быстро развивался ребенок. Деметра хотела сделать его вечно юным и бессмертным. Но Метанейра однажды ночью подкараулила Деметру и громко закричала, когда увидела мальчика в пламени:
— Ах, мое бедное дитя, чужеземка сжигает тебя в пламени!
Она громко запричитала и подняла шум на весь дом. Рассерженная Деметра вынула из огня и положила на землю маленького Демофонта и раздраженно сказала Метанейре:
— Вы, смертные люди, неразумны и не можете предугадать ни хорошего, ни плохого. Я хотела сделать твоего сына вечно юным и бессмертным, но ты, глупая, все испортила своим любопытством. Теперь уже его судьба будет человеческой судьбой, но среди людей навсегда останется память о том, как я его растила в моих бессмертных объятиях. Узнай же, я Деметра, владычица божеских и человеческих радостей. Постройте для меня храм, и пусть в него приходит весь народ, я научу тебя потом, как служить в храме, чтобы умилостивить мой священный дух.
Так сказала богиня, и больше следа не осталось от критской старой женщины: перед Метанейрой стояла богиня во всей ее божественной сияющей сущности. Длинные золотистые волосы падали ей на плечи, чудный аромат исходил от ее одежд, бессмертное лицо осветилось — и весь дом наполнился светом. Затем Деметра оставила царские палаты. У Метанейры остановились в горле слова, она преклонила колена и не имела даже сил поднять ребенка с земли. Он, бедняжка, громко плакал, пока его плач не услыхали сестры и не поспешили к нему из своей спальни. Одна из них подняла его, стала укачивать в своих объятиях, успокаивать, другая разводила огонь, третья помогала встать на ноги потерявшей сознание матери. Потом все они обратились к маленькому братцу, передавали его из рук в руки, ласкали, утешали, но тот все не успокаивался. Они не могли заменить ему Деметры. Всю ночь, дрожа всем телом, молилась Метанейра вместе со своими дочерьми, чтобы умилостивить Деметру, а наутро она сообщила своему мужу о появлении богини. Царь Келий созвал народ, и люди сразу же принялись за работу. Они возвели на высоком холме алтарь и храм. Работа была быстро закончена, потому что все, от мала до велика, принимали в ней участие.
И златокудрая Деметра поселилась в этом храме. Она сидела посреди храма на блестящем троне, вдали от Олимпа и блаженных богов. Она все оплакивала свою дочь, переживая горечь разлуки, и не вспоминала о людях, о благословении вспаханных полей, о том, что судьба вверила ей.
Бедственный год наступил для людей. Напрасно пахали, напрасно сеяли — земля не дала урожая, ибо прекрасновеночная Деметра скрылась. Голод наступил в мире. И человеческий род вымер бы на земле, если бы не взялся за ум отец всех людей Зевс. Он призвал златокрылую Ириду и в первый раз послал ее за Деметрой. Подобно птице помчалась Ирида в Элевсин и нашла Деметру посреди храма, закутанную в синие одежды.
— Деметра, — почтительно молвила ей Ирида, — отец Зевс послал меня, чтобы я призвала тебя обратно к остальным богам.
Но Деметра не вняла призыву Зевса. Тщетно посылал за ней Зевс и других богов — никто не смог уговорить ее, она оставалась непоколебимой, что бы ей ни говорили.
— До тех пор не вернусь на благоухающий Олимп, до тех пор не взращу хлеба на пашнях, пока не увижу снова с глазу на глаз мою возлюбленную дочь.
Наконец Зевс согласился с ней и ласково уговорил Гадеса, чтобы тот отпустил к матери Персефону. Он послал Гермеса в подземный мир, и Гермес передал приказ Зевса привести Персефону:
— Ведь если Персефона не вернется к матери, Деметра не даст благодатного дождя полям, а если поля не уродят хлеба, люди погибнут, а если погибнут люди — никто более не будет возносить жертвы бессмертным богам.
Гадес только улыбнулся и поднял брови, глядя лукаво. Он тотчас же сказал Персефоне:
— Персефона, отправляйся к своей одетой в синие одежды матери, чтобы она положила конец своему неразумному гневу. Конечно, я не достоин быть ее зятем, хоть я и брат самого Зевса и владыка всего подземного мира, власть над которым я разделяю с тобой.
Так сказал Гадес, и Персефона, счастливая, стала готовиться к возвращению к матери. Она быстро взошла на колесницу, Гермес взял в руки вожжи и бич, и они помчались стрелой — глубокое море и высокие горы не были для них препятствием. Быстро они домчались к Элевсинскому храму. Задыхаясь, бросилась Персефона к Деметре, долго обнимали и целовали они друг друга, и уже потом Деметра тревожно спросила дочь, ела ли она что-нибудь в доме Гадеса. И пояснила:
— Если ты ела с ним из одного блюда, в этом случае ты его супруга и должна возвратиться к нему.
— Я съела зерно гранатового плода из его рук, — ответила Персефона, и Деметра поняла, что дочь не может остаться с ней навсегда.
Весь день они провели вместе в счастливом самозабвении, радуясь друг на друга. Потом отец Зевс прислал прекраснокудрую богиню Рею, чтобы теперь-то она уже привела на Олимп Деметру. У Деметры была еще одна просьба:
— Если уж я должна отпустить дочь к Гадесу, то по крайней мере пусть Зевс согласится, чтобы дочь проводила со мной две трети года и пребывала на Олимпе среди богов, а на одну треть года возвращалась бы к мужу в подземный мир.
Зевс согласился и на это, лишь бы Деметра пришла на Олимп и послала благодатный дождь на пашни. Наконец-то Деметра поднялась на высокий Олимп, а по пути побывала и на полях смертных людей. Повсюду стояли поблекшие, ржавые хлеба, так как Деметра удержала благодатный дождь. Но теперь там, где ступила нога златовласой богини, возродилась жизнь, пашни дали урожай, вся земля покрылась листвой и цветами, на стеблях налились полные колосья, и скоро тучные снопы были сложены рядами в скирды. Деметра, «подающая законы» богиня, преподала закон царям Триптолему, Диоклу, Эвмолпу и Келию, указав чин и обряды священного совершения Элевсинских мистерий:
Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел.
Тот же, кто им не причастен, по смерти не будет вовеки
Доли подобной иметь в многосумрачном царстве подземном[56].
Только после того, как Деметра всему научила смертных царей, она вернулась вместе с дочерью на Олимп. Две славные богини — блажен тот, кого они обе полюбят. Тому в дом посылают они Плутоса как постоянного обитателя, который дарит смертным людям богатство[57].
Правосудие потустороннего мира
Как повествует Гомер,
