это всегда ужас для тех семей, которые теряют имущество и близких. Такое вот абстрактное заявление, которое полностью игнорирует то, от кого исходила агрессия и кто пожертвовал десятками тысяч жизней ради личной власти.
В то же время Джокович начинает более ясно изъясняться, когда речь заходит о Косове, откуда родом большая часть его семьи. «Косово – это Сербия», – гласит его кредо. Когда в 2008 году Косово провозгласило свою независимость, а сербские националисты вышли на улицы в Белграде, народный герой поддержал демонстрантов на своей родине следующим видеообращением: «Мы готовы защищать то, что по праву принадлежит нам. Косово – это Сербия». Позже он подкрепил это заявление в немецком новостном журнале Der Spiegel. Его отец, по словам Джоковича, родился в Косове, так же как и его дядя и тетя. «Это колыбель моей семьи и сербской культуры в целом. Я не жалею о том, что сделал. Мы хотим справедливости, но мы ее не получаем». Именно такие заявления делают его героем сербских националистов. В этом вопросе теннисист отклоняется от своего обычного курса. Он рискует занять недвусмысленную политическую позицию, возможно, отчасти потому, что государственная независимость Косова – это тема, которая касается истории его семьи.
Некоторые могут неодобрительно покачать головой, когда профессиональный теннисист настроен подобным образом по отношению к политическим правам у себя на родине. И все же большинству из нас, у кого нет опыта жизни в военное время, легко обвинять Джоковича. Чтобы понять, почему Новак Джокович высказывает сегодня такие спорные мысли, нужно вернуться к ночам бомбежек 1999 года. Когда маленький одиннадцатилетний Новак лежал на холодной земле темной ночью в жутком страхе и звал маму и папу.
Вернемся к лету 1999 года, когда мама, папа и дедушка Владо пытались дать детям что-то вроде кусочка нормального детства в условиях непосредственной угрозы. Насколько это было возможно в окружении бомб, обломков и постоянного страха за жизнь. Двенадцатый день рождения Новака Джоковича решили отмечать в теннисном клубе. Несмотря на постоянную опасность, молодежь уже несколько недель тренировалась в этом клубе. По соседству располагалась военная база, высокоприоритетная цель для бомбардировщиков НАТО. Теннисное сообщество одобрило два варианта тренировок. Первый: тренировки там, куда днем ранее были сброшены бомбы, потому что не бывало атак в одном и том же месте два дня подряд. Второй вариант: с 12 до 14 часов, так как в это время почти никогда не совершалось нападений. Соответственно, тренировки проходили в обеденные часы. И 22 мая тоже – в двенадцатый день рождения Новака. Уже прошло почти два месяца с тех пор, как в столице ввели чрезвычайное положение. Несмотря на это, Ноле хотел хорошо отметить праздник. В начале дня он потренировался с Еленой Генчич. После этого несколько родственников пришли в теннисный клуб на празднование. На столе стоял торт, кто-то начал петь «С днем рождения тебя…». Но песня неожиданно прервалась. «Внезапно завыли сирены, а чуть позже в небе загудели бомбардировщики. Они пролетали прямо над моей головой. Вдалеке то и дело гремели взрывы. Электричество отключилось. Я был напуган», – вспоминает Джокович в беседе с журналом Der Spiegel.
За этим последовали еще четыре недели бомбардировок. Машины, дома, станции метро превращались в груды мусора. Страна постепенно разрушалась. В конце июня 1999 года атаки наконец прекратились.
А что теперь? Возвращение к нормальной жизни? Нормальной жизни не было и до начала войны. Югославия была страной, находящейся в нестабильном положении. Прежде всего экономически. Теперь она была полностью разрушена. Как вообще в таком окружении могла дальше развиваться теннисная карьера двенадцатилетнего Джоковича? Этот возраст – решающий для дальнейшей карьеры. Именно в этом возрасте необходимо выстроить карьерный план. Наступает период полового созревания, тело меняется. Новую силу нужно подогнать под уже имеющуюся технику. Рост не должен мешать движению. Тренеры и воспитатели обязаны контролировать этот процесс. Многие амбициозные молодые люди терпят неудачу именно на этом этапе своей молодой спортивной карьеры. Увлекаются посторонними вещами: вечеринками, алкоголем, наркотиками, первым сексом. Однако это все соблазны, которых тренеру Новака Джоковича не стоило опасаться.
Глаза парня, которыми Елена Генчич была так восхищена со дня первой встречи в Копаонике, по-прежнему оставались сосредоточены на одной цели: стать профессиональным теннисистом. Но условия в Югославии изменились. Страна в значительной степени разрушена, лишена экономических перспектив и занята совсем другими проблемами, а совсем не продвижением своих теннисных талантов. Несмотря ни на что, семья Джоковича продолжала верить в мечту. Но откуда на это было взять деньги? Динар стоил еще меньше, чем до начала войны. И для обучения «золотого мальчика» Новака отцу Новака Срджану нужны были деньги. Срочно. Прямо сейчас.
Первое, что они решили сделать, – это продать все семейные украшения. Часы, золотые цепочки, серьги. Семейные реликвии, подарки на свадьбу и на дни рождения. Они были на все готовы ради денег. И это не только ради теннисной карьеры Новака, но и чтобы выжить. Их стол не ломится от блюд, но на первое время продуктов достаточно. «Иногда на обед был просто бутерброд или суп. Но чувства голода у меня не было», – рассказывает Джокович об этих непростых днях. Однако им было необходимо собрать еще больше денег. Ресторан «Ред Булл» находился в эпицентре войны на границе с Косовом. Чуть позже его продали. Но сделка не принесла много денег. С владельцем недвижимости не удалось договориться, так как Джоковичи долгое время не платили за аренду. В конечном счете они остались счастливы, что просто избавились от пиццерии. Несколько лет спустя семья открыла новый ресторан в Копаонике. На этот раз не пиццерию, а кондитерскую. Однако до тех пор, пока она начала приносить деньги, прошло много времени. Ведь на тот момент походы в ресторан не были приоритетом для сербов, разоренных войной и кризисом. Джоковичи лишены средств к существованию в послевоенный период. Как в Копаонике, так и в Белграде для них не было работы. Средства на жизнь теперь могли приносить теннисные навыки Новака. Но для этого сначала нужно было вложиться в мальчика.
Срджан обратился к сомнительным кредиторам, которые потребовали огромных процентов. Некоторые требовали до двадцати процентов от суммы. В этот период глава семьи утратил свой ранее отчасти чрезмерный патриотизм. Он понял, что его соотечественники использовали его нужду. «Нам никто не помогал. Ни государство. Ни спортивная ассоциация. Ни спонсоры. Нам пришлось все решать самим», – по сей день обижен Срджан. Спустя несколько лет, когда его сын получил первые призовые, они достались послевоенным ростовщикам. Отец Джоковича поклялся отомстить. И сдержал свое слово. Его тирады в адрес
