государства, СМИ и оппонентов стали легендой и предметом страха в Сербии. Если его сын – народный герой, то Срджан для многих остается красной тряпкой для быка. Людей, которые хорошо отзываются об отце Джоковича, очень мало. Чаще всего хвалят его самоотверженность и самопожертвование ради карьеры сына. Но никто не упоминает характер бывшего инструктора по лыжам, в душе которого отказ государства в помощи оставил глубокие раны. Для такого гордого человека, как Срджан, было достаточно сложно просить финансовой помощи. И когда ему отказывали, такой горячий мужчина, как он, никогда этого не забудет.
И вот прошло несколько месяцев, и на рубеже тысячелетий семья поняла: в разрушенном Белграде, в разрушенной Сербии у Ноле не было шансов на спортивную карьеру. Часы тикали. В двенадцать лет талантливый теннисист уже должен был идти в направлении международного уровня, чтобы не упустить свои возможности. Борис Беккер выиграл Уимблдон в 1985 году в возрасте 17 лет. Поэтому решение было принято: Новак должен покинуть родину.
5. Ноле в Обершляйсхайме
Приводить дом в порядок, горевать о прошлом, смотреть в будущее – и все это одновременно. Так выглядела повседневная жизнь Белграда на рубеже тысячелетий. Город постепенно возвращался к нормальной жизни. Или к чему-то подобному. В повседневной жизни Новака Джоковича больше не было сирен. Он тренировался каждый день на стадионе «Партизан», не тронутом бомбами. Большую часть времени он проводил с Еленой Генчич, хотя она уже понемногу начала отпускать от себя свое ценное открытие. Она все чаще позволяла другим тренерам, которым доверяла, по утрам работать с Новаком над его техникой. Во второй половине дня Генчич организовывала тренировочные поединки. Но это было не так просто. Список противников, достойных Новака, был коротким.
Война лишила многих амбициозных талантов тяги к теннису. А тех, кто еще продолжал тренироваться, Новак побеждал слишком легко. Особенно в своей возрастной категории. Даже когда Генчич находила игроков постарше, они быстро сдавались. Мало кто горел желанием проиграть мальчишке. Многие покидали корт после проигранного первого сета – и отказывались дальше соревноваться с выскочкой. Работающей системы турниров для молодежи все равно не было. Джокович хоть и продолжал совершенствовать свою технику, однако он не мог испробовать свои недавно приобретенные навыки в игре. Абсолютно несерьезная соревновательная практика для мальчика, который всего несколько лет назад громогласно объявил по телевидению, что станет номером один в мире тенниса. В послевоенном Белграде, находящемся в полном беспорядке, эта цель была почти невозможна. Генчич это чувствовала. Она знала, что пришло время отпустить Ноле, чтобы мог двигаться дальше. Но куда?
В то время в США собирали таланты со всего мира. Генчич это знала. Страна, в которой гуру тренеров Ник Боллетьери основал одну из самых успешных теннисных академий в мире. Туда Генчич отправила свою бывшую лучшую ученицу Монику Селеш, когда той было всего 13 лет. Но в случае с Джоковичем тренер решила не ехать во Флориду к легендарному тренеру. По двум тесно связанным причинам.
Во-первых, финансовое положение семьи не изменилось в лучшую сторону. Напротив. Джокович постоянно рассказывает, что в те месяцы его отец все больше нервничал по поводу денег и однажды положил на стол купюру в 10 дойчемарок со словами: «Это все, что у нас осталось!»
Во-вторых, вряд ли кто-то знает, какие раны может оставить только что закончившаяся война, так же хорошо, как Елена Генчич. Она потеряла свою сестру во время ночной бомбежки Белграда. Те, кто в таких условиях оставался вместе, сблизились еще больше. Страх смерти сближает. Она не готова отпустить Новака тренироваться за тысячи километров. Если бы Джокович уехал во Флориду, то тоски по дому было бы не избежать, и с этим ничего нельзя было поделать. Семья Джоковича не могла позволить себе перелеты туда и обратно через Атлантику. Соответственно, Елена Генчич быстро вычеркнула из списка возможных мест США, несмотря на ее хороший опыт сотрудничества с Боллетьери. Вместо этого ей на ум пришел старый товарищ, всего на три года моложе ее, в то время один из немногих профессиональных теннисистов в Югославии: Никола, прозванный Ники, Пилич. У немецких болельщиков это имя ассоциируется с золотой эрой немецкого мужского тенниса. С Борисом Беккером и Михаэлем Штихом.
Вскоре после рождения Новака Джоковича Пилич стал соавтором черно-красно-золотой истории тенниса. Будучи капитаном, он трижды выигрывал Кубок Дэвиса с командой Немецкой федерации тенниса – в 1988, 1989 и 1993 годах. При этом он постоянно пытался выступить посредником между такими разными по характеру звездами, как Беккер и Штих. Его дипломатический подвиг: на Олимпийских играх 1992 года Пиличу удалось добиться того, чтобы два спортсмена вместе вышли на корт и с успехом поборолись за золото. Историческая победа, которая не была бы возможна без многочисленных переговоров Пилича один на один с каждым из спортсменов.
Пилич, родившийся в приморском городе Сплите, воспользовался своей хорошей репутацией в спортивном бизнесе и недалеко от Мюнхена открыл «Теннисную академию Ники Пилича» с акцентом на молодые таланты, которым еще предстояло сделать трудный шаг к профессионализму. Эта информация дошла до Елены Генчич. Но в ее плане передать Новака Джоковича в руки Пиличу была одна сложность. В «Теннисную академию Ники Пилича» в Обершляйсхайме принимали лишь тех, кому исполнилось тринадцать лет. Новаку двенадцать, и Генчич знала, что для их Ноле не сделают исключения. Она слишком хорошо знала Пилича. Грубым и упрямым он был еще в пору своей активной спортивной карьеры.
В 1973 году игрок Пилич был дисквалифицирован на Уимблдонском турнире за отказ выступать за югославскую команду на Кубке Дэвиса. В это время бушевал ожесточенный спор между Международной теннисной федерацией и недавно созданной ассоциацией теннисистов-профессионалов. Почти 90 игроков выразили солидарность с исключенным «революционером». Но турнир провели без бывшего чемпиона турниров Большого шлема в парном разряде. Пилич – крепкий орешек. Елена Генчич это знала. Она позвонила ему. С восторгом рассказала о качествах своего подопечного. И спросила не о том, сможет ли ее талант приехать в Мюнхен, а о том, когда это будет возможно.
«Жека, – так Пилич называл свою коллегу, – ты же знаешь, что я не беру в академию игроков младше 13 лет».
«Пожалуйста, пусть он приедет всего на неделю. Если он тебе не понравится, просто отправь его обратно. Всего одна неделя, Ники!» Старая подруга надломила крепкий орешек.
«Хорошо, Жека. Присылай мальчика сюда».
«Спасибо, Ники. Но не забудь: у семьи нет денег. Да, они не могут позволить себе твою академию. Но через несколько
