны скромно умалчивали о подобных операциях. Вы положите в основу учений НАТО реальный режим готовности русских, и их Северный флот окажется как на сковородке. Чтобы вернуть жизнь в нормальное русло, им придется поймать одну из наших подводных лодок.
— А вы предпочитаете все делать тихо-мирно?
— Мы получаем информацию, полковник. И не надо посвящать в это русских.
— Нет смысла сейчас спорить об этом, сынок. Решение будут принимать начальники намного выше нас.
— Я надеюсь на это.
— Вы думаете, что я пришел в Центр, чтобы создать империю? — Он махнул рукой. — Думаете, думаете. Не надо отрицать, я вижу вас насквозь. Это же и Фоксуэлла раздражает. Но вы жестоко ошибаетесь. Это не то задание, которое я хотел получить, парень. — Сидя в глубоком кресле, атлетичный полковник морской пехоты был похож на уставшего старого кукольника, который дергает за веревочки и улыбается. — Я здесь, чтобы делать реальное дело, и вам в это лучше поверить.
— Хорошо. По крайней мере мы оба презираем землевладельцев.
Он наклонился вперед и шлепнул меня по руке.
— Молодец, сынок! — Шлегель улыбнулся. Это была тяжелая натянутая гримаса, подходящая для тех случаев, когда человек напрягает глаза, вглядываясь в ледяной ландшафт. Симпатизировать ему будет трудно, но он и не похож на очаровашку.
Он повернулся и пластиковыми щипцами взболтал лед в кувшине.
— Кстати, как вы попали в Центр? — сосредоточился он на размешивании напитка.
— Я был знаком с Фоксуэллом. Мы встретились в баре, когда я искал работу.
— Ну-ну, сынок. Сейчас больше никто не ищет работу. У тебя был год на написание диссертации и на рассмотрение множества довольно хороших предложений.
— Грош им цена, если предложение из Центра оказалось наилучшим.
— Но ты получил степень магистра, изучил другие науки: математика и экономика, убедительное сочетание!
— В свое время не очень.
— Но Фоксуэлл помог устроиться?
— У него много знакомых.
— Я слышал об этом. — И он опять уставился на меня. Фоксуэлл и Шлегель! Похоже, дело идет к неизбежному столкновению характеров. Тому, кто окажется на коленях, не позавидуешь. И к чему эти разговоры о землевладельцах… Ферди не землевладелец, но, без сомнения, он всегда будет для Шлегеля объектом ненависти, пока не появится настоящий землевладелец в золоченой карете. И Ферди выдержит это?
— Он сказал в отделе планирования, что я имею достаточный опыт работы на компьютере. А потом научил меня, что нужно сказать.
— Прямо мистер Все-Улажу-Сам. — Обожания в его голосе не было.
— Я отработал свой хлеб.
— Я не это имею в виду. — Шлегель улыбнулся мне открытой голливудской улыбкой а ля «одобрено министерством здравоохранения». Но улыбка не была ободряющей.
Из соседней комнаты слышались крики детей, заглушавшие звук телевизора. Раздались мягкие шаги, кто-то пробежал по дому, затем дважды хлопнула дверь на кухню и стали бросать крышки от мусорных баков на кучу компоста. Шлегель потер лицо.
— Когда вы и Ферди проводите исторические исследования, кто работает на компьютере?
— Мы не переносим исследования на планшетный стол. Используем десятки плоттеров, записи переговоров, задействуем все дисплеи.
— Не переносите?
— Многие данные представляют собой простое суммирование, которое быстрее обрабатывать на машине, чем вручную.
— Вы используете компьютер как вспомогательное средство?
— Нет, это преувеличение. Я тщательно составляю низкоуровневую программу символов. Затем мы прогоняем ее различными данными и анализируем результаты в кабинете Ферди. Время работы на компьютере небольшое.
— Вы сами составляете программу?
Я кивнул и сделал глоток из стакана.
— Как много сотрудников отдела исследований могут составлять программу и все остальное? — спросил Шлегель.
— Под всем остальным вы подразумеваете умение перевести необходимую информацию в цифры, обработать их и получить результат?
— Именно это я и имел в виду.
— Немногие. Политика всегда была…
— О, я знаю, какой была политика, и именно поэтому я здесь. — Он встал. — Удивлю ли вас, сказав, что сам всего этого не умею?
— Меня бы удивило, если бы умели. Руководителем назначают обычно не потому, что человек умеет работать на компьютере.
— Это я и имею в виду. Хорошо, мне нужен человек, который знает, что происходит в отделе, и который умеет работать на компьютере. Что вы скажете, если я предложу вам стать моим личным помощником?
— Меньше работы, больше денег?
— Не надо говорить мне об этом. Вы же не говорите так Ферди, когда работаете бесплатно почти каждую субботу. Больше денег — может быть, но не настолько много.
Миссис Шлегель постучала в дверь и полковник впустил ее. Она переоделась в короткое приталенное платье, английские туфли, на шее было ожерелье. Темные волосы стянуты сзади в хвост. Шлегель присвистнул:
— Теперь я вижу дань уважения гостю. И не надо биться об заклад, чтобы угадать, что мои дочери тоже одеты в юбки и модные кофточки.
— Ты угадал, — сказала Хелен Шлегель и улыбнулась. Она принесла поднос с сэндвичами из поджаренного хлеба, бекона, салата и помидоров, а также кофе в большом серебряном термосе.
— Прошу простить, что кроме сэндвичей ничего нет, — еще раз извинилась она.
— Не верьте ей, — возразил полковник. — Если бы не вы, она подала бы только ореховое масло и черствые крекеры.
— Чес! — Она повернулась ко мне. — Положила много горчицы: Чес так любит.
Я кивнул. Меня это не удивило.
— Он станет моим новым личным помощником, — похвастался Шлегель.
