Над головами этих четверых играет бива. Они молча слушают музыку. Наконец бива замолчала.
— Я ждал с нетерпением! — слетел сверху на головы голос. Голос был тот же, что вчера, но в нем звучали ноты нескрываемой радости.
— Как договаривались, — сказал Хиромаса.
— А мужчина один поменялся, да?
— Да. Сэмимару не пошел. А мы не знаем, будешь ли ты действовать по договору или нет, если мы не все сделаем как договаривались. Вот и попросили прийти другого человека.
— Понятно…
— Итак, мы передаем тебе девушку, так что давай сюда бива.
— Женщину вперед, — сказал голос. Сверху витками спустилась веревка. — Дайте ухватиться за нее женщине, я подниму ее наверх. И когда удостоверюсь, что нет ошибки, сразу же спущу вам бива.
— Ладно, — Хиромаса вышел вперед вместе с девушкой. Она ухватилась за веревку, и когда она ухватилась, веревка пошла вверх. Девушка поднялась наверх и исчезла из виду. И через миг:
— О! — раздался голос, — Сýриа! — голос дрожал от радости. — Точно, эта женщина. — И скоро прошуршало, и сверху спустилось нечто черное, обвязанное веревкой. Хиромаса отвязал веревку.
— Гэнсё! — Хиромаса с бива, обладавшей палисандровой верхней декой, вернулся туда, где стояли двое, и показал бива Гэнсё Сэймею.
В этот момент с вершины Расёмон раздался отвратительный голос — наполненный болью вой раненного зверя.
— Обман! — звериный вопль, шум возни. Вслед за этим раздался леденящий душу женский крик, и тут же прервался. Смешавшись, звуки достигли земли.
Прошумело, как будто из маленькой кадки льется вода и падает на землю.
Теплый сырой запах разнесся в ночном воздухе. Запах крови.
— Тамагуса! — Сэймей, Хиромаса, Такацугу закричали одновременно и кинулись под ворота. Там виднелось черное пятно. В свете поднесенного факела это оказалась красная кровь. Сверху доносились хруст и чавканье, от которых волосы по всему телу вставали дыбом.
С глухим звуком что-то шлепнулось вниз: окровавленная белая женская рука, на которой еще оставались пальцы.
— Все пропало! — закричал Такацугу.
— Что произошло? — Хиромаса схватил Такацугу за плечо.
— Тамагуса промахнулась.
— Что!?
— Должно быть, она пыталась перерезать шею чудовищу ножом, который осветил против духов монах с горы Эйсан, и, похоже, промахнулась… — говоря это, Такацугу наложил стрелу на лук. — Тамагуса — моя младшая сестра! Это мы сами с ней вместе решили так сделать. Чтоб мою сестру, да с моего согласия насиловало чудовище — это же позор до следующих перерождений!
— Как же… — начал говорить Хиромаса, но в это время с ворот Расёмон вихрем взвилась зеленая молния и повисла в темном небе. Такацугу натянул лук и отправил стрелу в самую середину сияния. Раздался звук, похожий на собачий лай, и молния упала вниз.
Встал абсолютно нагой мужчина чужеземного вида, цвета черного, с длинным носом. На тощей груди выпирают ребра. Два сверкающих злобой глаза вперились в троих людей. Разрывая края губ, выглядывают клыки. Во рту закушена женская рука. От крови женщины и от собственной крови все вокруг рта красно. Тело от пояса вниз покрыто звериной шерстью, и ноги — звериные. И из этой звериной шерсти в небо торчит мужской корень. Из головы, словно рог, растет глубоко воткнувшаяся стрела. Самый настоящий демон.
И этот демон льет кровавые слезы.
Сглотнув, демон проглотил руку, которую держал в зубах. Несчастные глаза, наполненные злобой и ненавистью, смотрят на людей.
Такацугу снова ударил стрелой. Стрела снова вошла в голову демона.
— Нет! — Сэймей закричал, и в этот миг демон прыгнул. Налетев на собиравшегося пустить следующую стрелу Такацугу, он клыками разорвал ему горло. Такацугу упал на спину, стрела улетела в темное небо. Демон печальными глазами посмотрел на оставшихся двоих.
Хиромаса вытащил из ножен меч.
— Замри, Хиромаса! — сказал демон.
— Замри, Масанари! — добавил еще, повернувшись к Сэймею.
Хиромаса как вытащил меч, в той же позе стал недвижим.
— Горе… — надтреснутым голосом прошептал демон. Со свистом из его губ вылетело страшное зеленое пламя. — О горе, горе… — на каждое слово изо рта демона вырывались вспышки зеленого пламени и растворялись во тьме.
Лицо Хиромасы покрылось испариной. В правой руке меч, в левой — сжимает Гэнсё и, как ни пытается, не может двинуться.
— Сожру ваше мясо и уйду с Гэнсё! — сказал демон, и тут…
— А мяса-то я тебе не дам, — сказал Сэймей. Он холодно улыбался.
Сэймей небрежно шагнул вперед и вынул меч из руки Хиромасы.
— Ты обманул меня, Масанари! — сказал демон, а Сэймей только смеется, не отвечая. Ведь если тебя позовут по имени, пусть и это имя и ложное, а ты отзовешься, то попадешь под заклятие. Прошлой ночью Хиромаса сказал свое настоящее имя и, более того, ответил, когда его позвали по имени, поэтому он попал под заклятие. А Сэймей сказал ложное имя.
У демона шерсть стала дыбом.
— Замри, Кандата! — сказал Сэймей. Так, со вздыбленной шерстью, демон — Кандата — и стал недвижим. Сэймей небрежно воткнул меч в живот Кандаты и повернул. Выплеснулось море крови. Сэймей достал из живота Кандаты нечто в крови и ошметках мяса. Это была живая собачья голова. Она, громко клацая клыками, попыталась вцепиться в Сэймея.
— А ты и правда был собакой… — пробормотал Сэймей. — Вот оно, истинное тело демона. Похоже, что демонский дух Кандаты вселился в найденную им где-то умирающую собаку… — И он еще не кончил говорить, а неподвижное тело Кандаты начало меняться.
Изменяются черты лица, зарастают шерстью. То, что выглядело лицом, оказалось собачьим задом. В этот зад были воткнуты две стрелы.
Раз — и тело Хиромасы обрело свободу.
— Сэймей! — громко вскричал он. Голос его дрожал.
Кривое ссохшееся собачье тело покатилось по земле, где до этого момента стоял Кандата, и только окровавленная собачья голова шевелилась в руках Сэймея.
— Гэнсё сюда, — сказал Сэймей, и Хиромаса подошел, прижимая к себе бива.
— В этот раз пусть переселится в неживое существо, в это бива. — Сэймей взял собачью голову правой рукой, а левую выставил прямо перед нею. Щелкнув клыками, собачья голова вцепилась в его руку. В этот момент Сэймей отпустил правую руку и ею прикрыл оба глаза собаки. Глубоко вгрызшаяся в руку Сэймея собачья голова не упала.
— Положи, пожалуйста, Гэнсё на землю, — сказал Сэймей, и Хиромаса положил бива на землю.
Присев на корточки, Сэймей положил грызущую его руку собачью голову на Гэнсё.
Из прокушенной левой руки Сэймея льется кровь.
Он внимательно взглянул сверху на собачью голову.
— Эй, ты, — ласковым голосом сказал Сэймей собачьей голове. — Как же хорошо ты играл! — прошептал он и медленно отпустил руку, закрывавшую глаза собаке. Собачьи глаза остались закрыты. Сэймей вынул левую руку из клыков. Текла кровь.
— Сэймей… — сказал Хиромаса.
— Кандата переселился в бива.
— Ты заколдовал?
— Да, — прошептал Сэймей.
— Теми словами, что ли?
— А ты не знаешь, Хиромаса? Нет более действенного заклинания, чем добрые слова. А была бы это женщина, было бы еще действеннее! — сказал Сэймей, и на губах его появилась легкая улыбка. Это лицо пристально разглядывал Хиромаса.
— Странный ты человек… — сказал Хиромаса.
Собачья голова, лежавшая на Гэнсё, успела превратиться в кости. В старый, пожелтевший собачий череп.
«И эта Гэнсё стала как живое существо. Если на ней играли неумело, сердилась и переставала звучать, или если ее оставляли покрываться пылью, тоже сердилась и переставала играть — такое поведение стали за нею замечать. Однажды во дворце был пожар, и хотя ее никто не выносил, бива Гэнсё сама вышла и была в саду. Такие вот странные вещи рассказывают».
(«Рассказы о древности». Свиток 24. Рассказ двадцать четвертый, о том, как бива по имени Гэнсё была похищена демоном).
Рассказ 2
Женщина без ротика
![]()
1
