имени музы Мельпомены, которую впоследствии упоминают как богиню трагедии. Афинская трагедия на этом празднике выражает равное уважение к Дионису — богу, возбуждающему дикие страсти, и к музам — богиням, смиряющим и формирующим страсти поэтической гармонией. Два дня больших дионисий бывают посвящены соревнованиям в области драмы.
В то самое время, когда в более мирных, производящих виноград районах Аттики праздновали леней в период, приближающийся к самым коротким зимним дням, в горах, в первую очередь на Парнасе, менады или вакханки устраивали в честь Диониса дикие оргии, повторяющиеся каждые три года, так называемые триетерии. Этих фанатичных женщин их неистовое опьянение, их самозабвенная приверженность к Дионису на это время вырывали из семейного круга. Подобным же был праздник агрианий в Беотии. Женщины бешено мчались в погоне за Дионисом. Но он исчез, напрасно его ищут. Потом вакханки оставляли поиски, считая, что бог «бежал к музам и скрылся от нас». С этим заключительным аккордом оргия прекращалась. «Дионис бежал к музам», и неистовство терзающего и самоистязающего опьянения изживало себя. Это опьянение проявлялось в дальнейшем под воздействием муз, как плодотворное опьянение, создающее вдохновение, как священная радость mania, согласно Платону, необходимая для всякого художественного творчества.
С затишьем диких оргий вакханок более мягкое дионисийское опьянение сопровождает всю человеческую жизнь. Дионис выступает в оргиях Вакха и Бассарея (bassareus — дико шумящий), выступает и как «радость смертных» и как lysios — разрешающий, в этой роли он не только освобождает дикие страсти, но и является как pausilypos, то есть смягчающий грусть, веселящий. Дионис не только mainomenos (неистовый), но и melpomenos — поющий. Эту сторону Диониса могут узнать те, которые презирают буйное пьянство и «соблюдают меру» в присутствии бога вина. Таков был Анакреон, величайший греческий певец вина и вечный образец для поэтов застольных песен всех времен. Веселый теосский старец никогда не предавался дикому разгулу, но умеренно пользовался вином. «Ну-ка, не будем стучать и шуметь, буйно ликуя, как привыкли пить скифы; будем пить, беседуя или распевая гимны»[59]. Тут можно узнать Диониса — товарища игр Эрота, голубоглазых нимф и пурпуровой Афродиты. Эта более гармоническая черта бога диких вакханок делает понятным то, что миф в качестве женской пары Диониса может дать нежную представительницу женской преданности, само имя которой — Ариадна — указывает на недоступную чистоту. Ариадна — земная девушка, как и мать Диониса; и, как Семела, она вследствие любви Диониса получает бессмертие: на одной из высоких вершин острова Наксос она исчезает с глаз людей, для того чтобы следовать за своим божественным супругом на небо. Дети Диониса и Ариадны также связаны с виноградарством и вином, на что указывают уже их имена: Энопион (любитель вина, или цвета вина), Стафил (виноградная кисть), Эвант (цветущий).
Изобразительное искусство большей частью подчеркивает женственность образа Диониса даже в типе так называемого «индийского Диониса», носящего бороду. Безбородый юношеский образ Диониса создается в V веке н. э. Мы видим его в образе ребенка на руках его воспитателя Силена, иногда на руках, а иногда на плече Гермеса, когда посланец богов ведет его к нимфам. В Афинах, на празднике пробы нового вина, Дионис присутствовал среди толпы в виде огромной маски, и этой маске, привязанной к деревянной колонне, как подобию бога, в первую очередь давали испробовать вино. Дионис — единственный из греческих богов, кому приписывается требование, чтобы его почитатель был отождествлен с ним самим. Считалось, что верующий в Вакха сам должен стать «вакхантом» или, если это женщина, «вакханкой». Черты лица Диониса смертный человек может придать своему лицу. Человек может принять образ самого Диониса, это можно было представить масками. Бытие Диониса допускалось в такой форме, которая была нужна человеку, представляющему собой Диониса. Это растворение личности, отказ от нее у приверженцев Вакха — вакхантов, является одним из корней театрального искусства. Актер, который у греков всегда выступал перед публикой в маске, отождествлял себя с тем мифологическим героем, которого изображал, подобно тому как вакхант чувствовал себя Вакхом. Мало того: театральное искусство непосредственно выросло из этих отождествлений себя с Дионисом, ибо вначале трагические представления всегда черпали сюжеты из мифов о Дионисе. Позднее мифы о Дионисе были заменены другими мифами, но театральное искусство и далее продолжало оставаться в пределах культа Диониса. Театральные представления всегда происходили на празднике Диониса, а сам театр был также храмом Диониса.
Не случайно, однако, что греческая драма развивалась именно в Афинах, а здесь она выросла из празднества больших дионисий. Как мы видели, обычаи маскироваться и разыгрывать драматические представления были связаны и с другими праздниками Диониса; таковы были уже упоминавшиеся нами в связи с сельскими дионисиями более свободные народные обычаи, которые позднее, действительно вслед за развитием трагедии, выражая чаяния сельских жителей, преобразовались на афинской сцене в зачатки греческой комедии (например, произведения Аристофана). Но были также и в пределах религиозных обрядов праздничные театральные действия; однако именно ритуальная связанность создавала препятствия для их дальнейшего развития; в качестве примера можно указать на представляемую во второй день явно аристократических антестерий свадьбу божества с «царицей», женой «архонта базилевса», высокого должностного лица, надзирающего за государственными религиозными учреждениями. В антестериях принимали участие также и рабы, но это было только некоторое ритуальное примирение рабов и господ, с тем чтобы в течение целого года господа рабовладельцы могли распоряжаться рабами, как им заблагорассудится. На это указывает предписание заключительной формулы праздника: «Слуги, уходите, праздник кончился!» Этот праздник не имел большого отношения к демократии — к этой общественной базе развития греческой трагедии; он являлся воспоминанием о периоде религиозного консерватизма, предшествовавшем реформе Солона. Совсем иначе следует рассматривать праздник больших дионисий. Этот праздник был основан Писистратом. Хотя Писистрат и уничтожил многое из достигнутого Солоном, действуя с тираническим деспотизмом, все же он выступал против аристократов — крупных землевладельцев и опирался в первую очередь на афинских граждан — мелких ремесленников и торговцев. Новый праздник и был организован в противовес аристократическим традициям, поэтому в рамках праздничных обрядов вместо жрецов выступали горожане, а в центре праздника находился хор, сформированный из афинских граждан. О том, что эти новые церемонии «светского» характера имели политическое значение, свидетельствует то, что они служили мишенью для беспощадных насмешек со стороны приверженцев аристократии. Все это не препятствовало, однако, тому, что со временем именно из демократических праздничных хоров развилась греческая трагедия.
После смерти Писистрата один из его сыновей был убит, другой — изгнан. Солоновская демократия была восстановлена и получила дальнейшее развитие. В этот период трагедия быстро продвинулась вперед, она
